Копье Теней

Раненых людей несли по окопам назад, к городу. На подмогу подходили свежие стрелки и стражники вольной гильдии из подразделения Благословленных Грозой. Рядом взорвался бочонок с порохом, наполнив воздух дымом и грязью.

Руки Волькера болели, глаза саднило от жара и пороха. Но он продолжал заряжать и стрелять, автоматически и бессознательно. Он мало что слышал, кроме грохота больших пушек и криков людей и скавенов. Потом ахнул гром. Волькер, прервавшись, обернулся. Это стучали щиты Сынов Маллуса.

— За Хрета, — пророкотал Гриил, вскарабкиваясь на край траншеи. Его воины, эхом подхватив слова командира, последовали за ним в бой. Даже Сора. Они шли на приближающихся скавенов, пригнувшись за щитами, выставив вперед мечи. Затрещали ружья жаждущих занять чужие окопы крысолюдов. Нескольких Грозорожденных отбросило назад — пули из варп-камня пробивали любые щиты.

Волькер сосредоточился на выцеливании вражеских стрелков. Пальцы его онемели, так быстро он перезаряжал винтовку. Сыны Маллуса врезались в толпу скавенов мощным тараном. Орда разделилась, обтекая их, и хлынула в сторону траншеи Волькера.

— Маккельссон, — крикнул он, — все равно идут!

— Вижу, парень! — рявкнул дуардин. Кроме пистоля, засунутого за пояс, пушкарь и его команда были вооружены только собственными инструментами. Предполагалось, что ничего другого им и не понадобится…

Волькер отставил винтовку и достал один из многозарядных пистолетов. Враги подошли слишком близко. Вольная гильдия пятилась — будем надеяться, перегруппировываясь, а не отступая. Скавены неслись вперед красноглазым, оглушительно верещащим приливом. Волькер отступил от края траншеи, наводя тяжелый пистолет.

Он спустил курок, едва появились первые морды. Скавен с визгом упал, но другие хлынули в окоп. Бросив разряженный пистолет, Волькер потянулся за вторым, но, вместо того чтобы стрелять, пришлось отбить им выпад копья. Потом ударил кулаком прямо в мерзкое рыло, отбросив скавена назад. Мимо упавшего пролетел следующий, и Волькер приготовился к драке, но крысак наметил своей целью не человека.

Скавен с выпученными от ужаса или бешенства (а может, и от того, и от другого) глазами подскочил к штабелю пороховых бочонков. В лапах он сжимал какое-то шипящие и потрескивающее устройство — по-видимому, взрывное. Волькер повернулся, выстрелил… Слишком медленно. Скавен ткнулся носом в настил, но взрывчатку не выпустил. Предупреждение застыло на губах Волькера. Он увидел расширенные глаза Маккельссона.

— Ох, крак, — только и выдавил дуардин за миг до того, как бочонки взлетели в воздух, и мир побелел. Само время, казалось, раскололось — как и чувства Волькера. На мгновение все остановилось.

Ударная волна отшвырнула Волькера назад, на стену окопа. Он рухнул, задыхаясь, череп гудел от взрыва. Ошеломленный, оглушенный, человек искал взглядом Маккельссона. Ствол древней пушки переломился пополам, огонь бежал по дорожке рассыпанного пороха и разлитого масла, наполняя траншею дымом. Волькер стукнул себя по голове, пытаясь прийти в себя. Маккельссон лежал неподалеку; на том, что осталось от его лица, было написано удивление. Остальные ребята из расчета пушки разделили судьбу своего командира. Они лежали там, куда отбросил их взрыв, и пламя лизало их изломанные тела.

В глазах Волькера мутилось. Под волосами расползалась боль, он коснулся головы — пальцы окрасились красным. Не в силах сосредоточиться, он смотрел в пламя. В мигающих переливах рыжего и желтого возникла какая-то фигура. Сперва показалось, что это пушечное ядро, но потом Волькер понял, что это голова дуардина, только растянутая и разбухшая. Она колебалась вместе с пламенем. Нет — это и было пламя, пламя и дым. Лицо, созданное из жара и пепла. Лицо, которое он узнал, потому что оно украшало каждую кузницу и хранилось в памяти каждого смертного, когда-нибудь бравшего в руки винтовку.

Грунгни. Бог Металла. Кузнец-Владыка.

Гудящий голос пробрал человека до костей. Голос говорил не словами, но звуками: стуком молотов по раскаленному железу, шипением расплавленного золота, ревом горна. Волькер отпрянул, стиснув голову. Слишком громко. Слишком… много. Он закричал.

Ответом ему стал писклявый смех. Темные фигуры бежали по окопу, размахивая поблескивающими в свете пожара клинками. Скавены. Человек потянулся к самопалу на поясе, но руки его онемели. Собственное хриплое дыхание грохотало в ушах. Паника охватила Волькера. Ему не хотелось умирать так, перед лицом бога.

Грунгни повернулся. Пламя, взревев, охватило траншею. Скавены вспыхнули, как факелы, даже не взвизгнув перед кончиной. Бог повернулся обратно, его искрящиеся глаза остановились на Волькере. Грунгни кивнул, колыхнув дымной гривой. А потом исчез, словно и не было его вовсе. Волькер растянулся на дощатом настиле — и услышал, как кто-то зовет его по имени. Изумленный, он с трудом повернулся. К нему ползла Сора.

Впал в беспамятство Волькер прежде, чем она добралась до него.

Кретч Варпклык, Великий Верховный Когтемастер Клана Пасти, прищурившись, разглядывал своих лейтенантов. Те боялись — и хорошо, и правильно. Мускусный запах страха поднимался от них едкими волнами. Они не захватили вражеские окопы и прекрасно знали, каково наказание за провал. Впрочем, он не спешил объявлять приговор. Куда приятнее позволить их страху дойти до крещендо — те, кто послабее, иногда даже сходили с ума.

Он тяжело опустился на свой трон — крыса в боевых доспехах, ставших слишком просторными для съежившейся фигуры. Трон — некогда череп какого-то подземного монстра — сейчас был скопищем костей и железного лома, покрытых неровными рунами, вырезанными руками рабов. Эти самые руки теперь украшали верхушку трона, а их пальцы, залитые звериным жиром, превратились в свечи. Света, отбрасываемого ими, хватало, чтобы наполнить командную нору.

Тусклый свет играл на трофеях тысяч кампаний — крохотной крупице грандиозной коллекции. Свет этот отражался и в глазах дюжин мутировавших чумных крыс, шумно ерзающих в высоких железных клетках под потолком норы. Клетки располагались довольно странным образом, кроме того, из днища каждой торчали загадочные механизмы.

По меркам большинства смертных рас Варпклык был стар. По меркам скавенов — немыслимо древен. Больше века восседал он на вершине груды костей Клана Пасти, поддерживаемый мощной магией и непреходящей свирепостью, не слабеющей с годами. Шерсть его под доспехом обрела цвет грязного снега, старые шрамы, извиваясь и перекрещиваясь, бороздили иссохшие члены. Эти шрамы являли собой карту бурно прожитой жизни.

Однако не одни лишь шрамы красовались на этом сморщенном теле — тело это пронзали вдоль и поперек вены, мерцающие зловещим зеленым светом. Из пор сочились маслянистые желтовато-зеленые миазмы, пачкая края доспехов. Часть его пятнистой морды отвердела, превратившись в рубец вокруг поблескивающего варп-камня. Вставленный некогда искусственный клык не только дал ему имя, но и пустил в нем странные корни. Варп-камень питался им, одновременно подпитывая его самого.

А еще камень таинственно изменил хозяина. Сделал сильнее. Умнее. Помог ему прорваться на вершину клановой иерархии — где он неожиданно для себя оказался в полном одиночестве, непревзойденный и недосягаемый. Хорошее место — для любого скавена.

Верным признаком статуса служили телохранители, окружившие трон. Немногие вожаки скавенов были настолько храбры, чтобы позволить находиться возле себя крупным вооруженным нижестоящим. Особенно таким, как эти смертокрысы. Серые, крупнее даже черно-бурых, из которых формировались отряды штурмовиков, они носили синевато-серые доспехи поверх темно-красных балахонов и шлемы-черепа с бритвенно-острыми гребнями, скрывавшими все, кроме усов и клыков. Каждый был вооружен тяжелым зазубренным клинком с крюком на конце, размером побольше клановой крысы. Эфесам клинков кузнецы придали подобие божественного лика, а внутри каждой рукояти прятался волосок из шкуры самой Рогатой Крысы.