Корея. 1950

Короткие перебежки здесь и сейчас мне вряд ли помогут — неизвестный стрелок меня УЖЕ заметил и УЖЕ вскинул оружие. Остается только петлять и надеяться, что враг окажется не столь опытен и везуч, чтобы достать из винтаря бегущую цель на дистанции более, чем в двести пятьдесят метров!

А вжикнувшие сзади пули, ударившие по камням, лишь убедили меня в догадке, что первый выстрел не был случайным…

Но ставка на бег и слабую стрелковую подготовку янки себя не оправдала: очередной кусок горячего свинца рванул левую руку — и инерции удара оказалось достаточно, чтобы бросить меня на камни.

Глава 17

20 октября 1950 года от Рождества Христова. Округ Хванджу, провинция Хванхэ. Горная система Тхэбек южнее Пхеньяна.

Майор Михаил Кудасов, военный советник при Корейской народной армии.

…- Вот и меня, Бём, подковали.

Кореец согласно кивнул, помогая бинтовать левую руку — словно бы понял о чем речь, ага. Хотя может, сейчас как раз и понял…

Зацепило меня по касательной — пуля вырвала добрый клок ткани из ватника и рванула мясо. Но в целом, все не так страшно: обработав края раны остатками трофейного алкоголя и перебинтовав ее трофейным же индивидуальным пакетом, мы остановили кровотечение. Вопрос, какие там грязные нитки могло занести под бинт — это уже совсем другой вопрос. Вполне может начаться опасное воспаление — но до него, как бы странно сейчас это ни звучало, еще нужно дожить…

После того, как я упал на тропе и распластался на камнях, стараясь не шевелиться, вражеский стрелок прекратил огонь, сочтя, что крепко меня подковал. Да, собственно, сначала так оно мне и самому показалось — но, чуть придя в чувство, я отчетливо закричал Бёму, было дело сунувшемуся меня эвакуировать:

— Нет! Бём, нет!!!

Вот тут-то и сработал языковой барьер. Несмотря на то, что осназовец служил под началом Гольтяева — и, как я надеялся, понимает самые простые русские слова… Но то ли в горячке боя товарищ не понял, что я призываю его остаться на месте, то ли просто не расслышал, но Бём уже двинул вниз по тропе. И мне не осталось ничего иного, кроме как вскочить на ноги — и дунуть наверх со всей возможной скоростью! Надеясь, что неизвестный стрелок в этот раз не успел вовремя заметить цель и вскинуть оружие…

И ведь сработало же!

Но все это — лишь крошечный эпизод разгорающейся схватки. В дело вступили пулеметы врага, заливающие гребень скального выступа ливнем свинца. И естественно, при таком противодействии огонь наших товарищей мигом ослабел… До моего слуха донесся пока еще единичный, отчаянный крик смертельно раненого человека, вложившего в последний выдох все отчаяние так рано ушедшей жизни… А судя по тому, насколько реже доносятся очереди ДП, Паша хоть и ведет бой, но вынужден постоянно менять позицию. Хорошо хоть, бойцы из батальона Кима были вооружены трехлинейками, и смогли поделиться с нами винтовочными патронами калибра 7,62x54!

Так что теперь у Гольтяева хотя бы боезапас имеется… Еще бы имелась возможность его использовать, когда вспышки ДП-27 всякий раз ловят на прицел вражеские пулеметчики! И что самое поганое — основная масса солдат врага под прикрытием станкачей уже двинула вперед… Но не густой толпой баранов, следующих на убой — а поотделенно, разреженным строем и короткими перебежками.

Однако же американские пулеметчики чересчур увлеклись майором осназа — ну, а заодно и корейскими стрелками, пытающимися вести огонь рядом с ним. В нашу же с Бёмом сторону очереди станкачей пока не летят — что логично, ведь мы с товарищем разместились в стороне от прочих бойцов группы, на самой оконечности скального гребня… Зато мне самому отчетливо видны вспышки пламени на раструбе одного из американских «Максимов»!

— Бём! Смотри туда… «Браунинг», понимаешь? Вместе, да?!

— Да, да.

Кореец проследил взглядом за моей рукой, указывающей на станковый пулемет янки, после чего важно закивал в ответ. В конце концов, название станкача должно быть наверняка известно осназовцу… Мой красноречивый жест с укладыванием винтовки на каменный бруствер Бём зеркально повторил — значит, понял и общий смысл моей задумки.

Я успел уже немного ознакомиться с устройством М1 «Гаранд». И прежде, чем забрать трофейные винтовки, предусмотрительно поставил их на предохранитель, оттянув назад рычажок в передней части спусковой скобы. Теперь же, сдвинув предохранитель вперед, я оттянул рукоять затвора до упора назад — выщелкнув досланный до того патрон. После чего нажал на незаметный рычажок-«клавищу» слева от ствольной коробки, аккуратно достав полупустую пачку на восемь патронов.

Все, можно заряжать! Что я, собственно, и сделал, вставив в окошко ствольной коробки новую пачку — и спустив затвор с задержки. Винтовка готова к стрельбе… Конечно, «Гаранд» тем и неудобен, что его нельзя доснарядить патронами по одному — и также непривычно, что заряжается винтарь вместе с обоймой. С другой стороны, так ведь быстрее — а что нельзя доснарядить? Но и магазины к пистолетам-пулеметам мы меняем на свежие либо полностью их отстреляв — либо в ситуации, когда осталось мало патронов, а магазин есть время сменить.

Диоптрический прицел… На «Стене» это реально неудобно — но на винтовке (особенно, когда есть время на прицеливание!) его можно даже отнести к преимуществам. Ведь при прицеливание через диоптр взгляд фокусируется на мушке и мишени одновременно — причем последняя вроде как лучше видна стрелку… Этакий оптический эффект, что создает новичку ощущение, будто он целиться через настоящую оптику! Только само время прицеливание больше, чем при стрельбе с открытого прицела — а поле зрения наоборот, очень сужено. При беглом огне на близкой дистанции серьезный недостаток…

Однако сейчас, уложив ложе винтовки на камни и зафиксировав «Гаранд» на бруствере, утопив покоцанный приклад винтаря в плечо, я тщательно прицелился на вспышки вражеского пулемета — взяв небольшое упреждение на порывы налетевшего вдруг бокового ветра и разделяющее нас расстояние. Иными словами чуть правее (против ветра) и чуть ниже вспышек пламени на раструбе пулемета — буквально под них.

— Огонь!

Эту команду Бём воспринял прекрасно; наши выстрелы ударили буквально залпом — и всю обойму «Гаранда» я расстрелял с каким-то особенным азартом, за считанные секунды! Все же стрельба при полуавтоматике — это роскошь для тех, кто намучился с продольно-скользящим затвором. Тем более, что довольно тяжелый американский винтарь практически не подбрасывает при стрельбе…

После восьмого выстрела патронная пачка вылетела из казенника, а затворная рама осталась в заднем положении затворной задержки. К слову сказать, обойма вылетела не с таким и заметным на фоне перестрелки звуком — возможно, в полной тишине металлический лязг был бы более характерным и звонким, но сейчас… А ведь поговаривали, что японцы знали о лязге при вылете пустой патронной пачки из казенника «Гаранда». И порой успевали убить кого из незадачливых американских солдат, пока последний еще не успел перезарядить оружие!

Но не знаю — в хаосе настоящего боя практически ничего не слышно.

Впрочем, все это неважные сейчас мелочи. Главное, что обстрелянный нами пулеметный расчет смолк! Собственно, сам-то я целился даже не по вражеским солдатам, а по массивному телу «Браунинга», рассчитывая продырявить кожух водяного охлаждения. Раз янки вчера бросили один из станкачей, паять кожух в полевых условиях им нечем! И это очень радует в настоящих условиях…

Я успел перезарядить свой «Гаранд» — но янки, пусть и опомнились с запоздание, но теперь сосредоточили на нашей с Бёмом позиции плотный огонь полуавтоматических винтовок. Зараза, по камням бьют словно очередями! Нам с товарищем только и остается, что залечь за бруствером…