Корни огня (Полигон миров - 2)

— Передай мастеру Рейнару: я знаю, для кого беглый абарец заказывал у меня золотой венец. Передай это как можно скорей! — Он потащил менестреля прочь из толпы, торопясь изложить ему свои мысли и вытекающие из них подозрения.

— А шо, связно выходит, — подытожил услышанное Лис. — Если прибавить к этому то, что рассказал Дагоберт, получается занятная штука. С одной стороны, самодержец всегда будет этаким бодрячком, полным сил, которому ни раны, ни хвори нипочем, с другой — его можно контролировать, как марионетку в театре папы Карло. Складно. По всему получается, у абаров здесь имелись очень широкие планы. Остается малость — выяснить, почему и для чего.

Абарец зачерпнул воду из кадки с дождевой водой и ополоснул лицо.

— Темнеет, — поглядев на солнце, спешащее укрыться за темными зубцами дальнего леса, сказал он. — Где носит этих выродков бешеной волчицы?

Матерый хищник прислушался, словно ища у затихающего леса ответа на свой вопрос, но лишь переменчивый ветер доносил издали дым горелой плоти.

— Идем! — Пятерня козопаса из Монтенегро сомкнулась на запястье Женечки.

— Я не хочу…

Но похититель не слушал. Он потащил ее за собой с такой силой, что мог бы выкорчевать средних размеров дерево, а не то что сдвинуть с места хрупкую девушку. При этом шаги его были легки, он не шел, а словно скользил, едва касаясь земли. Ничего в нем больше не было от простака козопаса, не так давно хлопавшего глазами перед юным кесарем. Он приблизился к небольшой полянке, в самом центре которой, обложенная диким камнем, виднелась яма углежогов.

— Стой! — шепнул абарец и присел, скрываясь за кустом. Глаза его сузились и стали похожи на рысьи. Женя с удивлением оглядела поляну. На одном из камней виднелись серебристые кругляши монет. Совсем рядом торчал нож.

— Кто-то вздумал обмануть меня, — процедил абарец, настороженно оглядываясь. — Идем! — Он вновь дернул Женю так, что та едва удержалась на ногах. Девушка хотела было возмутиться, но одного взгляда на лицо похитителя было достаточно, чтобы отбросить эту нелепую затею.

— Засаду устроили, ловят на козленка, — резидент процедил эти слова по-абарски сквозь стиснутые зубы и ухмыльнулся. Система «Мастерлинг» незамедлительно перевела его речь.

— Куда мы? Там же твои люди! — пытаясь освободить руку, возмутилась Евгения.

— Моих людей тут нет, — чужак ускорил шаг, таща волоком за собой заложницу. — А эти… либо мертвы, либо, что совсем глупо, хотят умертвить меня. Мы уходим.

— Но скоро ночь.

Благородная дама Ойген поймала на себе насмешливый взгляд.

— Ночь для волка — лучше ясного дня! — абарец выпустил запястье девушки лишь у самой хижины, в пару движений разметал соломенные тюфяки на полу, нащупал кожаную петлю, спрятанную меж бревен, и дернул на себя. Часть пола легко поднялась, открывая взору туго затянутый объемистый кожаный мешок. Женя подалась чуть в сторону, чтобы получше разглядеть его содержимое. И тут же отпрянула от недоброго взгляда темных глаз.

— Не двигайся, — сверля глазами пленницу, злобно выдохнул чужестранец. Он развязал мешок, выдернул кольчугу, расшитый множеством бронзовых продолговатых блях ремень, отточенный скрамасакс и прочее ратное снаряжение. Еще несколько минут — и ничто больше не напоминало о простодушном козопасе из Монтенегро. Всякому, увидевшему абарца в этот миг, было понятно, что перед ним воин, всю свою жизнь проведший в походах и сражениях.

— В седло! — накинув на плечи багровый плащ, наподобие тех, что носили в свите Пипина Геристальского, скомандовал абарец.

Женя повиновалась, и всадники, ведя в поводу заводную [12] лошадь, двинулись вглубь леса по едва заметной, скорее ощущаемой чужаком тропинке.

— Хитрая сволочь! — прокомментировал Лис. — И осторожная. Спрашивается, для кого я старался, поляну украшал?

— А что это было, Сергей?

— Что-что, самой невдомек? Надо ж было хоть как-то оправдать неожиданную тягу к огню у лесных полицаев. Соорудил картинку, вроде бы они из-за найденных у дворцовой крысы денег перегрызлись и один другого, подыхая, в пекло утащил. Драматизм погуще, чем у Шекспира. И ни тебе аплодисментов, ни мне времени обследовать конуру этой сладкой парочки. Точно говорят, пуганая ворона куста боится.

12

Заводная лошадь — то есть запасная, на марше идущая без всадника.

— Этот, похоже, ничего не боится, — с грустью признала благородная дама Ойген. — Но опасность чует, словно кошка землетрясение.

— Согласен, — вздохнул Лис. — А ты тоже не стой фонарем. Ты у нас психолог или где? Я сколько раз говорил — растормоши его.

— Легко сказать, растормоши. Он точно машина какая-то. Даже на тебя моя красота действует.

— Так, Женя, давай без подземных переходов на личности.

— Можешь не говорить, я знаю. А этот словно и не видит.

— Ладно, продолжаем охоту, — завершил Лис сеанс связи. — Карел к нам утром присоединится.

Когда герцог Нурсии чуть свет вскочил в седло, взялся за уздечку и собрался было дать шпоры коню, почти у самого уха раздалась громкая команда:

— Лошадь благородной дамы Брунгильды!

Сэр Жант вздрогнул, мотнул головой, стряхивая повисшие на ресницах клочья оборванного сна, и затравленно оглянулся. Сомнений не было: сестра майордома с лицом суровым, почти грозным, в походном облачении стояла на крыльце, ожидая, пока конюший подведет привезенную для нее из мавританских земель белую андалузскую кобылку. Позади нее, отчаянно пряча смущение на бородатой физиономии, возвышался Фрейднур.

— Коня барона Фрейднура сына Зигмунда… — продолжал все тот же дежурный голос.

— Ты удивлен? — перехватив взгляд нурсийца, участливо спросила девушка.

— Не ожидал встретить в такую рань.

— Напрасно. Ты хотел ехать без меня? Не выйдет!

— Я должен отыскать…

— Знаю! — Брунгильда взобралась на свою лошадку. — Брат сказал мне. А он, — девушка кивнула на северного воителя, — указал время. Мы отправляемся вместе.

— Вот еще! — возмутился нурсиец.

— Желаешь ты этого или нет, я еду с тобой. Ойген — моя лучшая подруга, и хотя я, несомненно, виновата перед ней, но если здраво рассудить, это твоя вина!

— Моя?! — брови доблестного воителя полезли на лоб. Он собрался возмутиться и даже привстал в стременах, но в голове раздалось недовольное:

— Ау, красавец-мужчина, сердцеед-вегетарианец, хватит блымать очами и разводить тут Санта-Барбару!

— Да я что? Я же уже ехать, а тут Брунгильда.

— Удовлетвори женщину. Пусть готовит праздничный ужин к твоему возвращению.

— Как же, она приготовит. У нее характер почти такой же, как у гарпии, только выглядит чуть симпатичнее. Если чего себе в голову вбила, хоть кол теши — не выбьешь.

— Ты что же, думаешь, от меня пользы не будет? Да чтоб ты знал, без меня ни тебе и ни кому другому с абарами не справиться.

— Это еще почему? — высокомерно усмехнулся Карел.

— Потому что я знаю, кто они. И о хаммари знаю, об их родине. А она, чтоб ты ведал, не этого мира. — Брунгильда дернула уздечку. Ее смирная лошадка, должно быть, чувствуя настроение хозяйки, взвилась на дыбы.

— Стоп, Карел! Нарисуй-ка на своей удивленной физиономии благожелательную улыбку. Похоже, твоя подруга и впрямь в теме. Если правда то, что ты говоришь о ее характере, возможно, у них с гарпией было какое-то единое энергоинформационное поле. И шо-то с тамошнего урожая осталось в закромах ее памяти. Ядрен-батон, Камдила нет, он бы растолковал, что к чему.