Король и пешка (фанфик Сумерки)

– Только не говори, что на тебе сейчас трусы с надписью «четверг».

– На мне нет трусов. – В его голосе не было и сотой доли флирта. Вообще ничего не было.

– О.

– Мистер Мейсен. – Вкрадчиво проговорил он.

– Точно. О, мистер Мейсен.

Мы одновременно шагнули в широкий лифт, он нажал кнопку 22 этажа и ввел код.

– Но, если первую машину постоянно ставить в конец, рано или поздно последнюю подопрет стена. И что дальше?

– Новый месяц.

– Ты шутишь? Ты рассчитал, на какое расстояние друг от друга нужно ставить автомобили, чтобы в каждый последний день месяца крайняя из тачек оказывалась точно у стены?

– В феврале мне не приходится перелазить через пассажирское сидение.

– Ты к психологу ходишь?

– Не о том волнуешься, Изабелла.

Гладкие створки лифта медленно разошлись в стороны. Его квартира занимала целый этаж. Было слишком темно… но он не стал включать свет, просто уверенно двинулся вперед. Я сделала несколько шагов и замерла, упустив его из вида. Что будет дальше? Секс? И потом… всё? Створки лифта закрылись. Так темно.

– Мистер Мейсен?

– Лифт не поедет вниз, если не ввести код.

– Я не планирую побег.

– Ты хочешь умереть?

– Разве у меня есть выбор?

– Нет. Собственно, как и воли. Он внезапно зажег свет, и я на мгновение зажмурилась. Обстановка была… современной. Дорогой, немного минималистской и выполненной в холодных темных тонах. Любопытно, что все стены не соприкасались с потолком, между ними была щель в несколько сантиметров. Очень странно. Может, он боится закрытых пространств. Клаустрофобия? Моё внимание привлекла огромная картина, занимающая почти всю боковую стену – корабль попал в шторм, выполнена грубыми крупными мазками, краски то ли выцвели, то ли задумывались бледными. Картина внушала страх. Паника. Стихия. Сила. Боль.

Мейсен расслаблено откинулся на длинный кожаный диван, стоял тот спинкой к лифту и лицом к широкому витражному окну – стекло рельефное и цветное… хаос, брызги и волны, тот же шторм, что и на картине.

Я видела его затылок… но, конечно, я не могла его ударить или что-то типа того. Даже если бы у меня в руках был заряженный пистолет, не думаю, что я бы чувствовала себя способной победить.

– Иди сюда.

Я осторожно обошла диван и встала перед ним.

– Снимай все украшения.

Я вынула сережки из ушей, сняла цепочку и три кольца.

Зачем? Не похоже, что он нуждается в деньгах.

– Теперь брось в аквариум.

Справа, напротив картины, на блестящей черной тумбе стоял причудливой формы гигантский аквариум. Наполненный водой, но без рыб. Я подошла ближе… и дрогнула. Все дно застилали женские драгоценности. Неравномерно. Где-то их уровень доходил почти до середины, где-то едва скрывал стеклянное дно. Здесь было всё. Кольца, клипсы, серьги, браслеты, часы, цепочки, кулоны, броши…

И теперь я ощутила мощный приступ паники. Жутко.

– Ненавижу побрякушки. Бросай.

Я старалась сделать это твердой рукой. Практически удалось. Серьги опускались на дно мучительно медленно, качаясь из стороны в сторону… если отвернусь, то уже не смогу рассмотреть свои вещи среди сотен – или тысяч – чужих.

– Отдай мне свой телефон.

Из кармана пиджака я вытащила плоский кусок черного пластика. Прощай, мой Блэкберри. Мейсен отключил телефон и бросил рядом с собой на диван.

– Теперь спать. Прямо по коридору, вторая дверь направо.

– Что со мной будет?

– С тобой будет сон. Иди. – Он поднял на меня свои серо-зеленые глаза, и я поспешила ко второй двери справа, прямо по коридору.

– Спокойной ночи, мистер Мейсен.

– Действительно спокойной. Сегодня я не приду.

Мой правый каблук сфальшивил, звук получился мерзким.

Дверь оказалась широкой, матово-черной и абсолютно гладкой. Внутри – ничего особенного. Разве что, гигантское окно. О, и длинный черный шкаф, расписанный мелкими красными надписями… не удивлюсь, если на всех языках мира. Черные воды залива блестели в лунном свете. Совсем скоро луна поменяется местами с солнцем.

Я не стала снимать ни свой короткий пиджак, ни юбку, только скинула туфли. Я не стала разбирать постель, легла поверх черного плотного покрывала, поперек кровати. И провалилась. Последнее, что увидела, глядя вверх, как Мейсен потушил свет в гостиной – в этой комнате стены также не соприкасались с потолком.

Проснулась от жажды. Еще не рассвело.

Я сразу поняла, где нахожусь и что это был не сон. Нет, спутать невозможно.

Ужасно хотелось пить… вокруг звенящая, давящая на уши тишина.

Осторожно выглянула за дверь. Коридор плавно вытекает в полукруглую, совершенно открытую кухню. Я даже вижу холодильник… и начинаю идти в его направлении прежде, чем отдаю команду телу. Холодильник тоже черный и тоже расписан, но белой краской, одностворчатый и нестандартно широкий. Кухня выглядит так, будто ею никогда не пользовались. Не могу разобрать цвет мебели – света недостаточно. Но это не черный, а синий, возможно. Открываю холодильник… Вау. Да это бар, а не холодильник. Водка, водка, водка… Виски, текила, абсент… Еды нет вообще. О. Молоко? Да вы полоны сюрпризов, мистер Мейсен. Беру высокий стеклянный стакан, до краев наполненный молоком. Убьет ли он меня за это? Закрываю холодильник.

– Это моё молоко.

Следующим звуком становится звон – нет больше стакана.

Холодное белое молоко на холодном черном кафеле – очень сочетается с расцветкой холодильника.

– Здесь, блядь, всё твоё. – Стою спиной, и поворачиваться очень не хочется.

Не слышу, но знаю, что он приближается. Разворачивает меня и за шею твердой рукой прижимает к дверце холодильника. Стопы скользят по разлитому молоку. Грёбаный Боже, его глаза светятся. Дуло гладит губы. Нечем дышать.

– Я сказал, следить за языком. Теперь открой рот.

Глава 2. Временно.

Если бы его рука крепко не сжимала моё горло – моё сердце уже бы плавало в луже молока. Это и есть конец? Его глаза светились… чем-то. И это нечто не было яростью или гневом, или презрением, или омерзением… оно вообще не было отрицательным, оно было никаким. И это охренительно меня пугало. Неужели, он убьет меня и при этом ничего не испытает? Конечно, я не рассчитывала на скорбь или муки совести… но хоть что-то он должен почувствовать? Или нет? Грёбаный Боже!!!