Контроль

Я понимаю его боль, но говорить такое про Дашу позволить не могу, поэтому поднимаюсь, коротко бью его в лицо и разворачиваюсь к выходу, бросив напоследок.

— Следи за тем, что говоришь.

— Не нравится слушать правду?

— Не нравится, что ты поливаешь грязью девушку только потому, что она выбрала не тебя.

— Она выбрала деньги! Они все выбирают деньги.

— Мы познакомились на полгода раньше тебя. И да, благодаря тебе, — не могу удержаться от замечания. — Или ты думал, я не знал, кто организовал секс Крис и Дэна? Эти двое, с одной стороны, слишком тщательно прикрывали свою жопу, чтобы так глупо подставиться, а с другой… слишком глупы, чтобы понять — их используют. Думал, я не знал, кто срежессировал этот маленький спектакль?

Удивленная рожа Ника, доставляет удовольствие. Но мне удалось прекратить бездумный поток агрессии.

— И какое это имеет значение?

— Я уехал тогда на корпоратив, а там встретил Дашу… еще зимой.

— Она не могла быть на твоем корпоративе, она студентка! — неуверенно отзывается Ник. — Хватит врать.

— Я никогда тебе не врал. Мы познакомились там. Так вышло, что ей изменил парень, а мне Крис…в следующий раз я встретил ее уже в Верещагине с тобой.

— Она уехала тогда из-за тебя.

— Да.

— А я, идиот, сам посадил ее в твою машину.

Да. Идиот, но я не говорю этого, а просто ухожу. Прекрасно зная, домой Ник не вернется. Нужно будет сказать Глебу, чтобы проследил, где будет обретаться мелкий. На душе так паршиво, что я даже не думаю о том, откуда Ник все узнал. Все тайное рано или поздно становится явным.

Даша

Пока не попала в деревню к бабушке Машки, я, городская девочка, даже не представляла, что существует такая глушь. Ни водопровода, ни интернета. Связь с внешним миром только, если залезешь на чердак и высунешь руку в окошко. Зато в наличии теплая, ласковая речка, море клубники и никаких парней. На эту неделю я вставляю в телефон другую симку и звоню одной маме. Вру, что старая сим-карта не вовремя глюкнула, а поменять можно только в Москве. На самом деле, просто хочу не оставить себе никакой возможности выйти на связь с Сашей или ответить ему, если будет звонить. Эта неделя помогает немного прийти в себя, и в пятницу мы с Машкой возвращаемся в Москву отдохнувшие и с легким сердцем.

Мое все еще болит, но это уже не открытая рана, а ноющий рубец, грустные мечты о несбыточном. Я еще не готова двигаться дальше, но уже могу хотя бы просто жить. Приезжаем ранним утром и с поезда, в котором проспали почти всю ночь, едем сразу в общагу. Летом тут удивительно пусто. Все разъехались.

У себя заваливаемся спать дальше. Просыпаюсь, полностью отдохнувшая ближе к вечеру, и понимаю, что боль никуда не исчезла. Она просто затаилась до поры до времени и, тут в Москве, терзает меня снова.

— Дашка, а пошли на вечеринку? — жизнерадостно интересуется Машка, которая уже проснулась и теперь сидит на подоконнике с телефоном.

— Да, я даже не знаю… — сонно отзываюсь я, испытывая желание перевернуться на другой бок и страдать дальше.

— Ну пошли! — ноет подруга. — Нас неделю не было. Тебе надо выбираться в люди, а то опять начнешь загоняться и думать о своем миллионере.

— Пошли, — соглашаюсь я, волевым усилием заставив себя встать.

Мне нужно пережить еще неделю. Машка досдает экзамены и обещала, что в понедельник мы с ней пойдем выбирать бюджетный тур на юг. Денег нет ни у нее, ни у меня, но хочется сменить обстановку и мы решили уехать, даже если жить придется в палатке. Но до этого у нее еще два экзамена.

Я не очень люблю вечеринки, которые проходят у кого-то на квартире. Они очень быстро превращаются в непонятное пьяное сборище. Но тут девчонки знакомые, квартира большая, настроение дерьмовое, поэтому я нарушаю все правила и еду. К тому же Машке проще дать, чем объяснить, почему нет.

Прической и макияжем не заморачиваюсь. Мне не на кого производить впечатление. Надеваю джинсовые шорты и обычную белую футболку, а волосы забираю в высокий хвост.

Когда приезжаем на место, в квартире людно, шумно и темно из-за плотно задвинутых штор. Народу много. Все веселые, щедрые и парни с удовольствием выдают нам по пластиковому стаканчику с чем-то алкогольным. Видно, что в составе кока-кола, сверху плавает лимончик, но остальные ингредиенты разобрать нельзя. Пить такое будет только самоубийца. Поэтому мы берем с вежливой улыбкой, а потом Машка забирает оба стаканчики и направляется в ванную комнату, чтобы вылить содержимое в раковину, а я остаюсь одна всего на миг, но этого достаточно, чтобы запустить череду случайностей, которые превратят вечер в кошмар.

— Вот она! — слышу за спиной пьяный голос. — Девушка, которая решила, что спать моим отцом лучше, чем со мной!

Вздрагиваю, как от удара и с ужасом разворачиваюсь. Сзади меня стоит Ник. Он пьян, его даже слегка мотает. Видно, что не брился несколько дней. Рубашка застегнута через пуговицу, а в руках бутылка коньяка, из которой он периодически отхлебывает.

Я даже сказать ничего не могу, потому что на меня смотрят все. За спиной раздаются смешки.

— Вот ты! — Ник ловит за талию, пробегающую мимо девчонку, и смотрит на нее пристальным пьяным взглядом. — Ты бы променяла меня на старпера?

— Ну, что ты, Ник, — улыбается она. — Ты лучший!

— А вот Дашка променяла. Да Даша? А все почему? Потому что он возил ее в Париж. Вы все готовы раздвинуть ноги за Париж!

— Ну ты и мудак! — говорю я и, оттолкнув парня, направляюсь к выходу. Пролетаю мимо ошалевшей Машки, чтобы выскочить в подъезд. Но все не так просто. Ник увязывается следом, а кто-то из его дружков держит Машку. Я слышу ее отборный мат и обещание прибить, доносящееся из квартиры и не сомневаюсь, она обязательно исполнит угрозу.

— Как ты могла? — орет мне в спину парень. — Неужели, не нашлось другого мужика? Почему он?

— Так вышло. Прости. Я тебе сразу все сказала.

— Нет! — Он хватает меня за руку и тянет на себя, а я врываюсь и несусь в сторону дороги. Я готова поймать частника. Лишь бы сбежать. Значит, Ник все же узнал. Не хочу даже думать о том, как и от кого. Это не имеет значения.

Все давно покатилось в бездну. А сейчас он выставил меня последней шлюхой! Такого не забываю, и я не очень понимаю, как смогу дальше учиться с этими людьми. Слезы душат, а Ник продолжает сыпать оскорблениями, пока я не взрываюсь.

— Я его люблю. Слышишь? — кричу со слезами в голосе. — И я не виновата, что влюбилась в него, а не в тебя! Я тебе сразу сказала, как увидела его в Верещагино! Тогда же и сказала, что мы не можем быть вместе! И нет! Я не чувствую вины. Потому что он был раньше! Намного раньше, чем ты! Точнее, был только он. Тебя и не было…

— Вы меня предали. Оба… — с болью говорит парень, и мне даже становится его жалко, но себя все же жальче.

— Три дня! Мы могли себе позволить три дня в Париже! И все! — всхлипываю я. — А все почему? Не потому, что мы разные, не потому, что у нас разница в возрасте, а потому что меня своей игрушкой назначил Ник Лисовецкий! Как же?! Мальчик будет страдать! — ору я, пятясь от него к проезжей части. Ник больше не пугает, я просто на него злюсь. Из-за его эгоизма мы не можем быть вместе с Сашей. — Твой отец отказался от любви, не раздумывая. Он отпустил меня, а я ушла. Мы знали, что не можем быть вместе. Та поездка — это единственная слабость, он сразу предупредил. А я согласилась. Твой отец изначально выбрал тебя, а мне и в голову не пришло бы оспорить его выбор. А ты… — Я всхлипываю и качаю головой. — Ты смешал с грязью все светлое, что было в его душе, и все светлое, что было в моей! Просто потому что впервые в жизни не смог получить ту игрушку, которую хотел. Твой отец всегда отказывал себе во всем, лишь бы тебе было хорошо. И сейчас ничего не изменилось, а ты устроил безобразный скандал! Ты опозорил меня. Да и себя тоже.

— Даш… — с болью и чем-то странным мелькнувшим глазах говорит Ник и делает шаг ко мне. Протягивает руку, снова пытаясь схватить.

Но я не позволяю приблизиться.

— Не смей подходить ко мне! — шиплю и отскакиваю назад, слишком поздно понимая, что там проезжая часть. Успеваю только увидеть панику в глазах Ника. Он кидается ко мне, пытаясь поймать, а я слышу визг тормозов, чувствую глухой удар и все. Темнота, пожалуй, мне хорошо в ней. Спокойно.

Ник