Корни гор

Спорить никто не хотел. Квитты разъезжались из усадьбы Кремнистый Склон, увозя уверенность, что с двумя такими вождями, как Ингвид Синеглазый и Вигмар Лисица, войску Медного Леса обеспечена помощь всех сил неба, земли и подземелий.

Было новолуние – пустое бездонное небо, где лишь кое-где в густой синеве мерцали белые огонечки звезд. Самое лучшее время для посева. В новолуние Хёрдис чувствовала себя странно: легко и притом неуверенно. Ее наполняло волнение и беспричинное веселье, так что она улыбалась во мраке пещеры своей чудной половинчатой улыбкой, поглаживая бронзовый бок котелка с иголками.

Хёрдис дочь Фрейвида ни разу в жизни не бывала влюблена и ни с чем не могла сравнить свое нынешнее состояние. Иначе она могла бы подумать, что влюбилась в Вигмара Лисицу. Прилив теплого сердцебиения и дрожащую улыбку вызывало воспоминание о нем, но влюблена Хёрдис была не в него, а в свои надежды на освобождение. Хёрдис думала о людях, о фьяллях и квиттах, о живых и об умерших, они окружали ее теплым хороводом, как маленькие солнца, и ей становилось весело, сердце билось, как живое. Ее свобода приближалась, и даже холодный мрак огромной пещеры казался не таким давящим, как прежде.

Сидя возле зева пещеры, Хёрдис смотрела на звезды и дожидалась полуночи. Неподалеку от нее спала на каменном полу Дагейда, уткнувшись в теплый бок Жадного. Маленькая дрянь повадилась следить за ней, но на эту ночь Хёрдис опутала ее теми же сонными заклятьями, которыми ее саму опутывал Свальнир. Каменный мерзавец вновь отправился искать следы «любовника» Хёрдис, запах которого учуял возле пещеры. Пусть поищет. А она тем временем без помех сделает то, что задумала. Хёрдис тихо посмеивалась, представляя, как Свальнир, в своем настоящем исполинском обличье, склоняется к земле и обнюхивает каждый куст, выискивая запутанный след.

Наступила полночь. Хёрдис поднялась, держа в руке котелок. Его тяжесть для нее была несущественной – в полукаменном существовании есть свои выгоды. Обойдя спящую Дагейду, Хёрдис направилась в глубь пещеры. По привычке она вела рукой по выступам скалы, и с каждым шагом по спине ее пробегала тихая волна холодной дрожи.

Все дальше и дальше. Миновав место, где Свальнир обычно спал, Хёрдис оказалась так глубоко, как не заходила за все два года, прожитые в пещере. Здесь пещера шла под уклон, и холодный воздушный поток, как вода, лился вниз, затягивал в черную глубину. Когда-то в первые дни этот ветер вызвал в душе Хёрдис отчаянный ужас и заставил на четвереньках, в животном страхе, ползти назад к бледному пятнышку дневного света. Теперь она уже не боялась. Стылый ветер подгорья стал для нее проводником, указывающим путь.

В глубине горы было так темно, что даже глаза ведьмы не могли ничего разглядеть. Здесь властвовал мрак, даже не ведающий, что есть что-то другое; мрак не по отличию от света, а вообще мрак, бесконечный и неизменный. Мрак составлял стихию и воздух подгорного мира, и само понятие о зрении здесь казалось лишним.

Хёрдис шла по подземному склону, спускаясь все ниже. Уже нельзя было сказать, миновала ли она уровень земли – здесь начинался Свартальвхейм, другой мир с другими границами. Не зря этот ход назывался Черными Воротами, и даже тролли не смели приближаться к нему. Темные альвы не из тех хозяев, что выпускают обратно незваных гостей. Но Хёрдис не чувствовала страха. Боязнь за свою жизнь давно умерла в ней. Она выбирала не между жизнь и смертью, а между надеждой на свободу и вечным пленом. Ради надежды надо было идти сюда, во тьму вниз головой; а если не удастся, то какая разница, где продолжится этот вечный плен? Останься она у Свальнира, ей еще недолго придется радоваться солнечному свету. Живой ей не бывать, а неживые не умеют радоваться.

Непроглядная тьма казалась густой, как вода. Раздвигая на ходу эту тьму, Хёрдис осторожно делала шаг за шагом. Каменная стена, которой она вначале касалась рукой, как-то незаметно растаяла и исчезла. То ли скала растворилась, то ли воздух уплотнился чуть ли не до твердости камня, а может быть, Хёрдис утратила способность ощущать разницу. Она двигалась среди какой-то особой сущности, для которой в человеческом языке нет названия. Эта сущность была везде – под ногами, над головой, вокруг. Хёрдис вдыхала ее вместо воздуха и знала, что человек с живым телом и горячей кровью никогда бы не смог здесь дышать. Она шла и шла, плохо помня, куда и зачем, лишь чувствуя, что стоять здесь нельзя.

Потом впереди появилось рассеянное сероватое мерцание, будто каменная тьма немного подтаяла или протерлась. Подземный мир приспособился к привычкам человеческого существа – Хёрдис опять различала верх и низ, черную землю под ногами, черноватое, смутное небо – или каменные своды наверху – и густо-серый воздух между ними. Она пришла в Поля Мрака – или они пришли к ней. Так или иначе, нижний мир выполнил ее желание. Хёрдис остановилась.

Оглядеться она не решалась. Ее силы далеко превзошли человеческие, но все же в ней остались отголоски людского страха, и она боялась ослабеть при виде безграничных серых пространств, пустых, неподвижных, замерших настолько прочно, что даже времени для них не существовало. Сколько ни пройди – все равно будешь в самой середине, пока не сделаешь назначенного и не увидишь выход. У Полей Мрака нет пределов, их нельзя пройти просто ногами – миновать их нужно душой. А для этого надо держать страх в отдалении и твердо верить, что ты не принадлежишь им, что ты можешь отсюда уйти. И все время хорошо помнить, зачем ты здесь.

Хёрдис помнила. Она опустила руку в котелок, взяла полную горсть иголок, бессильных оцарапать ее каменеющую ладонь, и с широким размахом бросила их на землю перед собой. Сверкнув холодными, серо-голубоватыми искрами, иголки упали в черную землю и исчезли. Хёрдис сделала шаг вперед, взяла еще одну горсть и тихо запела:

Дерево битвысеет здесь семя,железное семяс железных ветвей.Когти дракона,троллиные зубы,лед Йотунхейма*растит ниву Хель.Вырастут рыбыкровавого моря,вырастут змеипоживы волков.Гнев в рукояти,месть в перекрестье,ужас на стали,смерть в острие!Храбрость и трусостьрастут в Поле Мрака,свобода и рабствозреют во тьме.Сила с бессильемпосеяны мною,тьма и сияньенаверх прорастут.Растите, кормильцыдля лебедя битвы,растите во мраке,политы враждой!Ты, Турсов* Губителюотданный Пламень,неволей иль волей —будешь ты мой!

Хёрдис разбрасывала иголки, распевала заклинание, и собственный голос оглушал ее, отдаваясь многоголосым эхом со всех сторон. В густой здешней пустоте звук ходил такими тяжелыми и плотными волнами, что у Хёрдис от них шевелились волосы и края одежды. Темные силы Свартальвхейма повторяли его, помогая ее заклинанию; то, что у нее было желанием, здесь стало приказанием, предначертанием. Бесчисленные голубые искры рассыпались из рук Хёрдис, падали в черную землю Полей Мрака и исчезали. Этой ворожбе Поля Мрака помогут, помогут охотно: пролитая на земле кровь упадет на них благодатным дождем. Поля Мрака охотно вырастят железные семена: напитавшись силой вражды и жаждой мести, они выйдут отсюда в новом обличье, неся в себе те гнев и страх, волю и неволю, которые создали их и будут созданы ими. Хёрдис Колдунья, душа квиттингской войны и первая ее жертва, допевала свое заклятье почти бессознательно: темные силы владели ею, двигали ее руками, говорили ее голосом.

…неволей иль волей —будешь ты мой…

«Мой… мой… мой…» – шептали и кричали невидимые голоса подземелья. Хёрдис стояла неподвижно, закрыв глаза и опустив пустой котелок, и это слово стучало ей в уши со всех сторон. Она сама не заметила, как вплела в заклятье свою самую главную волю. Но теперь она непреложна: заклятый силами Полей Мрака, Торбранд конунг не минует своей судьбы.

После того как «оружие троллей» было готово, к Гримкелю Черной Бороде послали гонца с приказом готовиться к походу. В конце «откормленного месяца», в день весеннего равноденствия [15] , Торбранд конунг с большим войском вышел из Аскефьорда и отплыл на юг, к Квиттингу.

15

То есть в конце марта.

Тот день, когда войско фьяллей двинулось в поход, для жителей Медного Леса начался с изумительного зрелища.

– Мечи выросли! Мечи выросли! – орали мальчишки во дворе усадьбы Совий Перевал. – Выросли! Прямо из земли!

– Что вы такое несете? – Кетиль Носатый, едва проснувшийся и хмурый, поймал за ухо собственного внучатого племянника Глюпа и дернул. – Что за бред с утра пораньше?

– Я ничего, а они выросли! – тараторил мальчишка, тараща глаза и осторожно пытаясь выдернуть ухо из жестких хозяйских пальцев. – За стеной! Прямо за стеной! Где летом чертополохи! Пойди сам погляди!