Корни гор

Ингвида Синеглазого Асольв посадил на почетное гостевое место, а Вигмар Лисица устроился прямо возле очага, на маленьком чурбачке. Он был незнатного рода, но так уважал сам себя, что даже столь скромное место не могло его унизить. Его рыжие волосы, заплетенные в пятнадцать тонких кос и связанные на шее в хвост, его золоченое копье, которое он неизменно клал рядом с собой, сразу бросались в глаза. В наполненной людьми гриднице Вигмар казался не человеком, а живым огнем, принявшим для удобства людской облик. Ему исполнилось только двадцать восемь лет, а он выглядел как один из Светлых Асов, вечно юных, но зрелых каждый в своей сути. Сутью Вигмара Лисицы была бодрость, сила, готовность постоять за себя и за свое. Он воплощал в себе дух Квиттинга, собравшийся с силами для мести, и при взгляде на него каждого наполняла уверенность, что победа возможна и близка. И странный его спутник – тонкононогий карлик с вытаращенными глазами и длинными троллиными ушами, что остался вместе с лошадьми в конюшне, не пожелав зайти даже в кухню, – наводил на мысли о таких возможностях Вигмара, какие недоступны даже знатному Ингвиду сыну Борга, родичу конунга.

– Я объехал южные рубежи Медного Леса и восток до самого побережья, до владений Хельги Птичьего Носа, – рассказывал Ингвид. – На восточное побережья я не ездил, но говорят, что там никто не пойдет воевать.

– Это верно! – насмешливо подхватил Вигмар. – Я там побывал кое-где. На востоке все предпочитают прятаться за спину слэттов. Восточное побережье думает, что Хеймир ярл спрятал их в рукаве от Гибели Богов*. Восток – уже не наш, потому что наши беды и наших врагов он за своих не признает. Он отрезал себе собственный кусочек счастья, а для нас он все равно что мертвый.

– Так же, как и Север, – негромко заметил Хёгстейн, брат погибшего Ингстейна Осинового Шеста, бывшего хёвдинга Квиттингского Севера.

Многие оглянулись, услышав его тихий голос. В какой-то из давних битв Хёгстейн потерял правую руку и за это был прозван Маленьким Тюром [13] . Из-за своего увечья он не мог больше драться, но ему пришлось собирать все остатки людей Квиттингского Севера, направлять их и воодушевлять, и все виденные беды навек затенили его лицо горькой усталостью.

13

Бог Тюр лишился правой руки, откушенной чудовищным Фенриром Волком.

– На Север рассчитывать нечего, – продолжал он. – Там на наших землях хозяйничают рауды Бьяртмара конунга. Те из бондов, кто там остались, не пойдут с нами. Новые хозяева позволили им сохранить свои земельные клочки и собирают те же подати, что собирали мы. Бонды не захотят потерять последнее имущество и саму жизнь.

– Чего еще ждать от всякой безродной швали! – презрительно бросил Донгельд Меднолобый, последний вождь западных квиттов после Фрейвида Огниво и Вальгаута Кукушки, погибших еще в первый год войны. Меднолобым его прозвали за то, что он постоянно носил шлем с медной оковкой. Благодаря этому шлему, неизменно начищенному до яркого блеска, Донгельда легко было узнать и в битве, и в толпе. – Им бы только шкуру спасти!

– А если у них ничего нет, кроме шкуры? – с вызовом ответил ему Вигмар. Спесь древних родов злила его. – Знатный хёльд может собрать свое добро и дружину, уйти и построить новый дом на новом месте. А нет – так погибнуть с честью и попасть в Валхаллу*. А бонд не может ни того, ни другого. У него только и есть, что жизнь да жена с детьми. Нечестно презирать его за то, что он хочет сохранить свое единственное достояние.

– Я и говорю: надеяться не на кого, – ответил Донгельд. Он не хотел затевать ссору с рыжим «хёвдингом Медного Леса», у которого в проводниках состоял живой тролль.

– Зато все, кто смог уйти с Севера, теперь с нами, – продолжил Вигмар. – Их немало, я видел. И все они готовы идти с нами. Я нашел свой новый дом в Медном Лесу и не собираюсь его терять.

– Весь Медный Лес не хочет платить дани фьяллям и тому предателю, который стал их лучшим другом, – сказал Ингвид. – У нас будет не такое уж плохое войско. Дело только за двумя вещами: нам нужно точно знать, когда фьялли и Гримкель начнут поход, и раздобыть железа на оружие.

– Я могу узнать… если меня сочтут достойным, – подал голос кто-то из молодых гостей, сидевших ближе к дверям.

С места встал парень лет шестнадцати с длинными темными волосами. На его продолговатом лице отражалось жестокое волнение, которое он сдерживал с самым похвальным усилием.

– Меня зовут Сигурд сын Сигмунда… я из усадьбы Обрыв, что на юго-западе Медного Леса, – пояснил он в ответ на вопросительные взгляды. Его почти никто не знал, кроме Ингвида, с которым он приехал.

– Не тебя ли прозвали Сигурдом Малолетним? – осведомился Гуннвальд Надоеда, спутник и товарищ Вигмара. Это был темноволосый и смуглолицый великан, которому глубокий давний шрам на лбу через бровь придавал устрашающий вид, но лицо его светилось добродушием, а держался он очень открыто и дружелюбно.

– Меня… – Сигурд на миг отвел глаза.

Сам он считал, что пришло время взрослеть. Больше он не будет терпеть унижения, принимая в своей усадьбе разных там Гутхормов Длинных и Асвальдов Сутулых, платить им дань, сжимать кулаки под плащом и провожать проклятьями их удаляющиеся спины.

– В моем роду никого больше не осталось, – сказал он, глядя на Гуннвальда Надоеду. – Все мои родичи погибли в Битве Конунгов. Но я хочу отомстить за них, а для мести малолетним бывает только трус.

– Хорошо сказано! – так же прямодушно одобрил Гуннвальд. – Главное, что ты сын своего отца, а не дочь!

Гости засмеялись, а Ингвид Синеглазый серьезно спросил:

– Что ты хочешь сделать?

– У меня на Остром мысу есть родня… почти родня… Короче, еще до войны меня обручили с одной девушкой… То есть тогда она была совсем девочка, да и мне всего двенадцать лет стукнуло, – запинаясь, стал рассказывать Сигурд.

– Как ее звали – не Брюнхильд? – пошутил Гуннвальд Надоеда. – Или Гудрун? [14]

– Нет. – Сигурд понемногу справился с волнением и говорил почти спокойно. Внимание уважаемых людей придавало ему уверенности. – Ее звали Эйдхильда дочь Эйда с Лисьего мыса. Я не знаю, что теперь с ее семьей. Я могу поехать туда, как будто чтобы навестить их. Скажу, что пришел срок… Он и правда придет на Праздник Дис. И узнаю, что делает Гримкель, когда ожидает фьяллей. Наверняка же он попробует залучить меня в свое войско, и я узнаю, когда начало похода…

14

Намек на древнего героя Сигурда, возлюбленной которого была валькирия Брюнхильд, а женой – Гудрун дочь Гьюки.

– Вот это речь взрослого мужчины! – одобрил Вигмар. – Если ты все сделаешь так, как сказал, то я сам подарю тебе меч и назову Сигурдом Взрослым. Ты не против?

Гости засмеялись опять, выражая одобрение. Сигурд Малолетний наконец улыбнулся: Вигмар казался ему даже более доблестным вождем, чем Ингвид, потому что его сила была окутана таинственностью, такой привлекательной для юного воображения.

– Кстати, о мечах! – сказал Ингвид. – Ты говорил с той женщиной, Вигмар? Надеюсь, она оказалась более сговорчива, чем моя родственница Далла?

Все посмотрели на Вигмара: что это за женщина, с которой надо говорить о мечах? И чем она поможет, когда даже вдова конунга отказалась помочь?

– А все ли сделали то, что я передал? – спросил в ответ Вигмар и обвел взглядом гридницу. – Я просил с каждой усадьбы, которая присоединяется к нам, собрать железные иголки по числу мужчин. Сделали?

– Как ты сказал, Вигмар! – Эйгуд Упрямец с Золотого озера хлопнул себя по кошелю на поясе. Ближайшая округа верила своему невыбранному хёвдингу без долгих расспросов.