Копи царя Соломона. Приключения Аллана Квотермейна. Бенита (сборник)

Я побежал по лестнице в башню, взяв с собой подзорную трубу. С ее помощью мы увидели одного гонца, направлявшегося к храму, с приказанием Зорайи жрецу Эгону, другой сел на коня и поскакал к северу.

— Зорайя — умная женщина! — сказал я. — Она сразу начала действовать. Вы оскорбили ее, и человеческая кровь польется рекой, чтобы смыть его. Я пойду к Нилепте, а вы оставайтесь здесь и постарайтесь успокоить свои нервы! Они нам еще понадобятся, уверяю вас, ведь недаром же я пятьдесят лет наблюдал человеческую природу!

Я попросил аудиенцию у королевы, и она не особенно обрадовалась, увидев меня, потому что ожидала увидеть сэра Куртиса.

— Что-то случилось с Инкубу, Макумазан? Он болен?

Ответив, что он здоров, я немедля поведал ей всю историю от начала до конца. О, в какую ярость она пришла! Надо было видеть ее!

— Как смеешь ты рассказывать мне сказки? — воскликнула она. — Это ложь. Я не верю, что мой Инкубу признавался в любви Зорайе, моей сестре!

— Прости, королева, — ответил я, — но это Зорайя любит лорда Инкубу!

— Не шути словами, Макумазан! Разве это не одно и то же? Один отдает свою любовь, другой берет! Зорайя! Я ненавижу ее, хотя она королева и моя сестра! Она не упала бы так низко, если бы он не показал ей путь! Правду говорит поэт: человек подобен змее, прикосновение к нему — опасно!

— О, Нилепта, ты неверно истолковала поэта! Ты знаешь, что говоришь вздор, а у нас нет времени для глупостей!

— Как ты смеешь? — прервала она меня, топнув ногой. — Разве мой неверный Инкубу прислал тебя, чтобы ты нанес мне оскорбление? Кто ты, чужестранец, что осмеливаешься так говорить со мной, с королевой?

— Выслушай меня, Нилепта. За эти минуты ненужного гнева ты можешь заплатить короной и нашей жизнью! Гонец Зорайи поскакал к северу призвать к оружию горцев! Через три дня Наста явится сюда, как лев за добычей, оглашая ревом окрестности. У королевы ночи нежный голос, и она не напрасно пела свои песни. Ее знамя поднимется над рядами войск, а воины понесутся, как пыль под ветром, и повторят ее победный клич. В каждом городе жрецы восстанут против чужестранцев и поднимут народ!

Нилепта успокоилась, ее ревнивый гнев прошел. Она снова была любящей женщиной-королевой, рассудительной и с сильной волей, думающей о своем народе. Превращение было внезапное, но полное.

— Твои слова справедливы, Макумазан, прости мне мое безумие! О, какой королевой была бы я, если бы не имела сердца! Не иметь сердца — значит победить все и всех! Страсть подобна молнии, она прекрасна, но она ослепляет! Ты думаешь, что моя сестра Зорайя начнет войну против меня? Пусть! У меня есть друзья и защитники! Их много, и с криком «Нилепта» они пойдут за мной, когда начнется война, когда огни запылают на утесах гор! Я разобью ее силы и уничтожу войско. Вечная ночь будет уделом Зорайи! Подай мне пергамент и чернила и пришли верного офицера.

Я выполнил ее приказание. Вошел туземец по имени Кара и низко склонился перед королевой.

— Возьми этот пергамент! — велела Нилепта. — Встань на страже у комнат моей сестры Зорайи, королевы Цу-венди, и не впускай никого, кто будет выходить оттуда или входить туда! Иначе ты заплатишь своей жизнью!

— Приказание королевы будет исполнено! — отрапортовал Кара, быстро справившись с удивлением.

Нилепта послала за сэром Генри, который явился, очень опечаленный и расстроенный. Я думал, что стану свидетелем ссоры, но женщины удивительный народ! Нилепта ни словом не вспомнила о Зорайе, дружески кивнула ему и сообщила, что хочет посоветоваться с ним о важном деле. В то же время в ее взгляде на него, в ее обращении было что-то заставившее меня подумать, что Нилепта не забыла своего гнева, но отложила его до удобного случая.

Вскоре вернулся офицер и доложил, что Зорайи во дворце нет. Птичка упорхнула в храм. У Цу-венди существовал обычай, по которому знатные дамы проводили ночи в храме, перед алтарем, в размышлениях.

Мы с сэром Генри переглянулись. Удар был нанесен очень быстро. Нельзя было терять ни минуты! Королева тотчас же собрала генералов и сановников и отдала нужные распоряжения. Несколько приказаний было разослано в отдаленные города, и двадцать гонцов поспешно отправилось к главам кланов с письмами. Страну наводнили разведчики.

Весь день и вечер мы провели в работе, и Нилепта выказала много ума и энергии, приятно удивив меня. Лишь около восьми мы вернулись к себе и узнали от Альфонса, огорченного нашим поздним приходом к остывшему ужину, что капитан Гуд возвратился с охоты и занял свой пост. Страже и часовым были отданы нужные приказания, и, поскольку опасности в эту ночь не предвиделось, мы кратко рассказали Гуду о происшедшем и, немного перекусив, вернулись к прерванной работе.

Сэр Куртис попросил зулуса не спускать глаз с комнат королевы Нилепты. Умслопогас хорошо изучил дворец, поскольку королева разрешила ему входить и выходить из дворца, когда ему вздумается. Он часто пользовался этим позволением и бродил ночью по залам дворца. Зулус, не возразив ни слова, взял топор и ушел, а мы легли спать.

Я проснулся от странного ощущения, что кто-то смотрит на меня. Каково же было мое удивление, когда при свете зари я увидел у своего ложа Умслопогаса.

— Давно ты здесь? — спросил я резко, потому что просыпаться таким образом было не очень приятно.

— Должно быть, около получаса, Макумазан. Когда мне велели ночью сторожить комнаты Светлой королевы, незаметно от всех я спрятался за колонной во второй комнате, около спальни. Бугван находился в первой комнате, а около занавески стоял часовой. Прождав много часов, я заметил фигуру женщины с кинжалом в руке, тихо промелькнувшую мимо меня. За женщиной, сняв башмаки, крался мужчина, которого она не заметила. Это был Бугван. Женщина прошла мимо меня, и я видел ее лицо.

— Кто же это был? — спросил я.

— Королева ночи! Какое точное название! Я последовал за Бугваном. Мы ступали тихо, беззвучно, друг за другом: женщина, Бугван и я. Женщина не видела Бугвана, а Бугван не видел меня. Наконец, Королева ночи проскользнула в спальню Светлой королевы, а за ней мы с Бугваном. В дальнем конце комнаты тихо и крепко спала Светлая королева. Я слышал ее дыхание и видел белую, как снег, руку, лежавшую у головы. Королева ночи, подкравшись к постели, занесла свой нож. Но Бугван перехватил ее руку, и Королева ночи ударила его. О, если бы Бугван не надел железную рубашку, то был бы убит. В этот момент луна вышла из-за туч и Бугван, узнав женщину, отпрянул. Она также была удивлена и, приложив палец к губам, вышла из спальни, увлекая за собой Бугвана. Она прошла так близко, что ее платье коснулось меня, и мне хотелось убить ее. В первой комнате она что-то прошептала Бугвану, взяв его за руки. Мне показалось, что сначала он хотел позвать стражу, но она остановила его и так смотрела на него своими большими глазами, что он потерял волю. Потом она протянула руку, и он поцеловал ее. Заметив, что Бугван ослабел, как женщина, и не знает, где добро и зло, я собирался схватить ее, как вдруг она ушла! Я все сказал!

— Ушла? — вскричал я.

— Да, ушла, а Бугван стоял у стены, как сонный человек. Я подождал немного и пришел сюда.

— Уверен ли ты, Умслопогас, что не видел это все во сне сегодня ночью?

В ответ он поднял левую руку и показал мне кинжал из тончайшей стали.

— Если я спал, Макумазан, то сон оставил мне сломанное лезвие ножа. Он сломался о железную рубашку Бугвана, и я подобрал его в спальне Светлой королевы!

Глава XVIII Война