Король крыс

— Эй, парни, оно кипит.

Все стали заглядывать в кастрюлю. Да, похлебка действительно кипела.

— Нам лучше заткнуть окно. Сейчас пойдет запах.

Они заложили одеялом зарешеченное оконце, и вскоре вся комната наполнилась ароматом.

Мак, Ларкин и Текс сидели на корточках около стены, не отрывая глаз от кастрюли. Питер Марлоу сидел на другой стороне кровати, и так как он был ближе всех, то время от времени помешивал содержимое кастрюли.

Вода медленно кипела, заставляя изящные маленькие бобы всплывать на поверхность, потом исчезать опять в глубине кастрюли. Выделилось облачко пара, принеся с собой запах настоящего жирного мяса. Кинг наклонился и бросил в варево горсть местных приправ: куркуму, каджанг, хуан, така и еще гвоздику и чеснок. Запах стал еще сильнее и ароматнее.

Через десять минут Кинг бросил в кастрюлю зеленую папайю.

— С ума сойти, — сказал он. — Можно заработать состояние после войны, если найти способ обезвоживать папайю. Она смягчит и мясо бизона!

— Малайцы всегда употребляют папайю, — ответил Мак, но никто не слушал его, и он сам себя не слушал, потому что жирный сладкий дух обволакивал их.

Пот каплями тек по их груди, подбородкам, ногам и рукам. Но они не замечали пота и тесноты. Они знали только одно: все это не сон; вот мясо варится перед ними, и скоро, очень скоро они примутся за еду.

— Где вы достали его? — спросил Питер Марлоу без особого желания получить ответ. Ему просто надо было что-то сказать, чтобы разрушить это удушающее очарование.

— Это собака Хокинса, — ответил Кинг, не думая ни о чем. В голове звучал один мотив: Бог мой, как-хорошо-пахнет-как-хорошо-пахнет.

— Собака Хокинса?

— Вы имеете в виду Ровера?

— Его собаку?

— Я думал, это поросенок!

— Собака Хокинса?

— Господи!

— Вы хотите сказать, что это задняя часть Ровера? — спросил остолбеневший Питер Марлоу.

— Конечно, — сказал Кинг. Теперь, когда секрет был раскрыт, он не беспокоился. — Я собирался вам рассказать после. А в чем дело? Теперь вы знаете.

Они в ужасе посмотрели друг на друга.

Потом Питер Марлоу сказал:

— Матерь Божья! Собака Хокинса!

— Послушайте, — рассудительно начал Кинг. — Какая разница? Она определенно была самой чистой и годной для еды из всех собак, каких я когда-либо видел. Гораздо чище свиньи. Или цыпленка, в этом отношении. Мясо есть мясо. Вот так просто.

— Совершенно верно, — раздраженно согласился Мак. — Ничего нет скверного в том, чтобы съесть собаку. Китайцы их едят постоянно. Это деликатес. Да. Точно.

— Да-а-а, — протянул Браф с отвращением, — но мы не китайцы, и это собака Хокинса.

— Я чувствую себя каннибалом, — сказал Питер Марлоу.

— Послушайте, — убеждал Кинг. — Все обстоит так, как сказал Мак. В собаке нет ничего плохого. Ради бога, понюхайте.

— Понюхайте! — ответил Ларкин за всех. Он говорил с трудом, слюна чуть ли не душила его. — Я не слышу ничего, кроме запаха этой похлебки, и это сладчайшая из запахов, который я когда-либо слышал. Мне наплевать, Ровер это или нет, но я хочу есть. — Он до боли тер свой живот. — Не знаю, как вы, несчастные ублюдки, но я так хочу есть, что у меня начались судороги. Этот запах что-то сделал с моим обменом веществ.

— Я тоже чувствую себя плохо. Но это не имеет ничего общего с тем, что это собачье мясо, — сказал Питер Марлоу. Потом почти печально добавил: — Я просто не хочу есть Ровера. — Он посмотрел на Мака. — Как мы после всего этого собираемся смотреть Хокинсу в глаза?

— Не знаю, приятель. Я подойду с другой стороны. Да. Не думаю, что смогу вообще смотреть ему в глаза. — Ноздри Мака дрогнули, и он вперил взгляд в кастрюлю. — Какой чудесный запах.

— Конечно, — вежливо сказал Кинг, — тот, кто не хочет есть, может уйти.

Никто не пошевелился. Мужчины молчали, углубившись в собственные мысли. Прислушиваясь к бульканью. Впитывая аромат. Волшебство.

— Если подумать, это не так ужасно, — сказал Ларкин, пытаясь уговорить скорее себя, чем окружающих. — Посмотрите, как мы любим наших кур, но мы же едим их или их яйца.

— Верно, приятель. А помните ли вы кошку, которую мы поймали и съели? Мы же ведь не возражали, разве не так, Питер?

— Да, но то было бездомное животное. А это Ровер!

— Был Ровер! Сейчас это просто мясо.

— А, так это вы поймали кошку? — спросил Браф, невольно разозлившись. — Ту, что пропала примерно месяцев шесть назад?

— Нет. Ту кошку мы съели на Яве.

Браф сказал:

— О-о-о!

Потом его взгляд наткнулся на Кинга.

— Я должен был бы догадаться, — взорвался он. — Ты, ты мерзавец. А мы четыре часа копались в отбросах.

— Не стоит волноваться. Дон. Мы же получили ее. Американцы победили.

— Мои австралийцы теряют навыки, — прокомментировал Ларкин.

Кинг взял ложку. Рука его тряслась, когда он попробовал варево.

— Вкусно. — Потом потыкал мясо. Оно все еще плотно прилипало к кости. — Пусть еще часок поварится.

Через десять минут он снова попробовал.

— Возможно, слегка недосолено. Как вы считаете, Питер?

Питер Марлоу попробовал. Варево получилось вкусным, ох каким вкусным.

— Чуточку, совсем чуточку!

Они все по очереди попробовали. Щепотка соли, еще немного хуана, чуть-чуть сахара, капельку куркумы. И они, почти задохнувшиеся, смиренно ждали в этой утонченной пыточной камере.

Время от времени они снимали одеяло с окна, выпускали аромат на улицу, проветривая камеру.

А за окном ветерок нес запах по Чанги. И внутри тюрьмы струйки запаха просочились сквозь дверь в коридор и пропитали воздух.

— Боже, Смитти, ты слышишь запах?

— Конечно, слышу. Ты думаешь, у меня нет обоняния? Откуда он доносится?

— Секундочку. Откуда-то сверху, откуда-то с верхних этажей!

— Но эти желтые ублюдки варят себе как раз за этой проклятой проволокой!

— Это верно. Сволочи.

— Не думаю, что это они. Кажется, запах доносится из самой тюрьмы.

— О, Боже, посмотрите на Смитти. Он принюхивается, как кровожадная ищейка.

— Говорю вам, что этот запах идет из тюрьмы.

— Это просто ветер. Ветер дует со стороны японцев.

— Ветер никогда так раньше не пах. Это готовят мясо, говорю я вам. Это говядина. Клянусь своей жизнью. Варится говядина.

— Новая пытка япошек. Сволочи! Что за мерзкие штучки!

— Может быть, нам только кажется. Они говорят, что можно вообразить себе запах.