Король драконов и Принцесса-Апельсин

Мне показалось, что время замерло, и в зале стало тихо, как в пустыне. Даже крики чаек не долетали до моего сознания.

Всё это вряд ли длилось дольше трёх секунд, но мне показалось вечностью.

С трудом стряхнув наваждение, я вышла из-за трона, предусмотрительно обойдя короля сторонкой, и громко объявила:

– Принц Альбиокко здесь.

Не дожидаясь разрешения, я села в своё кресло, стоявшее справа от трона, и уставилась на Ламброзо. Нет, мне совсем неинтересно было смотреть на него, но лучше уж его красная морда, чем горящие огнём глаза короля. Но даже не глядя на короля, невозможно было не чувствовать его присутствия. Это всё равно что стоять в тени скалы и делать вид, что скалы не существует.

Кроме Ламброзо, его людишек, и стражников из числа драконьего отряда, в зале был только наглец Подридо. Притулился себе в уголочке, изображая невидимку. Я только скрипнула зубами, увидев его. А вот герцог Тюнвиль почему-то отсутствовал, и это мне совсем не понравилось. Кто знает, где сейчас шляется это ничтожество.

– Мне послышалось, или кто-то упрекнул меня в трусости? – спросила я, не обращаясь ни к кому конкретно. – Кто-то хочет повторить это обвинение?

– Вам послышалось, принц, – рыкнул Рихард, ответив за всех.

Голос его прокатился по залу, как морская волна по прибрежной гальке, ударился о противоположную стену, как прибой о берег, и вернулся обратно, повеяв в лицо, как порыв жаркого летнего ветра.

– Никто не упрекнёт вас в трусости, ваше высочество, – продолжал дракон уже тише, – после того, как вы умудрились подраться с моим братом.

Присутствующие вскинули головы, как один, глядя на меня с ужасом и недоверием, будто я была ожившим мертвецом.

– Надеюсь, ваш брат в добром здравии? – спросила я, не поворачивая головы. – Он жив?

Разумеется, никто не знал, что после драки со мной Тюнвиль подрался с родным братом, и прозвучало так, будто это я отделала дракона, что он сейчас отлёживается где-то с примочками.

– Жив, – коротко ответил Рихард и с преувеличенной заботой поинтересовался: – А вы как?

– Как видите, – сказала я не особенно вежливо. – Вы позвали меня, чтобы справиться о моём самочувствии? Могли бы послать записку.

– Нет, мы здесь по другому поводу, – сказал Рихард. – Вот эти люди, что перед вами, принц, они умышляли поджечь угодья графа Ламброзо…

– Ну и что? – перебила я его. – Это их семейное дело. Вон тот, – я указала на Манчини, – родственник графа. Пусть сами решают, что они не поделили. И кстати, графу Ламброзо вход в Солерно запрещён. И некоему Подридо, прозванному Гнилым – тоже.

– Это я приказал их привести, – снизошёл до объяснений король Рихард. – Вы, может быть, не в курсе, принц, но эта шайка хотела поджечь угодья графа и выставить вас виновным.

– Какая низость, – процедила я сквозь зубы.

– Но я здесь ни при чём, ваше величество! – завопил Ламброзо. – Это мой брат решил помочь мне таким странным образом!

– На допросе они признались, что действовали по твоему приказу, – заметил король и спросил с ленивой угрозой в голосе: – Ведь так?

Манчини закивал первым, а следом за ним закивали его дружки, и можно было только позавидовать королевскому умению вести допросы.

Ламброзо сразу сник, а король сказал, пристукивая в такт словам ладонью по колену:

– Значит, дело ясное. Хорошо, что никто не стал затягивать суд. Не люблю долгих разбирательств. Значит, этих, – он кивнул на Манчини и его сообщников, – в тюрьму на год, чтобы прыти поубавилось.

Я скосила глаза на мощную ладонь дракона. Вот этой самой ладонью он щупал меня там… в море. И потом… когда напал на принца Альбиокко, в шатре…

– А граф Ламброзо платит пени в казну Солерно в размере двенадцати тысяч солидов, – подытожил король. – Возражения есть? Возражений нет. Дело рассмотрено.

После этих слов я встрепенулась, возвращаясь в зал суда из королевского шатра. То есть вот так быстро? Пять минут, и делу конец? И Ламброзо не против пополнить нашу казну? Или король Рихард таим образом решил уменьшить будущий долг? Он ведь проспорит любовь принцессы Аранчии… Понял это и решил заранее позаботиться, чтобы платить меньше? Или это извинения за поведение герцога?

Мысли в моей голове полетели, как птицы, но тут Ламброзо угрюмо заявил:

– Возражений по приговору нет, но я подаю жалобу на принца Альбиокко. Он выпорол на площади моего брата. Пороть прилюдно благородных – это унижение чести и достоинства. Прошу наказать принца по закону, ваше величество.

– У вашего брата, оказывается, есть честь? – усмехнулась я, хотя так и закипела от этих наглых слов. – Нет, не думаю, – и я перевела взгляд на Подридо, который втянул голову в плечи, глядя в пол и, судя по всему, не слишком желая поддержать брата в подаче жалобы. – Какая там честь – сплошное бесчестье. Да и сам он не желает жаловаться. Верно, господин Гнилой?

Я не сомневалась, что этот трус сейчас кивнёт точно так же, как кивал Манчини в ответ на вопрос короля Рихарда. И король увидит, что принц Альбиокко тоже умеет внушать ужас одним словом.

Подридо не ответил, зато Ламброзо полез грудью вперёд:

– По своду законов Правды короля Рихарда, – сказал он торжественно, – жалобу может подать родственник или опекун. Я подаю жалобу от имени своего брата и настаиваю на справедливом суде.

– Твой брат получил то, что ему причитается, – отрезала я. – Ещё легко отделался. Я мог бы прибить его и закопать где-нибудь по-тихому. А то и живьём закопать. И жаловаться бы уже никто не стал.

– Вот! Видите, что творится? – Ламброзо возмущённо обернулся к королю. – Это беспредел, ваше величество! Мой брат – рыцарь благородной крови, а с ним обошлись как с последним вилланом. Это вопиющее нарушение закона.

– Рыцарь?! – я расхохоталась графу в лицо. – Это твой-то трусливый братец – рыцарь?

– Подождите, принц, – прервал меня Рихард. – Так-то он не слишком неправ. Его брат, всё же, принадлежит к дворянскому сословию, а вы пороли его на площади. Хотя за проступок полагалось…

– Стойте! – я перебила дракона, как будто это я вершила суд. – Не желаю, чтобы это дело рассматривалось при посторонних. Пусть всех уведут.

– Пусть. Дело деликатное, – Рихард помахал рукой, приказывая стражникам увести осужденных. – И этого тоже забирайте, – он указал на Подридо. – Он нам не нужен, если брат желает подать жалобу от его имени.

Когда мы остались в зале втроём – я, король и граф, Рихард задумчиво потёр подбородок и сказал:

– Всё это произошло из-за принцессы Аранчии, насколько я понимаю?