Коричневые тени в Полесье. Белоруссия 1941-1945

Организационно бригада состояла из четырех полков вспомогательной полиции, основой для формирования которых послужили следующие части:

• 1-й полк «Schuma» — белорусские и украинские батальоны «Schuma» №№ 57, 60, 61, а также части, находившиеся в подчинении у фюрера СС и полиции округа «Минск»;

• 2-й полк «Schuma» — белорусские и украинские батальоны «Schuma» 62.63, 64, а также части, находившиеся в подчинении у фюреров СС и полиции округов «Глубокое» и «Лида»;

• 3-й полк «Schuma» — части, находившиеся в подчинении у фюреров СС и полиции округов «Слуцк», «Барановичи» и «Вилейка».

• 4-й полк «Schuma» — украинский батальон «Schuma» №101, а также части, находившиеся в подчинении у фюреров СС и полиции округов «Слоним» и «Припять».

Кроме этого, в составе бригады были сформированы специальные и вспомогательные части:

• артиллерийский дивизион — из белорусского артиллерийского батальона «Schuma» № 56;

• кавалерийский дивизион — из белорусского кавалерийского дивизиона «Schuma» №68;

• учебный батальон — из белорусского учебного батальона «Schuma».

В этот период численность бригады была невелика — около 1, 5–2 тыс. человек, так как входившие в нее подразделения были очень сильно потрепаны в летних боях 1944 года и не были равноценны ни по численности, ни по боеспособности. Например, в 61-м батальоне «Schuma» осталось всего 102 человека (2 офицера, 2 унтер-офицера и 98 рядовых), тогда, как 65-й батальон сохранил, как и положено, четырехротную структуру и был почти полностью укомплектован (в одной из его рот было 98 немцев и 167 добровольцев). Поэтому первоначально каждый из полков бригады состоял только из двух батальонов. Исключением являлся только 4-й полк, в составе которого находилось три батальона^{399}.

Командиром бригады был назначен СС-оберштурмбаннфюрер и подполковник охранной полиции Ганс Зиглинг, который до лета 1944 года командовал 57-м полицейским полком. По словам Франца Кушеля, «это был человек молодой, малоопытный и несдержанный»^{400}. Однако на взгляд немецкого командования, все эти недостатки компенсировались храбростью Зиглинга. Кроме того, он обладал еще одним качеством, которое не часто встречалось у немецких командиров «восточных» добровольческих формирований. В данном случае речь идет о «более-менее человеческом отношении к персоналу своего батальона»^{401}.

* * *

Одновременно с процессом своего формирования, бригада использовалась в антипартизанских операциях на территории Польши. Следует сказать, что имевшие большой боевой опыт белорусские и украинские полицейские действовали в этих операциях весьма удачно. В результате рейхсфюрер СС Гиммлер решил сформировать на основе этой бригады новую дивизию войск СС. 1 августа 1944 года был отдан соответствующий приказ о передаче всего личного состава и материальной части бригады из-под юрисдикции Главного управления полиции порядка (Hauptamt Ordnungspolizei) Главному управлению СС. Вслед за этим бригада из района Лангры и Цеханова переводилась под Варшаву (Польша), где из нее и должны были сформировать новую дивизию.

Организация дивизии шла довольно быстро, и в течение августа 1944 года она в целом была уже сформирована, получив в реестре Главного управления СС официальное наименование — 30-я гренадерская дивизия войск СС (2-я русская) — (30. Waffen-Grenadier-Division der SS (russische Nr. 2)^{402}.

Уже само название дивизии говорило о том, что в ее составе были не только белорусы и немцы. Так, помимо них, в соединение были включены несколько «восточных» батальонов, укомплектованных русским персоналом. Немного позднее, в июле 1944 года, в состав дивизии были также введены 61-й, 62-й и 63-й украинские батальоны «Schuma». Это произошло на том основании, что в период с 1942 по 1944 год эти части несли охранную службу на территории Белоруссии. Кроме того, целый ряд документов свидетельствует о том, что в составе дивизии было также очень много поляков (например, ими почти полностью были укомплектованы 1-й и 2-й батальоны 2-го полка, противотанковая и комендантская рота) и некоторое количество армян, поволжских татар и даже чехов^{403}.

Несмотря на то что состав дивизии был очень пестрым, руководство СС не считало нужным создавать в нем подразделения по национальному признаку. Больше всего это беспокоило лидеров белорусских националистов, которые поначалу полагали, что дивизия будет организована, как белорусское формирование. На это у них были свои причины: Франц Кушель писал в своих воспоминаниях, что в сентябре 1944 года из 11 600 личного состава дивизии 7 тыс. были белорусами, а Константин Акула указывал на более чем 80% белорусов и 20% всех остальных^{404}.

Для того чтобы придать дивизии хотя бы частично «белорусский вид», в ее штаб в конце августа 1944 год было направлено 16 офицеров БКА, чтобы они заняли командные должности в тех частях, где большинство составляли белорусы. Однако командир дивизии Зиглинг отказался принять этих офицеров, сказав, что в его формировании «нет места разделению по национальной принадлежности», так как оно является частью германских вооруженных сил^{405}. Со временем такое отношение немцев к белорусским офицерам послужило причиной многочисленных конфликтов.

Еще один конфликт произошел 24 июля 1944 года на конференции командного состава дивизии в городе Эльбинг (Восточная Пруссия). Эта конференция была созвана по инициативе генерального комиссара «Белоруссии» фон Готтберга, на которой русским, украинским и белорусским офицерам должны были сообщить, что отныне они, члены нового воинского формирования, и представить им нового командира. Кроме того, от них требовалось подтвердить свою готовность и дальше сражаться рядом с немцами. В принципе, ни один из пунктов повестки дня конференции не вызвал каких-либо противоречий. Однако, после того как Зиглинг произнес новое название дивизии (а именно ту его часть, которая указывала на национальную принадлежность — «2-я русская») возникла целая дискуссия. Такому дополнению воспротивился заместитель Кушеля капитан БКА Виталий Микула, который заявил, что он против такого названия, так как белорусских солдат в дивизии большинство и на этом основании отказывается подчиняться «москалям» (т.е. русским офицерам). Протест Микулы ни к чему не привел, и этому есть целый ряд объяснений:

• во-первых, почти все офицеры-белорусы не занимали высоких командных должностей и не пользовались большим авторитетом у немецкого руководства;

• во-вторых, большинство даже этих офицеров не захотели поддержать своего соотечественника;

• наконец, в-третьих, как пишет Константин Акула, Зиглинг находился под большим влиянием русских офицеров (особенно, своего бывшего сослуживца по 57-му полку и «правой руки» майора Вячеслава Муравьева [68] ), которые убедили его, что не следует принимать во внимание белорусский протест.

68

Некоторые авторы и мемуаристы утверждают, что Зиглинг находился целиком под влиянием Муравьева — весьма умного и хитрого человека. Познакомились они еще в Белоруссии в ходе формирования 57-го полицейского полка, когда Муравьев, работавший до войны простым учителем в Донецкой области, стал «украинским» командиром этой воинской части. О том, что именно через этого офицера Зиглинг смог наладить нормальные отношения со своими подчиненными, свидетельствует следующий факт. 20 апреля 1944 года личный состав 57-го полка приносил присягу, в которой, в частности, была фраза о борьбе «за создание свободных и независимых Украины, Белоруссии и России». Автором этой присяги с такими крамольными словами, скорее всего, был Муравьев — факт для того времени весьма и весьма многозначительный.

Этот инцидент закончился в целом для Микулы без серьезных последствий. Его, правда, понизили в должности и отправили командовать одним из взводов дивизии, где он, естественно, не мог оказывать большого влияния на весь белорусский персонал. Однако он напрасно думал, что немцы о нем забыли. Осенью 1944 года они, воспользовавшись тем, что из батальона, где служил Микула, дезертировало несколько солдат, арестовали его и сожгли в крематории Дахау ^{406} .

История конференции в Эльбинге является весьма поучительной в том плане, что даже на третьем году войны немцы так и не научились разбираться в национальных отношениях среди «восточных» народов. Кроме того, эта конференция дает некоторое представление о национальном составе офицерского корпуса дивизии. Так, можно понять, что он, в целом, состоял из немцев (в их число входят также «фольксдойче» [69] из Польши), русских, украинцев, белорусов и поляков. Почти половина офицеров были немцами. Следующей по величине группой были русские. Украинцы, в основном сильно «русифицированные», были третьей группой. Численно меньшая по сравнению с другими белорусская группа имела также и наименьшее количество офицеров высокого ранга: всего два майора и несколько капитанов. «Еще меньше среди них, — подводит итог Константин Акула, — было белорусских патриотов» ^{407} .

69

Этим термином в Третьем рейхе называли этнических немцев, которые на 1 сентября 1939 года проживали вне его территории.