Король крыс

— Как, черт побери, нам всем он может казаться. Посмотри на людей вокруг, они все остановились.

— Кто так говорит?

— Что?

— Ты сказал «Они говорят, что можно вообразить запах». Кто это «они»?

— О, Боже, Смитти. Ну просто так считается.

— Но кто эти «они»?

— Откуда мне знать, черт возьми?

— Тогда прекрати говорить — «они» сказали это или «они» сказали то. Этого достаточно, чтобы свести человека с ума.

Люди в камере, гости Кинга, смотрели, как он большой ложкой наложил порцию в котелок и отдал его Ларкину. Их глаза расстались с котелком Ларкина и вернулись назад к ложке, а потом к Маку, и снова к ложке, а потом к Брафу и опять к ложке, а потом к Тексу и опять к ложке, а потом к Питеру Марлоу, и опять к ложке, и снова к порции Кинга. Когда еда была роздана, они жадно начали есть, а в кастрюле осталось еще достаточно похлебки, по меньшей мере две порции на каждого.

Есть такую вкусную еду было мукой.

Бобы разварились и почти растворились в густом супе. Благодаря папайе мясо было мягким и отстало от костей, оно распалось на отдельные кусочки, темно-коричневые от приправ, папайи и бобов. Варево было густым, как настоящая похлебка, ирландская похлебка, с медового цвета пятнышками жира на поверхности супа в их котелках.

Кинг оторвался от своей миски. Она была сухая и чистая. Потом он кивнул Ларкину.

Тот отдал ему свой котелок, и каждый из них в молчании принял еще по одной порции. В полном молчании съели по второй порции. И, наконец, последняя.

Наконец Кинг отставил миску в сторону.

— Сукин сын.

— Лучше быть не может! — отозвался Ларкин.

— Превосходно, — сказал Питер Марлоу. — Я забыл, как надо жевать. У меня болят челюсти.

Мак аккуратно выловил последний боб и рыгнул. Это была удивительная отрыжка.

— Должен вам сказать, парни, я ел разные блюда в своей жизни: от ростбифа у Симпсона на Пиккадилли до rijsttafel в «Отель де Индс» на Яве, но ничто, ни одно блюдо даже сравниться с этим не может. Ни одно.

— Согласен, — подтвердил Ларкин, усаживаясь поудобнее. — Даже еда в лучшем ресторане Сиднея — ну, там отличные стейки, но большего удовольствия я никогда ни от чего не получал.

Кинг рыгнул и пустил по кругу пачку «Куа». Потом открыл бутылку саке и сделал большой глоток. Водка была неприятной и крепкой, однако смывала чересчур жирный привкус супа.

— Держите, — протянул он бутылку Питеру Марлоу.

Все выпили и закурили.

— Эй, Текс, как насчет кофейку? — зевнул Кинг.

— Лучше подождать несколько минут, прежде чем открывать дверь, — предложил Браф, не заботясь о том, открыта ли дверь или нет. — О, Боже, я чувствую себя прекрасно!

— А я так набил живот, что думаю, взорвусь, — потянулся всем телом Питер Марлоу. — Это была, без сомнения, самая лучшая…

— Ради Бога, Питер. Мы все только что сказали это. Мы все это знаем.

— Но я считал своим долгом добавить.

— Как ты организовал это? — обратился Браф к Кингу, сдерживая зевоту.

— Макс рассказал эту историю, ну, что собака убила курицу. Я послал Дино к Хокинсу. Он отдал собаку ему. В качестве мясника мы пригласили Курта. Моя доля — задняя часть тушки.

— Почему Хокинс отдал собаку Дино? — спросил Питер Марлоу.

— Он ветеринар.

— Понятно!

— Черта с два, — сказал Браф. — Он из торгового флота.

Кинг пожал плечами.

— Значит, сегодня он стал ветеринаром. Перестал врать.

— Ну ты и молодец. Чертовский молодец!

— Спасибо, Дон.

— Как… как Курт убил ее? — спросил Браф.

— Я не интересовался.

— Как обычно, приятель, — вмешался Мак. — А теперь давайте сменим тему, а?

— Хорошая мысль.

Питер Марлоу встал и потянулся.

— Что будем делать с костями? — спросил он.

— Мы вынесем их потихоньку, когда будем уходить.

— Как насчет небольшой партии в покер? — предложил Ларкин.

— Хорошая мысль, — бодро согласился Кинг. — Текс, ты ставишь кофе. Питер, приберитесь немного. Грант, вы караулите дверь. Дон, как насчет того, чтобы собрать посуду?

Браф тяжело поднялся.

— А ты чем, черт возьми, собираешься заняться?

— Я? — Кинг поднял брови. — Я собираюсь просто сидеть.

Браф посмотрел на него. Все они посмотрели на Кинга. Потом Браф сказал:

— Я серьезно намеревался произвести тебя в офицеры, просто для того, чтобы получить удовольствие от разжалования тебя в рядовые.

— Получите нагоняй, — сказал Кинг, — и это не принесет вам ничего хорошего.

Браф посмотрел на остальных, потом опять на Кинга.

— Ты, вероятно, прав. Я окажусь под трибуналом. — Он засмеялся. — Но нет такого закона, по которому я не могу выиграть у тебя деньги.

Он вытащил пятидолларовую бумажку, кивнув на колоду карт в руках Кинга.

— Старшая карта выигрывает!

Кинг раскинул карты.

— Берите карту.

Браф злорадно показал даму. Кинг посмотрел на колоду, потом взял карту — валет.

Браф усмехнулся.

— Вдвое или ничего.

— Дон, — примирительно сказал Кинг, — выйдите из игры, пока вы выигрываете. — Он вытащил другую карту и перевернул ее лицевой стороной. Это был туз. — Я мог также просто вытащить другого туза — это ведь мои карты!

— Почему же, черт возьми, ты тогда не обыграл меня? — спросил Браф.

— Послушайте, капитан. — Удивление Кинга было беспредельным. — Было бы невежливо забрать ваши деньги. В конце концов, вы наш бесстрашный командир.

— Чтоб тебя! — Браф начал собирать тарелки и котелки.

Этой же ночью, когда большинство пленных в лагере спало, Питер Марлоу лежал под противомоскитной сеткой, бодрствуя, не испытывая желания заснуть. Он вылез из постели и через лабиринт противомоскитных сеток вышел на улицу. Брафу тоже не спалось.

— Привет, Питер, — тихо окликнул его Браф. — Идите сюда, посидим. Тоже не спится?

— Пока не хочется, чувствую себя прекрасно.

Их окутывала бархатная ночь.

— Замечательная ночь.

— Да.

— Вы женаты?

— Нет, — ответил Питер Марлоу.

— Счастливчик. Не думайте, что быть неженатым так уж плохо. — Браф помолчал минутку. — Я схожу с ума, не зная, что с ней сейчас.

— Ничего, — автоматически ответил Питер Марлоу. Нья ожила в его мыслях. — Не волнуйтесь.

Он мог с таким же успехом сказать «не дышите».

— Я не стал бы винить ее, как женщину. Прошло столько времени с тех пор, как мы расстались, столько времени. Это не ее вина.