Контрснайпер

— Экий ты нетолерантный. Чурки — они тоже люди, хоть и волосатые. Пожалуйста — звони Джамалу и перебивай стрелку.

— Джамал таких обраток не поймет. Всю цепочку завалим.

— Логично. Поэтому других вариантов нет. Ничего, разок сходите без меня. А мою долю с Тимохой поделите.

В коридоре послышались шаги, дверь отворилась, и на кухню просунулся Ромка.

— Олежа, разговор есть!

— Я занят.

— Ну очень надо!

Паленов-старший с удивлением обернулся на брата:

— Мне что, повторять?

Ромка скривился, но исчез.

— Он в курсах? — Седой указал подбородком в сторону двери.

— Догадывается. Товар дома видел, да и базары наверняка слышит.

— А чего в дело не берешь?

— Молод еще. Ветра в голове много.

— Ну-ну… — Седой прищурил глаз. — Так вот я, Олежка, и переживаю: что это вдруг у тебя за срочные дела образовались?

Паленов раздраженно брякнул вилкой о стол.

— А ты не переживай. Я что, по-твоему, стволы на оптовой базе закупаю? Приезжаю, когда захочу, и беру, сколько мне надо? «Десяток тэтэшек, пару „Калашниковых“ и ящик патронов взвесьте, пожалуйста!»

— Я не о том.

— А я — о том! У меня с прапором строгий уговор. Он сам звонит и говорит, где и когда я должен забрать заказанный товар. Не раньше и не позже. Если не приезжаю и не привожу деньги, лавочка моментально закрывается. И — никаких отговорок.

— Позвони ему и скажи, что сейчас не можешь приехать. Форс-мажор, типа.

— Послушай, Седой! Прапор хочет мирно дослужить до пенсии и остаток своих дней, по его же собственным словам, провести не на нарах, а в маленьком домике со сливовым садом. Поэтому и перестраховывается. А с теми, кто его голубую мечту может разрушить, он попросту дела не имеет. Очень правильная позиция, между прочим.

— Ты это к чему?

— Я это к тому, что в таком бизнесе, как наш, уговор не просто дороже денег. Он — намного дороже денег. И никаких форс-мажоров здесь нет и быть не может. Еще раз говорю: если не привезем бабки и не заберем товар точно в назначенное время, прапор меня больше знать не знает. Без всяких разговоров. И что тогда делать станем? Картошкой торговать?

— Не слишком ли много твой прапор на себя берет? — скривился Седой.

— Нет, не слишком. И как раз потому, что не картошкой торгует.

— Ну-ну…

Гость выудил из пачки очередную сигарету. Самоубийца.

— С Джамалом у нас ведь тоже уговор, — заметил он после тягостного молчания. — Трое на трое. Один товар передает, двое страхуют. Приедем вдвоем — заподозрит неладное.

— Брось. Если бы вместо троих пятеро приехало — тут действительно что-то неладно. А двое…

— Да? — В глазах Седого на мгновение вспыхнули недобрые огоньки. — А о том, что нас с Тимохой они влегкую завалить могут, ты не подумал?

— Для непонятливых повторяю: Джамал — террорист серьезный. Какой ему смысл вас валить? Где он потом игрушки брать будет? Чтобы новый канал найти, времени много уйдет. Да и гарантий никаких, что это — не прокладка будет ментовская. Они тоже поставщиком дорожат.

Олег поднялся и положил пустую тарелку в раковину.

— Чаю хочешь? С чабрецом?

— Нет. Жарко. Да и… Пора мне, короче.

Седой решительным жестом затушил убийцу-сигарету — на сей раз в стоявшем на столе блюдце — поднялся и направился в коридор. Олег вышел следом.

У самой двери гость остановился и, обернувшись, смерил Паленова тяжелым взглядом.

— Ладно, Олежка, будь по-твоему. Но если что — сам знаешь…

— Ага, в прокуратуру жалобу напишешь, — криво улыбнулся Олег. — Бывай!

— И ты не кашляй…

На улице Седого окликнули. Он обернулся и почти автоматически встал в боевую стойку. Но это был всего лишь Ромка.

— Седой, дело есть.

— Ну?

— Я, это… Вместо Олега пойду.

— Куда?

— На стрелку. С Джамалом. Ты не бойся, я… не подведу, в общем. А долю брательника — мне. Деньги нужны позарез.

В первое мгновение Седой хотел отослать Ромку к брату, а то и еще подальше, но что-то его вдруг остановило. Наверное, сильное сходство братьев между собой. Ему вдруг пришло в голову, что в создавшейся ситуации участие Романа Паленова в предстоящей встрече с Джамалом будет очень даже кстати.

Ох, не нравился ему этот неожиданный отъезд за товаром! Гладко стелет Олежка, да только веры ему нет. Темнит он что-то со своим прапором. А вот ежели Ромка с ними пойдет… С одной стороны, их будет трое. Трое на трое — как и договаривались, так что Джамал не насторожится. А что человек новый, так он, собственно, и не новый. Олег вместо себя брата родного прислал. У этих чурок брат — святое, так что проглотит, не подавится. И поверит опять же, потому как Ромка на Олега здорово смахивает. С другой стороны, если Олежка ссучился или еще какой фортель замыслил, так Паленов-младший у них в руках окажется. Вроде гарантии. Родным братом он рисковать не станет.

— Ствол есть? — хмуро поинтересовался Седой.

— Нет.

— Ладно, пойдешь так. Но учти: доля твоя — половина Олежкиной. На первый раз.

— Хорошо, согласен. Только Олегу не говори, — Рома внутренне ликовал — наконец он участвует в реальном деле, он тоже конкретный пацан, не барыга мелкий, и еще докажет этой дурочке, которая его на мента променяла, чего он стоит. Сама прибежит, а он еще подумает — прощать или нет.

— Тогда заметано. Через пару дней позвоню.

Седой повернулся и направился к машине. Потом вдруг остановился и окликнул возвращавшегося домой Романа.

— Ты — вот что… Если хочешь со мной работать, так запомни: будешь подслушивать — ухо отрежу. Усек?

Паленов-младший послушно кивнул. Без ушей жить плохо.

* * *

Начальник пятого отдела милиции подполковник Серебряков сидел в своем кабинете и просматривал сводки по городу за прошедшие сутки, когда в дверь бесцеремонно постучали.

— Войдите! — не отрываясь от бумаг, разрешил хозяин кабинета.

— Здравия желаю, Юрий Иванович! — раздался с порога бодрый голос.

— Опять ты, Елагин! — устало вздохнул Серебряков, снимая очки. — Я тебе устал повто…

И тут же осекся, вытаращив глаза:

— Вот это да!.. Это где ж тебя так?

— На экзамене, Юрий Иванович. В СОБРе.

— Ах, на экзамене… — В голосе начальника послышались трагические нотки. — Ну и как успехи? Сдал?

— Какой там… Видите, как уделали? К зеркалу страшно подойти. Со мной теперь все ханурики в районе здороваются.

— Вот! — Серебряков самодовольно улыбнулся. — А ты меня, старого, слушать не хотел. Говорил же: сдай сначала, а потом и насчет перевода заикайся.