Король «Ледяного взрыва»
Шрифт:
Неизвестно, сколько мне пришлось просидеть в этом отрешенном состоянии. Но вышел я из него в таком кристально чистом рассудке, что поначалу даже испугался: а что, если Торки Бикс задохнулся, умер, а потом выхватил свой удачный билет, воскреснув в ближайшем Колодце Жизни? Ведь настолько холодное и ясное сознание может быть лишь у Избранного, для которого смерть от удушья – все равно что послеобеденная дрема: лег, поспал – и снова свеж, как огурчик. Вон, и обстановка вокруг изменилась – раньше была темнота, а сейчас откуда-то сверху пробивается бледный свет; не иначе, там и расположен выход из живительного Колодца…
Впрочем, ошибочка вышла. Я по-прежнему сидел в кабине «Ледяного взрыва», передо мной находилась полусфера нейропульта, а свет испускал
– Я разобрался с вампирами двадцать секунд назад, – сообщил штурмовик, когда я вновь положил ладони на нейропульт. – Вытянул из них все, что они у нас забрали, плюс их собственную энергию. Теперь это не вампиры, а обычные куски магнитного минерала.
Визуально убедиться в этом я, естественно, не мог, и потому пришлось поверить мутадемону на слово. А также тому факту, что нейроконтакт с «Ледяным взрывом» действительно снова был устойчивым, как прежде, и не вызывал болезненных ощущений. Очевидно, загоревшийся светокристалл и привел меня в чувство, а следовательно, с того момента, как нас похоронили заживо, прошло совсем немного времени.
– Три с половиной минуты, – уточнил пунктуальный Квиримот. – И, судя по отчетливому шуму снаружи, драгокрейсеры находятся как раз над нами. Я улавливаю волны глубинных акустических зондов и энергетических сканеров – сиды пытаются обнаружить, где мы находимся. Если я правильно рассчитал маршрут их поиска, это будет сделано через… минуту с четвертью.
– Ты сможешь взлететь?
– Разумеется, – подтвердил штурмовик. – Над нами – всего-навсего сыпучий слой камней толщиной восемь метров – преграда средней категории сложности. Задействую «Активный щит» на полную мощность вместе с резервным запасом трофейной энергии, и нас попросту выбросит на поверхность. Только смею напомнить: наверху находятся двадцать драгокрейсеров. Поэтому нам будет лучше притвориться беспомощными. Тогда, возможно, велланцы сочтут, что мы не представляем для них угрозы, и вернут главные силы на базу. Взлетев сейчас, мы наверняка опять ввяжемся в бой с превосходящими силами противника и…
– …И прекрасно! – отрезал я. – Еще неизвестно, поверят нам сиды или нет, а вот упускать фактор внезапности неразумно. Используем его для прорыва к Клапану. Отсортируй для меня в «Арсенале» только самые убойные средства поражения и переведи команды их активации в оперативную память. Надо не дать врагу опомниться и вызвать в его рядах как можно больше суматохи.
Пока Квиримот исполнял распоряжение, я вновь напялил шлем и накрепко пристегнулся ремнями безопасности. После чего ознакомился со списком оперативных приказов, сократил его еще на несколько пунктов, а затем совершил мобилизующий вдох и отдал команду задействовать «Активный щит»…
Как я недавно упоминал, излюбленной тактикой боя Торки Бикса всегда являлись быстрый бег и запутывание следов. Обидно, конечно, но не было во мне той бойцовской жилки, какой обладают все без исключения великие воины. Чтобы я ринулся в лобовую атаку, меня следовало загнать в такие условия, когда для обходных маневров уже не оставалось ни времени, ни места. В данный момент у нас с Квиримотом еще имелся шанс избежать прямого столкновения с драгокрейсерами, и шанс этот был в целом реален. Не исключено, что все и правда сложилось бы так, как предполагал мутадемон: стражи не стали бы пачкать руки, выкапывая нас из-под камней, а вызвали бы сюда представителей института Лиораха – дескать, ваша потеря, вот вы с ней и возитесь. Однако я предпочел изменить своим принципам и подвиг себя на нехарактерные действия, поскольку был издерган до такой степени, что уже не мог сидеть, как на иголках, ожидая у моря погоды.
Это было одно из тех судьбоносных мгновений, когда приходится, так сказать, ловить героический настрой и решать дилемму «или сейчас – или
никогда». Уверен, кто сталкивался с подобным выбором, тот поймет, что я не мог поступить иначе. Потому что «никогда» в моем случае следовало понимать в самом буквальном смысле.Наше возвращение на поверхность произвело эффект разорвавшейся бомбы. Усиленный трофейной энергией «Активный щит» сработал так, что засыпавшие нас обломки взметнулись вверх, словно и впрямь при мощном взрыве. Направленный радиально, силовой импульс освободил нам путь наружу, а заодно вышвырнул готового к бою штурмовика из образовавшейся воронки вместе с камнями.
Если исходить из стиля задуманной мной атаки, то момент для «воскрешения» я выгадал крайне удачный. Драгокрейсеры как раз совершали медленный облет сотворенной ими же дымящейся пустоши, сканируя каждый квадратный метр в поисках интервента, захороненного где-то под обломками. Квиримот не ошибся: сиды на самом деле должны были вот-вот раскрыть наше местоположение. Эскадрилья пролетала аккурат над нами, придерживаясь прежнего строя – двойной шеренги. Погонщики мутазверей, двигающихся в первой цепочке, уже обнаружили под завалами нечто подозрительное и сбавили ход, как вдруг это «нечто» подало признаки жизни и атаковало врага, словно нарочно его тут и поджидало.
Первое, что я увидел, очутившись на свободе, было маячившее надо мной широкое брюхо драгокрейсера. Быстро сориентировавшись в обстановке, я развернул «Ледяного взрыва» вертикально и его копьеобразным носом с ходу протаранил мутазверя, практически перерубив того пополам. Колпак кабины штурмовика забрызгало кровью и ошметками драконьих внутренностей, а уничтоженная нами летающая машина смерти рухнула на камни, кувыркаясь и ломая огромные крылья. А я ворвался через пробитую мной брешь прямо во вражеский строй, развернул мутадемона поперек его движения и дал мощный залп одновременно из носовых и кормовых эжекторов.
Благодаря тому, что стрелять пришлось почти в упор, да еще в незащищенные бока драгокрейсеров (эти участки их тел всегда оставались открытыми, дабы броня не мешала драконьим крыльям работать с полной амплитудой), последствия моего залпа выдались воистину катастрофическими. Шквал крупной ледяной шрапнели, накрывший первую шеренгу противника, получил дополнительный разгон силовым полем «Активного щита», включенного мной одновременно с залпом. Два драго-крейсера, между которыми я затесался и которые приняли на себя основной удар, разорвало на куски вместе с экипажами. Еще четыре мутазверя – по двое с каждой стороны – тоже понесли критический урон, лишившись крыльев и заработав множественные проникающие ранения. Прочие драгокрейсеры – трое с правого фланга и один с левого (передовая шеренга была длиннее тыловой и состояла из одиннадцати мутазверей) – получили повреждения различной степени тяжести и шарахнулись врассыпную, окончательно сломав строй. Двое из пострадавших погонщиков тут же поспешили покинуть поле боя и ретировались к саркофагу. Полет их драгокрейсеров был уже отнюдь не таким величественным, как раньше, и проходил по хаотичной зигзагообразной траектории. Подбитые тяжеловесы больше напоминали гигантских птиц с перебитыми крыльями, нежели прежних гордых повелителей неба.
Девять из двадцати! Ай да Торки Бикс! Вот что значит фактор внезапности! Вклинившись в строй врага и сокрушив почти половину его войска, я поверг сидов в кратковременное смятение и вынудил их спешно менять боевой порядок. Открывать по мне огонь они не рискнули. Сделав свое грязное дело, я тут же совершил финт и пристроился в хвост оставшейся от разбитого строя парочке левофланговых. Они не придумали ничего лучше, как пополнить собой бывшую тыловую шеренгу, и теперь спешили занять в ней свои места. А я, пользуясь этими мутазверьми как прикрытием, поспешил туда же. Только цель у меня была совсем другая: не дать противнику закончить перестроение и учинить в воздухе грандиозную свалку. А в ней, как известно, побеждает тот, кто покажет лучшую маневренность. И в этом плане «Ледяной взрыв» давал любому драгокрейсеру сто очков форы.