Корабль спасителя Вселенной

У Требова не было слышно гула тысяч копыт франконской конницы, звуков труб, не блистали сталью колонны наступающих аварских туменов, не застилали всё вокруг поднятая пыль и удушливый дым сжигаемых селений, мертвецов, горящих на погребальных кострах. Здесь было тихо и пустынно. За прошедшую ночь и и утро ни разу не каркали вороны, не трещали сороки. Они летали восточнее, над рекой Моравой. Ни разу не попалась на глаза волчья стая, не тявкала лисица, не рычал медведь. Они все ушли на пиршество к Ольмоутцу, где мёртвые лежали повсюду на полях и плыли в реках и ручьях. Запустение царило повсюду. Закрома окрестных селений опустошили сначала франки, прошедшие к Мораве весной, затем банды сербов и моравов, затем франки-аквитанцы Арбогаста и разведчики короля Самосвята. С хлебных полей местные моравы, ромеи и сербы выкопали недавно посеянное зерно, убили всех оленей и диких свиней, ограбили деревеньки беженцев и, спалив свои дома, ушли в холмы, леса, на островки, в речные болотистые излучины. Натыкаясь на сгоревших становища беженцев между Моравой и Требовом, следуя по тропам и бездорожью, нельзя было увидеть ни одного молодого мужчины или женщины. Только старики, старухи и дети. Они старались не попадаться на глаза вооружённым людям и ютились в чащах, пещерах и землянках. Здесь они варили коренья, требуху, траву, собирали личинки, чтобы не умереть с голоду, или самим не стать добычей людоедов. В их глазах не было страха смерти, они переступили этот порог, и их жизнь была ужасней небытия. В глазах их, похожих на глаза собак, была только скорбь. У них не было теперь ничего, что можно было бы отнять. Они не годились ни в рабы, ни в воины, ни для плотских утех.

Зато теперь вся округа кишела мелкой птицей, водили в небе хоровод стрижи и воробьи, пичуги и зяблики.

Именно среди этого обилия птиц несколько дней назад и выехали из ельника навстречу Решме два десятка сербов-разбойников, раздосадованных отсутствием добычи в запустелом краю. Они вышли на вересковый берег, издалека заприметив золотые кольца на его пальцах и золотую цепь, сверкающие на солнце. Решма выехал до этого несколько вперёд от своего отряда, и сербы отрезали его от своих и погнали вдоль берега, насвистывая и бряцая оружием. Тогда рыжий конь, помчался с неописуемой скоростью, за десяток прыжков увеличив расстояние от преследователей вдвое и, оказавшись у обгоревшего остова моста, прыгнул. Наверное, он нашёл опору среди осевших обгорелых столбов опор и перекладин, но сербам показалось, что он перелетел двадцать шагов через реку на крыльях. Часть преследователей стала спускаться к бурлящей воде, отыскивая брод, часть принялась стрелять из луков. Но это было всё равно, как кидать камнями в ястреба, летящего в атаку. Рыжий конь с невозмутимым всадником взлетел на противоположный холм и скрылся из виду. Через мгновение он появился на вершине другого холма, намного левее, распугал куропаток и величественно застыл. Ягд Рудрем сожалел, что с ними теперь нет ягда Тантарры с его арабами и приготовился к неравной схватке. Когда ягд Эйдлах на всякий случай приготовил штралер, чтобы перебить сербов аннигиляционными зарядами, разбойники, коротко посовещавшись, решили удалиться. В этот момент со стороны Дольсе показались бавары во главе со свирепым Бродульфом. К шапке этого великана-германца была приторочена лицевая часть черепа козла с рогами. Сербы поспешно бежали. Бродульф привёз с собой, кроме двухсот отлично вооружённых воинов, проводника-иудея, знающего всю Европу, и известие о разрешении советника князя Гарибальда II сопровождать торговца. Они везли и условие оплаты. Кроме месячной оплаты каждому воину, германцы требовали для князя сто дирхемов и пятьдесят дирхемов Бродульфу. Если дело затянется дольше, чем месяц косьбы, то договор нужно будет заключать снова. Еда за счёт наёмников, оружие и лошади за счёт наёмников. За каждого погибшего в деле воина, князь должен был получить два дирхема, всю долю погибшего. Всё вместе, это могло потребовать триста серебряных дирхемов или двадцать золотых солидов.

Бродульф сообщил, что советник герцога, находящийся сейчас при короле франков Дагобере I в Моравии, сожалеет, что не знал ранее такого знатного, отважного торговца, как Решма и, после окончания дел и войны с аварами, в месяц молодого вина, приглашает его в Зальцбург в гости. Там есть много хороших торговых дел с солью, рабами из Моравии и Паннонии, рейнскими стальными клинками и вином. Однако Бродульф предупреждал, что всем встречным франкам, как союзникам, нужно говорить, что бавары идут на Вислу, унимать венедов, совершающих набеги на Баварию с востока. Иначе король Дагобер, может разозлиться, что герцог занимается торговлей, пока он ведёт смертельную войну с аварами и Самосвятом. Он может лишить Гарибальда герцогства и назначит другого правителя.

Тогда Решма, хлопая ладонью по конской холке, согласился. Деньги у него были в избытке, лгать всем и постоянно менять легенды, было его способом маскировки собственных планов по овладению лоцией. Клятвенно пообещав выполнить условия герцога, он объявил, что в случае успешного исхода дела, каждый германец получит помимо уговора, ещё по два дирхема. Наёмники возликовали, возбуждённые и увиденным чудом с летающим конём, и хорошей оплатой, и вестью о том, что обоз, за которым шла охота, сейчас находится всего в половине дневного перехода, в селе Требове.

Выдав наёмникам задаток, Решма обсудил с ягдами Эйдлахом, Криртом и Рудремом, план действий на ближайшие дни. У франка-аквитанца Арбогаста было при обозе с золотом триста человек. В том числе сто пятьдесят тяжёлых аквитанских всадников и десять катафрактариев в византийских доспехов, похожих по мощи на осадные башни на конях, покрытых бронёй. Остальные его люди были возницами, рабами и наложницами. Ещё у него было тридцать лучников-сербов.

Близкий советник короля Дагоберта, мажордом Арбогаст мог легко использовать имя короля, подчиняя себе все встреченные им франк кие и германские отряды, для оказания сопротивления любому врагу. То, что после захвата золота и убийства Ирбис-хана обоз Арбогаста не пошёл к Дагоберу к Ольмоутцу, не послал к нему с таким радостным известием гонцов, а наоборот, быстро развернулся, и двинулся домой, в бывшую римскую провинцию Аквитанию, говорило о том, что он действует сам. К тому же он шёл с отборным отрядом воинов по ночам. Было очень похоже, что Арбогаст действует сам.

Судя по всему, он, будучи родственником короля, мог рассчитывать на королевскую корону, если бы заручился поддержкой баронов на местах, а также большое наёмное войско. Два десятка повозок, заваленных золотом, заставили австразийского майордома действовать самостоятельно, оставив своё войско и фактически предать короля. Быки, тянущие возы Арбогаста, шли в два раза медленнее, чем всадники на конях идущих рысью. Тяжёлые повозки приходилось всё время останавливать, чтобы смазывать жиром и дёгтем оси колёс и чинить сами колёса. Трение быстро изнашивало ддеревянные детали. Теперь, когда у Решмы было наёмное войско, можно было атаковать Арбогаста в пути или во время ночлега. Но отсутствие в его распоряжении стрерхов, после гибели Жжёного и ухода ягда Тантарры, а также табу на применение штралеров, делали вероятный успех дела не абсолютным. Вероятная предполагаемая стойкость франков, защищающих своего майордома и сокровища, и гораздо меньшая стойкость германцев, защищающих только свои дирхемы, ставили успех грубой атаки под сомнение. Кроме того, неожиданная атака отряда франков со стороны союзных им баварцев, могла навести Арбогаста на мысль, что о его золоте знает ещё кто-то. Союзники, до смерти боящиеся франкского короля, могли атаковать его майордома только из-за желания отнять большой куш. Арбогаст после этого мог сбросить золото вместе с навигатором в реку, до лучших времён, спрятать в земле, в пещере, разделив на части, прибавив его тайну к легендам о золоте Рейна. Потом он мог уйти налегке, на соединение с Дагобером, придумав для короля простую оправдательную историю про преследование мародёров или шальных аварских отрядов. Вернуться к кладу он мог позже, когда всё уляжется, закончится война. Он мог вообще зарыть сокровище по частям, разделить повозки и отправить их разными дорогами в разные концы Европы.

Во всех случаях, навигатор мог исчезнуть без следа. Открыть германцам правду, как предложил ягд Эйдлах, что перед ними неисчислимые сокровища, Решма не решился. Да, конечно, узнав об этом, германцы Бродульфа сражались бы как звери, но был риск того, что они могут убить и Решму с товарищами, чтобы получить себе всё. Кроме того, весть о золоте расползлась бы повсюду по Моравии, и это сильно усложнило бы охоту.

Решма решил не торопиться у самой цели, чтобы минимизировать ошибки. Он позволил Арбогасту выйти из села Требова в направлении на Ждяр. Перейдя вброд ручей Лучна, и обойдя болотистые места по заброшенным пашням, к концу третьего дня пути, не остановившись на ночлег в Ждяре, обоз с золотом свернул на старую римскую дорогу из Ольмоутца, мощёную кое-где камнем. Арбогаст быстро уходил из Моравии, не делая попыток связаться с королем, суды по отсутствию вестовых. Их караулили по приказу Решмы баварские разъезды вокруг обоза. Взять пленного и развязать ему язык, узнать о планах майордома, было бы очень полезно. Неожиданно быстро миновав старые леса, обоз вышел к деревне Каплице. Отсюда до границы Богемии было два дня пути.

Совсем рядом, находился многолюдный старо римский военный лагерь, превращённый в город-ярмарку Высочину около озера Дарж. Оттуда на запад уходила хорошая, охраняемая франкскими разъездами дорога в Баварию и Франкское королевство. Именно тут, в этих пустынных местах, где местность была холмистая, вокруг было множество торфяников, озёр, высоких каменных утёсов, среди густых чёрных лесов, цветущих лугов, Решма решил атаковать Арбогаста. Бавары были разделены на три отряда. Они должны были обогнать обоз. Встать в засаде по обе стороны от направления движения обоза, и атаковать франков после того, как третий отряд нападет на хвост обоза. Отряды ушли вперёд. Третий отряд вёл сам Решма. Бродульф тоже был здесь.

Из-за длинных теней от низкого солнца, чёрные ели вперемежку с берёзами, казались намного выше, чем они были. Заросший кустарником пологий подъём длился бесконечно. Сильно затрудняли движение слоистые нагромождения песчаника, непроходимые каменные завалы. Отсюда, если оглянуться назад, через прогалины, просматривалась вся местность к востоку от возвышенности. Кони баварцев взмокли от усталости. Детина Хайнрих и такой же огромный бавар Кранк, обсуждали вид бычьего навоза среди следов колёс обоза франков. По количеству влаги в навозе, отсутсвию плохо переваренной травы, листьев, они заключили, что быки франков сильно утомлены, и до темноты должны сами остановиться. Если франки попытаются сдвинуть их побоями, то быки вскоре лягут и будут лежать, по меньшей мере, до следующего вечера. Даже если перед ними разложат груды овса и соли, они не встанут раньше, чем отдохнут. Даже отдохнув, быки не смогут идти быстро. Их будут менять на других в Высочине. Но до Высочины нужно ещё дойти.

Хайнрих и Кранк своими рассуждения возбудили остальных, ведь если франки загонят волов, то в случае удачного нападения, товар придётся перегружать на своих гужевых и боевых лошадей. Всадникам придётся стать пехотой и, через пару дней пути, их кожаная обувь превратится на каменистой земле в лохмотья. И всё равно, всё перевезти в один приём не получится и потребуется брать где-то ещё, столько же лошадей, сколько уже есть. Германцы гортанно переругивались и подбивали Бродульфа напасть на обоз дотемна. Решме было всё равно, главное, найти в сокровищах свой навигатор. Возбуждение германцев перед атакой его устраивало.

– Воин должен иметь злость, чтобы меньше думать о смерти, - сказал он удовлетворённо ягду Эйдлаху.

Потом он дал согласие выбрать место для атаки арьергарда Арбогаста. Тогда Хайнрих, Кранк и ещё трое баваров, обмотав войлоком конские копыта, быстро и бесшумно ушли вперёд, затерявшись среди камней и сосен. Только камни некоторое время ещё шелестели и перекатывались под копытами их коней. Ягд Эйдлах, кашляя в кулак от аллергии на лесные запахи, настаивал на том, что нужно приготовиться к отступлению, загрузив часть лошадей. Зная, что у Арбогаста в составе конного отряда есть катафрактарии, и помня их атаку на авар у Ольмоутца, он не очень доверял воинскому искусству баварцев. Ягд Крирт стал ему возражать. Он говорил, что бежать сейчас уже нельзя, что в критический момент боя, если он возникнет, все натооты должны броситься на врага с мечами, потому, что, в случае поражения, они не смогут вернуться на родину и перестанут быть натоотами. А без этого, любой нормальный ягд должен и так добровольно уйти из жизни. Так лучше, если это произойдёт в бою. Панарих и вятичи тоже должны сражаться насмерть. Ягд Рудрем только отшучивался, говоря, что ему на Зиеме нравится хлеб, вино, жареное мясо и чистый воздух, и не надо бессмертным существам думать о смерти. Они злобно заспорили, изумляя баварцев резкими фразами на кумите. зрелища, лица их вытянулись, словно перед ними выложили их собственные внутренности. Потом он предался воспоминаниям о том времени, когда был ещё курсантом Военно-Галактической Академии и на флотских складах на астероиде Ихтенельд-44, он видел ангары забитые доверху новенькими, в упаковочной смазке, стрерхами разных модификаций. Он мечтательно сообщил, что из частей Жжёного, собранного на месте боя с аварами и франками, он сможет собрать кибернетический организм, если не человекоподобный, то некой произвольной формы, но обладающий свойствами стрерха. Решма кивнул в ответ и заметил, что, если удасться с помощью навигатора найти хранилище космических кораблей, то в их распоряжении окажется множество роботов любого назначения. Ягд Эйдлах важно заметил, что стрерх по мощности соотносим со штурмовиком, или штурмовым танком.