Корни

– Если передумаешь, присоединяйся к нам, – сказали они.

Опустившись на колени, они нарисовали на земле, где находятся прииски – примерно двое суток пути от Джуффуре. Об этом месте им рассказал отец одного из парней, странствующий музыкант.

Кунта проводил новых знакомцев до развилки тропы. Юноши направились мимо деревни, обернувшись, чтобы помахать ему. Кунта медленно пошел домой. Оказавшись в хижине, он лег на постель и погрузился в раздумья. Хотя он не сомкнул глаз всю ночь, спать ему не хотелось. Может быть, он мог бы отправиться за золотом, если бы кто-нибудь из друзей согласился обрабатывать его надел? Он точно знал, что друзья с удовольствием возьмут на себя охрану деревни – стоит лишь попросить. Он и сам с радостью сделал бы это для них.

А следующая мысль заставила Кунту подскочить на постели: ведь он теперь мужчина, значит, может взять с собой Ламина, как отец когда-то взял его самого. Целый час Кунта бродил по земляному полу своей хижины, не зная покоя. Позволит ли Оморо взять с собой Ламина – ведь тот еще мальчик и должен получить разрешение отца? Кунта был уже мужчиной, он мог просить о чем угодно, но что, если Оморо скажет «нет»? И что подумают трое его новых друзей, если он появится с младшим братом?

Думая об этом, Кунта сам удивился, почему он бродит по хижине и терзается раздумьями – ведь он хочет всего лишь порадовать Ламина. Когда он вернулся из ююо, они с Ламином перестали быть так близки, как раньше. Но Кунта знал, что их обоих это мучает. Им было хорошо вместе, пока Кунта не ушел. Теперь же он все время проводит с Суваду, который хвостиком ходит за старшим братом, как Ламин когда-то ходил за Кунтой, полный гордости и восхищения. Но Кунта чувствовал, что Ламин и сейчас относится к нему так же – он восхищается им еще больше, чем прежде. Просто между ними возникла пропасть – ведь Кунта стал мужчиной. Мужчины не тратят свое время на мальчиков. Даже если они с Ламином и хотят стать ближе, никто из них не может преодолеть эту пропасть – если только Кунта не возьмет Ламина с собой за золотом.

– Ламин хороший парень. Он хорошо воспитан и хорошо смотрит за моими козами, – так начал Кунта разговор с Оморо, потому что мужчины никогда не начинают разговора с того, о чем хотят сказать.

Оморо тоже это знал. Он медленно кивнул и ответил:

– Да, могу сказать, что это так.

Кунта максимально спокойно рассказал отцу о встрече с тремя новыми друзьями, которые пригласили его отправиться за золотом. Сделав глубокий вдох, он добавил:

– Думаю, Ламину могло бы понравиться такое путешествие.

Лицо Оморо не изменилось. Он помолчал, потом произнес:

– Путешествия полезны для мальчиков.

Кунта понял, что отец не собирается отказывать ему сразу же. Он чувствовал, что Оморо верит в него, но одновременно и тревожится. Отец никогда не проявлял чувства сильнее, чем следовало.

– Прошло много дождей с того дня, когда я странствовал в этих местах, – сказал Оморо так спокойно, словно они говорили о погоде. – Думаю, я и тропу эту уже не вспомню.

Кунта знал, что отец ничего не забывает. Он просто пытается припомнить, знакома ли ему дорога к золотому прииску.

Опустившись на колени, Кунта нарисовал тропу палочкой, словно знал ее всю жизнь. Он нарисовал кружочки деревень, расположенных возле тропы и на небольшом расстоянии от нее. Оморо тоже опустился на колени и, когда Кунта перестал рисовать, сказал:

– Я бы выбрал путь поближе к большинству деревень. Это будет дольше, но безопаснее.

Кунта кивнул, надеясь, что выглядит более уверенно, чем чувствует себя. Его поразила мысль о том, что, хотя трое друзей, которых он встретил, путешествуют вместе, они могут совершать ошибки. Он же пойдет с младшим братом, за которого придется отвечать. И никто не поможет ему, если что-то случится.

Кунта увидел, как Оморо обводит последнюю треть пути.

– В этом месте мало кто говорит на мандинго.

Кунта вспомнил уроки кинтанго и ответил, глядя прямо в глаза отцу:

– Солнце и звезды укажут мне путь.

Наступило молчание, потом снова заговорил Оморо:

– Думаю, я приду в хижину твоей матери.

Кунта был счастлив. Отец дал понять, что разрешает отправиться в путь и постарается убедить в этом Бинту.

У Бинты Оморо не задержался. Как только он вышел, она выскочила из дверей, прижав руки к трясущейся голове.

– Мади! Суваду! – крикнула она, и они тут же поспешили к ней, бросив своих сверстников.

Другие матери вышли из своих хижин, и незамужние девушки тоже. Все следовали за Бинтой, а она тащила своих сыновей в сторону колодца. Там женщины столпились вокруг нее, а она плакала и жаловалась, что у нее осталось лишь двое сыновей, потому что двух старших непременно похитит тубоб.

Девочка из второго кафо, желая быстрее поделиться известием о путешествии Кунты с Ламином, помчалась на пастбище, где мальчишки ее кафо пасли коз. Через какое-то время мальчишки прибежали с пастбища с широкими улыбками на лицах. Ламин мчался через всю деревню с таким гиком, что пробудил бы самих предков. Столкнувшись с матерью возле ее хижины, Ламин обнял Бинту, расцеловал ее в лоб и закружил вокруг себя, несмотря на сердитые крики. Когда он поставил ее на землю, она побежала за хворостиной и как следует вытянула его по спине. Она бы сделала это снова, но он уже бежал, не чувствуя боли, к хижине Кунты. Он ворвался, даже не постучав – немыслимая грубость. Но, посмотрев на лицо брата, Кунта решил ничего не говорить. Ламин стоял и смотрел на старшего брата. Он пытался что-то сказать, дрожал всем телом. Кунта с трудом сдержался, чтобы не обнять его – такую любовь к брату он испытывал в тот момент.

Кунта услышал собственный ворчливый голос:

– Вижу, ты уже все знаешь. Мы выходим завтра после первой молитвы.

Хотя Кунта уже был мужчиной, он все же постарался держаться подальше от Бинты, когда просил друзей позаботиться о его наделе и исполнить за него обязанности часового. Бинта так громко рыдала, что услышать ее не составляло труда. Она бродила по деревне, держа за руки Мади и Суваду.

– Только двое сыночков у меня осталось! – кричала она изо всех сил.

Но, как и все в Джуффуре, Бинта знала: что бы она ни сказала и ни сделала, последнее слово остается за Оморо.

Глава 30

У дерева странников Кунта помолился, чтобы их путешествие было безопасным. А чтобы оно было успешным, он за лапу привязал к нижней ветке принесенную курицу, и та кудахтала и хлопала крыльями, пока они с Ламином шагали дальше по тропе. Кунта не оборачивался, но он точно знал, что Ламин изо всех сил старается поспевать за ним и одновременно удерживать на голове тяжелый сверток – а еще сделать так, чтобы Кунта этого не заметил.

Через час тропа вывела их к низкому раскидистому дереву, сплошь увешанному бусами. Кунта хотел объяснить Ламину, что это означает: поблизости живут мандинго-кяфиры, неверующие язычники, которые нюхают табак и курят деревянные трубки с глиняными чашечками, а еще пьют пиво, приготовленное из меда. Но Ламину важнее всего было научиться дисциплине молчаливого хода. Кунта знал, что к полудню ноги Ламина будут страшно ныть и шея разболится от тяжелого свертка на голове. Но только продолжая шагать, несмотря на боль, Ламин сможет укрепить тело и дух. И в то же время Кунта знал, что привал нужно устроить до того момента, когда Ламин окончательно лишится сил, потому что иначе мальчик окончательно потеряет веру в себя.

Ближайшую деревню они миновали, и голые малыши из первого кафо, которые кинулись им навстречу, разочарованно убежали. Кунта по-прежнему не оборачивался, но знал, что при виде детей Ламин наверняка ускорит шаг и выпрямится, чтобы продемонстрировать свою силу и выносливость. Но как только деревенские дети остались позади, мысли Кунты унеслись куда-то далеко. Он думал о барабане, который решил сделать для себя. Сначала нужно было все продумать, как это делают резчики, работающие над масками и фигурками. Он уже приготовил отличную шкуру козленка и тщательно ее выделал. А еще он знал отличное место, где можно было найти превосходную древесину для корпуса – совсем рядом с рисовыми полями, на которых работали женщины. Кунта уже почти слышал голос своего барабана.

Тропа привела их в небольшую рощу, и Кунта усилил хватку на копье, как его учили. Он осторожно продолжал идти вперед, потом остановился и прислушался. Ламин стоял позади, смотрел на брата распахнутыми глазами и боялся даже дышать. Но через мгновение старший брат расслабился и зашагал дальше. В услышанных впереди звуках он узнал песню, которую мужчины мандинго часто пели за работой. Вскоре они с Ламином вышли на поляну и увидели двенадцать мужчин – те тянули на веревках выдолбленное каноэ. Они повалили дерево, выжгли середину, выдолбили ее и теперь тащили новую лодку к реке. После каждого рывка они пели следующую строку песни, и каждая кончалась словами: «Вместе дружно!» Каждый рывок перемещал лодку примерно на локоть. Кунта помахал мужчинам, они махнули ему в ответ, и братья пошли дальше. Кунта подумал, что нужно будет объяснить Ламину, кто эти мужчины и почему они делали каноэ из дерева, которое росло в лесу, а не на берегу реки. Эти мужчины жили в деревне Кереван, где делались лучшие лодки мандинго. Им было отлично известно, что плавучестью обладают только лесные деревья.