Контрудар (Роман, повести, рассказы)
Шрифт:
Первое, что ему бросилось в глаза после возвращения из бора, это койка. Она уже не то дедом сразу же после обеда, не то самой Устей была перенесена в сени…
Тут, в сенях, неистовые комары не столь кусали, сколько нудным своим зуммером долго не давали уснуть. Но после колодья и «лупки дровишек» спалось крепко.
В тайге, как известно, летняя ночь коротка. Устя встала еще до первых петухов, растопила печь. Не успела подоить Рябуху — появился со сторожбы дед. А ведь до его поста было ни много ни мало — пять километров. Посопев в сенях, таежник загремел сложенным в углу инструментом.
— Вот тебе,
— Буду я лопать не вашу картоху, а свою, уважаемый Зот Еремеевич, — сбросив с себя одеяло, ответил усач. — Колхоз отрезал нам, новичкам, несколько соток. И нужна мне не ваша сапка, а лопата…
— Ишь оно што! — растерялся владыка. — Больно расщедрился Васька Король. А ты те сотки корчевал своим горбом, поливал потом и слезами?
— Не поливал, так полью. И кровью своей поливал не эти, так иные сотки…
— Так ты еще и резвый к тому… — ответил хозяин и гневно швырнул сапку в кучу инструмента. Грохнув дверью, ушел в избу.
Дашка — «жар-баба»
Как обычно, бригада катальщиков двинулась на чистины лишь после того, как женщины управились с домашними делами. А их было предостаточно — горшки, корова, вода, завтрак, стирка, уборка.
Пока шли, Дарья не закрывала рта. Поравнявшись с богунцем, громко, чтобы все слышали, спросила:
— Что, глянулась вам фатера? Давеча больно крепко шумел в избе дед Зотка!
— В избе разброд — люди у ворот. А я что-то никого у нашей ограды не заметил.
— Знаю я своего свекра, — расхохоталась солдатка. — Страсть не терпит рослых мужиков, тем паче в своей избе. Обидел его бог росточком, не то что мою разлюбезную свекровушку…
— Не язык, а упаси боже! — буркнула Устя, следовавшая бодрым строевым шагом по таежной тропинке чуть впереди всей бригады. — Сущее ботало, хоть вешай его под дугу. Шалая!
А «жар-баба» с еще большим запалом трещала:
— Давеча сидим мы это на лавочке у ограды. Я и говорю своему постояльцу: «Провалиться мне скрозь грунт, дед Зотка шибанет свово гостя на улку. Кабы не пришлось еще одного бездомного человека у себя приютить!» А как стало вовсе смеркаться, снова говорю: «Дед Зот шваркнул на сторожбу без свово самопала. Знать, чуть свет возвернется. Не выдюжит евоная душа». Так оно и получилось… А рыжий, — торопилась Дарья выложить деревенские новости, все, местные пересуды, — ваш рыжий товарищ вот учудил так учудил…
— А что случилось? — спросил усач, лишь теперь заметив, что, кроме механика, занятого сложным ремонтом молотилки, нет и любителя швейцарского сыра.
— Сбыл он свою новенькую куфаечку нашему кладовщику, — докладывала Дарья, — после этого закупил в лавке весь чай, какой только там был. Цельный куль уволок, пропастина, домой…
— Знать, нынче почнет спекулянничать, — подала голос Устя. — А зря, наши колхозники не пользуют того чаю. Есть свой — черемуховый цвет…
— Куды там! — возразила Дарья. — Не то вовсе у вашего рыжего в башке. Дома вскипятил чугунок воды, грохнул в него ажно цельную пачку. Получился не чай — натуральный деготь. Выдул самолично весь чугунок до самого днища, развеселился,
запел: «Прощай, любимый город». И играл чаедуй ту песню допоздна. А нынче что твой сурок спит. Знать, не глянулось ему катать колодье. Попал в отказчики.Так от всезнающей, болтливой Дарьи узнали, что пятый компаньон по странствиям, бывший прораб, — чифирщик. Чифирь, густо настоянный чай, подымая на короткое время тонус, разрушает организм сильнее алкоголя, морфия и даже опиума.
Много колодья уже было перемещено к кромке чистины, однако немало его оставалось еще посреди поля. Катальщики принялись за привычное дело. Работа нелегкая, но она была куда легче той, в которую накануне впряг своего постояльца дед Зот. Десятиметровые хлысты в три-четыре обхвата не могли устоять под дружным напором слаженной артели.
В обед что-то загрохотало на изрытом колдобинами таежном летнике. К корчеве, величественно восседая на легком ходке, подкатил сам председатель. Мошкара вилась вокруг его головы, но словно к заколдованной опасалась прикоснуться к ней. Королев широко раскрыл свой кисет. Во всем Бочкином Боре самый душистый самосад был у него.
Королев сообщал новости — проездом на Мурму заглянул в деревню директор МТС. Не сегодня-завтра прибудут из районного центра отремонтированные трактора. Сразу же начнут подымать целик — целину, на которой вот уже второй день катают колодье. Иркутский шофер, сказал он, пойдет в заправщики — будет подвозить тракторам горючее, смазку, воду. Бобруйский подпасок станет прицепщиком.
— А мы-то как? — всплеснула руками Дарья. — Не совестно тебе, Васька? Знаешь, нет мужиков, так и дух мужицкий пособляет. Твоей Аришке что — мужик под боком…
— Помалкивала бы, Дашутка, — лукаво усмехнулся председатель. — Раньше кондерничала и кондерничала, а теперь, слыхать, что ни день — пельмешки. Вот директор МТС осмотрел молотилку, остался доволен мастером. Говорит — золотые руки. Сулится забрать его к себе. Хочет его сделать главным механиком по комбайнам. Вот куда твой механик сиганет…
— И ты от него отречешься? — Дарья вскочила на ноги, порывисто оттолкнувшись спиной от колоды, сорвала с себя накомарник.
— Наше дело маленькое, — под напором «жар-бабы» подался чуть назад председатель. — Прикажут — я обязан выполнять.
— А ежели после этого Дарья Бочкина да не выйдет на работу? Ежели она ударится в отказчики?
— Что ж? Как потопаешь, так и полопаешь. Выйдешь, Дарья Бочкина, выйдешь! Знаю: себя не помилуешь, а дитенков своих пощадишь!
— Ладно, — вновь уселась строптивая женщина, — тогда тебе, Васька, придется иной разочек пожалковать соседку-вдову!
Эти слова вызвали дружный смех всей артели. Одна Устя насупилась.
— Сказано — шалая, шалая и есть. Бесстыжие твои глаза, Дашка! Тебе б плакать, а ты все дыбишься…
Королев, густо задымив, возразил:
— Ладно, а что скажет моя Аришка?
— Аришка, Аришка? — не лезла за словом в карман Дарья. — Ладно ей подфартило — мужика ей вернули. Нельзя все себе и себе. Надо маленечко и об товарках подумать… А про это, Васька, запамятовал, — вовсе разошлась Дарья. — Да я вот помню — аккурат на спаса влетел на колхозное собрание наш тракторист и заголосил: «Айда, Васька, к трем листвякам, там районный фининспектор и твоя Аришка мнут поскони».