Контрснайпер
Шрифт:
Он собирался продолжить путь, но Светлана тронула его за рукав.
— Погоди! Сережа, я спросить хотела… — Она одернула юбку. — Ты кафель класть умеешь?
— Кафель? — Елагин намек понял, но виду не подал. Не до того. — Понятия не имею, как это. Не пробовал никогда, если честно. Что, на распродаже купила?
— Да, в хозмаге на Гагарина. Гастарбайтеров не хочу нанимать. Дома ведь целый день никого — мало ли что. Может, попробуешь? А я приготовлю что-нибудь, посидим потом…
— Не, Свет. Рад бы, но… кафель — нет. Только испорчу.
— Так если не пробовать, то никогда и не научишься. Может, все же рискнешь?..
Намазав раствором последнюю плитку, Сергей налепил
Н-да…
«Кафель — он ровнехонько идти должен, — говорил Семен Матвеевич, детдомовский завхоз, в помощь которому однажды отрядили Сережу. — Как могилки в Кремлевской стене».
Уложенные Елагиным плитки на кремлевские могилки, мягко говоря, не походили. Они скорее напоминали группу дошколят, которых воспитательница вывела в сквер на послеобеденную прогулку. Дошколята то растягиваются поперек дороги, не попадая в шаг, то неожиданно сбиваются в кучку в самом неподходящем для этого месте. Некоторые из них постоянно норовят вырваться из строя, чтобы полюбоваться на купающегося в луже воробья или подметающий мостовую трактор, увлекая за собой как минимум трех-четырех сотоварищей. Потом кто-то вдруг останавливается, заметив пролетающий в небе самолет, и в него тут же утыкаются идущие сзади, мгновенно создавая сумятицу.
Но удивляться, собственно, было нечему. Опыт Сергея, как он честно признался Вороновой, в этом мудреном деле носил исключительно созерцательный характер и ограничивался тем самым единственным разом, когда он доставал плитки из ведра с водой и передавал их стоявшему на табурете завхозу детдома Семену Михайловичу. Удивляться следовало как раз тому, что положенный им кафель вообще способен удерживаться на стене, сохраняя при этом упорядоченное положение. То есть — примерно вертикальное… Хотя Сергей старался, дабы не ударить в раствор лицом. Но иногда одного старания мало. Однако, несмотря на отсутствие опыта в сфере плиткоукладчиков, он чувствовал себя сильным и мужественным первопроходцем. Этаким конквистадором, бесстрашно вступившим на неизведанную землю. Главное — правильный стимул. А в данном случае он был правильный, потому что не только имел весьма привлекательный вид, но и вызывал самые яркие эмоции. Стимулом являлась отнюдь не Воронова, а та самая Марина, чья хрупкость вызывала в нем желание защитить ее от житейских бурь, а очаровательные ямочки на щеках могли подтолкнуть к совершению всяческих подвигов, в данном случае бытовых. Он сам удивлялся новым ощущениям и открывал в себе непривычные, не ведомые доселе свойства. Та же Воронова — вроде и красотка, ничуть не хуже, но она — как открытая книга, товарищ, свой в доску, а эта — таинственная пока незнакомка, обещающая раскрыть перед тобой целый спектр удовольствий, даже если ты не помнишь значения слова «спектр», в силу недостатка образования.
— Может, перерыв сделаешь? Я кофе сварила. — Голос за спиной оторвал его от настороженного созерцания собственного рукоприкладства.
— А я уже закончил. Как тебе?
Хозяйка квартиры, вопреки ожиданиям, как-то без восторга оценила произведение кафельного искусства:
— Слушай, а не криво?..
— Это поначалу, — заверил Елагин, стирая тряпочкой остатки цемента. — Раствор подсохнет, и все выровняется. Плитка, если честно, не высший сорт.
— На распродаже брала.
— Я догадался… Дай, пожалуйста, полотенце.
— Держи! Мойся, переодевайся и приходи на кухню. Да, и… — Марина протянула Елагину тапочки. — Вот, надень.
Тапочки были почти точь-в-точь такие, как и на ней самой, только не собачки, а кошечки. Но такие же симпатичные. Была между двумя парами тапочек и еще одна разница. «Кошечки», судя по размеру,
предназначались явно для мужской ноги. Не то чтобы это сильно огорчало, но и жизненной энергии не добавляло. С другой стороны, Марина позвонила первая, никто, как говорится, ее за пальцы не тянул. Он, разумеется, отозвался. А кто не отзовется, когда симпатичная во всех отношениях девушка проявит к тебе интерес? Который буквально на втором свидании закончился затяжным поцелуем. Естественно, и на просьбу положить плитку откликнулся без раздумий. Вряд ли он ей понадобился в качестве кафелеукладчика. Любой молдаванин или таджик справится с этим гораздо лучше. А стало быть, запал он в юное девичье сердце, зацепил статью и прытью. Да и его Марина зацепила. Практически с первого взгляда возникла особая химическая реакция, не такая, как при общении с другими женщинами. Потому, в отличие от Светки Вороновой, на просьбу Марины он с готовностью ответил: «Йес!» К тому же с Мариной его не связывало пионерское прошлое.На кухне он кивнул в сторону стены над газовой плитой:
— Вот здесь тоже не помешает кафелек положить. Знаешь, как это место называется у большей части населения?.. «Стена срача».
Ему, выходцу из милицейских казарм, подобные шутки были простительны. Марина мило улыбнулась, упомянутая химическая реакция ускорилась, словно под действием катализатора.
— Нет, правда! Да и потолок покрасить не помешает… И обои поклеить до кучи…
— Конечно, не помешает, — согласилась хозяюшка. — Ты рассольник ешь?
— Любая халява годится в пищу. А насчет ремонта — все в наших мозолистых руках. Я много чего еще умею. Не только кафель класть и с бедра стрелять.
— С такими талантами — и в милиции?
— Позвольте, гражданочка! — Сергей притворно нахмурил брови. — Что ж, по-вашему, в милиции одни бездари и оборотни работают?
— Да нет, ну что ты… Люди везде разные. Знаешь, я ведь тоже мечтала певицей стать. В школе в кружке занималась. Мы даже с концертами выступали.
— А почему мы еще не поем? Начинай, я подхвачу…
— Только не сейчас… Ешь! Сметаны добавить?
— Конечно!.. Суп без сметаны — что селедка без «шубы».
Марина достала из холодильника банку, но тут в кармане ее халата запел мобильник. Взглянув на экран, она явно смутилась, словно звонили из тубдиспансера сообщить результат анализа.
— Извини! Сам положи, сколько хочешь, ладно? Я сейчас.
Она вышла в коридор, плотно прикрыв за собой дверь, но опытный мент Елагин все равно подслушал секретный разговор.
— Ну, привет!.. Нет, я занята… Какая разница?.. Рома, мы уже обо всем говорили, и не раз… Нет, мне это не интересно… Нет, не могу… У меня сейчас рабочий в ванной кафель кладет… Какое твое дело?.. Нет, не приходи. Он уже заканчивает, и я потом сразу ухожу… Я сказала — нет… Рома, всё, мне некогда. Пока!
Вернувшись на кухню, Марина села напротив Сергея, прекратившего поглощать рассольник.
— Послушай, Сережа, — опытного мента насторожила нарочитая веселость в голосе, — а давай пойдем куда-нибудь?
— Не вопрос. Но хотелось бы закончить прием пищи.
— Ну, тогда доедай быстро, и пошли. Смотри, какая погода — чего в доме сидеть? Вон, в парк можем сходить. Когда еще у нас выходные совпадут?
Химическая реакция начала притормаживать. Но ревность не порок, а свидетельство высоты чувств.
— Ты извини, это, конечно, не мое кошачье дело… — Он покрутил ногой в тапочке. — Я тут про рабочего случайно услышал…
Она опустила глаза и, подойдя вплотную к Сергею, взяла его за руку.
— Давай не будем сейчас об этом говорить. Потом, если захочешь. А сегодня не надо. Просто сегодня очень хороший день… Я не про погоду!
— Ладно… Но я не забуду. Но у меня триста гигов свободной памяти.
Елагин обнял Марину за талию, усаживая к себе на колени, коварные пальцы поползли к кушаку халатика.