Контроль

— Пап, привет! — раздается знакомый голос. Я не могу понять расстроен Ник или нет. От страха быть обнаруженной, кажется, я вообще плохо соображаю.

— Какими судьбами? — голос Александра ровный и спокойный. Словно он и, правда, в кабинете один. А я под столом боюсь дышать. Меня так пугает ситуация, что с трудом получается унять дрожь в руках. Мужчины о чем-то говорят, но я не воспринимаю. Их голоса громкие и отчётливые, а вот суть разговора ускользает, потому что единственное, о чем я могу думать — это о том, что меня могут заметить. Ник спрашивает что-то о погоде в Испании, еще о бабушке и ее планах — обычный разговор отца и сына. Если бы не одна маленькая деталь — я под столом.

— Так они куда собираются? — уточняет парень. — Я ее что-то не понял. Точнее, она мне две недели назад говорила одно, а дед сегодня сказал совершенно другое.

— Насколько знаю, смотрели Коста-Браво…

— Правда? — В голосе Ника слышится недоверие и восторг. — Льорет-де-Мар? Песчаные пляжи и пенные вечеринки? Бабушке и дедушке ударил бес в ребро? Я почти им завидую.

— Ну, думаю, все же не Льорет-де-Мар, а скорее Росес. Бабушка сказала, что давно не ела прилично приготовленных «морских гадов».

— Россес — это, конечно, не так круто, — тянет Ник задумчиво. — И вообще, там море холодное…

— Ну тебе никто и не предлагает, — лениво отзывается Александр. — К тому же +25 давно ли холодно для воды?

— Хочу +28.

Мне кажется, ты просто зажрался, мелкий. Росес — скучно, Вода +25 — холодно. Вон не хочешь, Анапа! Все детство там отдыхали, а там то шторм, то течение не то, то еще какая-нибудь напасть и поэтому вода похожа на суп из водорослей, и «кристально чистые пляжи», которые, кажется, убирают один раз в начале сезона. 114cd0c

— А вот в Анапе я не был… — задумчиво тянет Ник.

— Вот скатайся, сравни… Иногда полезно.

— Не с кем, — замечает Ник и мне кажется, в его голосе мелькает горечь. — Хотя… было бы с кем, я бы точно поехал не в Анапу.

Они еще о чем-то говорят, но я окончательно теряю нить разговора и жду, когда уже все это закончится. После того как Ник попрощавшись уходит, я не могу пошевелиться. Тело словно одеревенело и до сих пор не получается поверить, что мое присутствие сталось для Ника тайной.

— Эй, — зовет меня Александр, заглядывая под стол. — Ты собралась тут жить?

— Не-ет, — тяну я, встретившись с насмешливыми серыми глазами и понимаю, что вылезти я могу, только скользнув вверх между его коленями, а это… это выше моих сил. Кровь приливает к щекам, и я остаюсь сидеть дальше.

— Ну что ты там замерла? — Александр вылавливает меня за руки и тянет наверх к себе, я послушно скольжу по его телу и замираю лицо к лицу. Стою между коленей, прижавшись к сильной груди, а он держит меня за запястья.

Слишком близко, слишком провокационно. Его теплое дыхание на моих губах. Сильный стук сердца рядом с моим, и ни шанса отступить, пока эмоции не захлестнули с головой. Нужно сделать один шаг от него и разорвать нашу связь, но сзади столешница, в которую я упираюсь ягодицами. Это ловушка. И для меня, и для Александра.

Глава 12

Саша совершенно естественно перемещает руки мне на талию и тянет на себя, чтобы поцеловать. Мягко и нежно. У нас не было таких поцелуев. Всегда лишь страсть. Касание губ тогда, когда кажется уже сорвет крышу и терпеть нет возможности. Сейчас же в действиях мужчины прослеживается что-то другое. Может быть, обреченность? Он признает поражение, и нежные губы увлекают меня за собой. Прикрываю глаза и отвечаю на упоительный поцелуй. Очередной поцелуй со вкусом безнадежности и горечи.

Голова кружится, а обнимающее меня руки становятся сильнее, поглаживают спину, заставляя прогибаться и тереться возбужденными сосками о его грудь. Между ног полыхает пламя, я готова отдаться прямо тут, лишь бы почувствовать Сашу между своих ног. Я еще помню нашу первую сумасшедшую близость, которая оставила яркие, но не полные воспоминания. Я помню, какой он большой и как плотно входил в меня, заставляя закусывать губу от наслаждения, смешенного с болью. Тогда мужчина не знал, что у меня первый и не был бережным и аккуратным, но сейчас спустя полгода я понимаю, что не поменяла бы свой первый раз на другой.

Я снова хочу его ярости, особенно сейчас, когда знаю, насколько много в жизни Саши значит контроль. Поцелуй выворачивает душу наизнанку, я не соображаю, где нахожусь, и руки сами начинают расстёгивать пуговички на его рубашке. Я провожу прохладными ладонями по упругой и теплой коже груди, и послушно подаюсь вперед, когда в мою ягодицу впивается рука.

Желание Саши легко угадывается под брюками. Он хочет меня так же сильно, как и я хочу его. Даже то место, где мы находимся не способно отрезвить. Ну а что? В кабинете вполне удобный стол.

Кажется, такая мысль приходит не только мне. Саша подхватывает меня под ягодицы и усаживает на стол, вклиниваясь между разведёнными коленями и почти до пояса задирая мне юбку. Я послушно обхватываю его ногами за талию и подаюсь вперед, пытаясь прижаться сильнее к выпирающему достоинству. Он такой большой и твердый. И сейчас принадлежит только мне. Я упиваюсь свой властью и не хочу думать о том, что мы творим.

Голова кружится от желания, и нет никакой возможности разорвать упоительный поцелуй.

Саша ведет губами ниже. Ласкает шею, и рука перемещается к вырезу платья и тянет за горловину вниз, обнажая плечо и верх кружевного лифчика.

— Ты сводишь меня с ума, — шепчет он между поцелуями, обжигая горячим дыханием кожу.

— Ты меня тоже, — смущаясь, признаюсь я, запуская руки в черные густые волосы, и выгибаюсь навстречу губам, которые обхватывают горошинку соска через кружево лифчика.

Меня пронзает наслаждение, и я закусываю губу, чтобы не вскрикнуть. Только испускаю глухой стон в ответ на его ласки. Щеки пылают, а тело само двигается в древнем ритме, поддразнивая, увлекая, заставляя все сильнее терять голову и его, и меня.

— Нет… — Саша со стоном отстраняется и отступает на шаг, поправляя мое сбившееся платье. — Прости… — шепчет он, и я мигом прихожу в себя. Накатывает стыд.

— Нет… это ты прости. Мы не должны… ты не должен…

— Не должны, — соглашается он. — Но прошу прощения я не за это… я хочу тебя и это не изменить, но я испортил твой первый раз. Второй не может быть на столе в кабинете.

— И… — Я закусываю губу. — Второй не может быть с тобой? — с горечью спрашиваю я.

— И второй не может быть со мной, — послушно повторяет он, а я пытаюсь поправить одежду и выхожу прочь. Он не оглядывается и не пытается остановить. Все правильно. Он серьезнее, чем я, взрослее и ему есть что терять. Хорошо хоть кто-то из нас может взять себя в руки. Приходить сюда было ошибкой. Саша сумел остановиться. Если бы этого не произошло, чувство вины стало бы сильнее. Хотя и сейчас оно готово затопить с головой.