Координатор

Ситуация уже не казалась Андрею сложной, требующей какого-то немедленного разрешения. Ранения брата на поверку оказались не такими страшными и вовсе не смертельными. Что же касалось деталей происшествия, то их Андрей мог даже теперь мысленно представить.

Аркаша выпил лишнего на банкете и ни с того ни с сего принялся поносить уважаемого в заводском коллективе руководителя. Рабочий люд не выдержал хамства, отозвал Аркашу в сторонку и попортил его внешний вид…

— Как зовут твоего начальника? — спросил Андрей, только для того, чтобы поддержать разговор.

— Ким, — ответил Аркаша. — Ким Борисович Коорд. Высокий такой зараза, здоровый, лысина на всю голову. Глаза как у рыбы дохлой. Если глаза зеркало души человека, то хреновая у него душа, скажу я тебе, Андрюша.

— Не надо, Аркаш, о душе человека говорить. Хорошо? Не можешь ничего ты о душе человеческой знать. Только Богу то ведомо, — сказал Андрей.

— Ой, православный ты наш, — Аркаша усмехнулся, подмигнув подбитым глазом, и сморщился от боли. — Ким сразу меня невзлюбил. Только я вздохну спокойно, как он из под земли вырастает: а что это у вас Аркадий на втором участке насрано что ли? Выговор вам, говорит. Дальше — больше: я с июля премии не видал. Поэтому и занимаю деньги у тебя так часто…

— Вот значит почему. А я уж чего только не передумал, — усмехнулся Андрей. — Странные у твоего начальника имя с фамилией. Ким Коорд? Первый раз такое слышу.

— Не веришь мне? — спросил брат, выплёскивая в рот остатки кофе из чашки.

Андрей взял брата за плечо.

— Понимаешь, если вдруг в коллективе стали бить кого-то одного…

— Ты всегда был против меня… — прошептал Аркаша.

— Я? — Андрей искренне изумился. Поэтому голос подпрыгнул на октаву выше. — Это я-то против тебя? Забыл, как прибегал ко мне?

— А ты помнишь?… Каждый день, наверное, вспоминаешь? — осклабился разбитыми губами Аркаша. — Тешишь своё православное самолюбие. Местечко в раю, думаешь, тебе за это заказано?

— Думай, что говоришь, — прошептал Андрей.

— Хорошо, — согласился Аркаша. — Понимаешь, иногда нужно человеку указать на недостаток.

— Недостаток? — нахмурился Андрей.

— Лицемерие, — пожал плечами Аркаша так, будто говорил всем известные вещи. — Ты же всегда думал, что помогаешь мне от чистого сердца, а оказывается — нет.

Удары по самолюбию оттого и переносятся так тяжело, что это самое уязвимое место человека. Ахиллесова пята. Убери её, спрячь за щитом из доброты и станешь неуязвимым, — думал Андрей. — Лицемерие! Прав ты, братишка! И не важно, что сам-то ты погряз в саможалении и зависти.

Не важно, потому что для начала придётся из своего глаза бревно вытащить, а уж потом на чужие соринки внимание обращать.

— Прости, Аркаш, меня, — произнёс Андрей. — Бес иногда путает.

— Вот видишь, — покачал головой Аркаша, спрятав довольную ухмылку за поднятой перед лицом кружкой.

— Рассказывай дальше. Ничего не упускай, — сказал Андрей.

— Ким наказывает меня! Ни за что ни про что! Смотри сам, брат… Я иду по цеху. Ким мне говорит: а почему, Аркадий Иванович, у вас обувь старого образца? Талон за нарушение. А талон — это минус пятьсот рублей от зарплаты. И не слушает, гад, меня, что на складе отродясь обуви нового образца не было! Я из туалета иду, он мне: две минуты назад как перерыв закончился, где вы шляетесь, Аркадий Иванович? Нарушение штатного расписания. Талон вам. А это ещё минус пять сотен!

— Начальнику, как коню дарёному, порой в зубы не надо смотреть, — пробормотал Андрей.

— Как Богу, ты хотел сказать, да? Есть у нас Отче, и ладно. А какой он: добрый, умный ли, никого не волнует! Лишь бы все считали, что он есть!

— Аркаша! — проворчал Андрей. — Не богохульничай.

Андрей взял пирожок и надкусил его. Ливер рассыпался во рту и горчил. Андрей налил кофе, ухнув в него четыре ложки сахару.

— Что обиделся? — спросил Аркаша.

— На обиженных воду возят, — сказал Андрей, смиряя в душе гнев и гордыню троекратным «Отче наш». — Говори дальше, брат.

— Последнее время Ким при всех унижал меня. Один раз в кабинете заставил отжиматься. Другой — велел через яму прыгнуть. Сказал: или прыгай, или не видать тебе аванса. А я как раз у тебя денег занял, отдавать нужно было. Я прыгнул. Там внизу теплотрасса заводская. Мужики перед обедом выкопали. Я почти перепрыгнул. На краешке ноги соскользнули и я вниз — бултых! Всё ещё спина от ожога болит…

Воспоминания многолетней давности вдруг нахлынули на Андрея, не спрашивая разрешения. Свадьба. Анастасия в белом платье — счастливая и сексуальная… Аркаша не пришёл на его свадьбу.

Болеет, сказала мать.

Зачем я вспоминаю это? — думал Андрей.

Ответ пришёл путанный. Задумавшись над ним, Андрей сгрёб волосы в ладонь и закусил губу. Аркаша что-то прячет, — тяжело думалось ему. — Во всех визитах брата к ним домой есть какая-то закономерность.

Цель.

Аркаша преследует какую-то цель, приходя к ним!

Помилуй мя Господи! Избавь от лукавого, что заставляет подозревать родного брата! Эх, Настя, Настя, как же подло вбивать клин ревности между братьями…

— … Я очень боюсь Кима… Помоги мне Андрей, справиться с ним… — закончил говорить Аркаша.

— Наши пороки материализуют наших демонов, — вздохнул Андрей, смахивая со стола крошки коричневого ливера, выпавшие из порванного пуза пирожка.

— Андрей, веришь, нет, но я не знаю, что мне делать. Я пытался с Кимом подружиться, пытался поговорить, выяснить, чёрт возьми, почему и за что он меня так ненавидит? Бесполезно. Это проклятие, понимаешь? Мать тоже так считает. Поговори с Кимом, пожалуйста?

— Никакой мистики в этом нет, — сказал Андрей. — Есть мерзкие люди, Аркаша. Их лучше избегать или прощать мысленно.

— И сколько же раз их, по-твоему, прощать нужно? — усмехнулся Аркаша.

— До семидежды семьдесят раз, — улыбнулся Андрей.

— То есть ты поговоришь с Кимом? — спросил Аркаша.

— Может быть, ты сам сначала попробуешь?

— Мне кажется, Ким тебя послушает. Ты ведь у себя на «Заводе стекла» начальник. Просто скажи Киму, чтобы он не доставал меня больше. Иначе я за себя не ручаюсь. Я убью его точно. Хотя нет. Ким сильный как кабан. Лучше я убью себя, Андрей! Сброшусь с балкона! И дело с концом!