Король на именинах

Отрицать знакомство с бизнесменом смысла не имело, оба проходили по ментовским базам данных, да и зону вместе топтали.

«Ничего нового они от меня не узнают, а я внимательно послушаю, что оперок скажет».

И уже скоро не опер вел Карла, а вор по крупице узнавал, что известно ментам. Про похищение Светланы опер и словом не обмолвился, все пытался узнать, что нес Железовский.

«Значит, толком не знают о выкупе, – решил Карл, – и „филки“ мимо ментов прошли – если бы они их прихватили, не спрашивал бы, а напоследок приберег, чтобы меня к стенке припереть. Пальчики мои на кейсе остались, не отвертеться».

Наконец Карл почувствовал, что больше ничего из опера не вытянет. То ли тот сам раскусил законного и перестал вестись – сбавил обороты, то ли все козыри на стол уже выложил.

– Вы мне про убийство Железовского распрягаете, – устало произнес Карл, – а из ваших кто-нибудь догадался внучке его сообщить?

– Сообщим, – пообещал опер.

По этому неопределенному слову – «сообщим» – и по лицу опера Карл понял, что ищут сейчас менты Светку по всем подружкам и дедовым знакомым-партнерам, а найти не могут.

– Вы поскорее думайте, что на меня навесить: киоск или Железовского. Готовьте обвинение, – Карл глянул на дверь кабинета, – а я поспать хочу.

Опытный опер не стал больше давить на Карла, наперед зная, что бесполезно. Для порядка предложил подписать протокол, но законный только усмехнулся в ответ.

Карла препроводили в камеру – небольшую, но довольно чистую. Посреди нее был сколочен помост из потемневших досок, отполированных до блеска боками неспокойных задержанных граждан. У стены, свернувшись калачиком, лежал мужчина в мятом костюме, из-под руки, прикрывавшей голову, виднелась проплешина. Задержанный дождался, пока закроется железная дверь, сел, разглядывая Карла.

Законный сбросил ботинки, расстелил плащ и прилег.

– Эй, слышите? – позвал Карла сосед. – Вас за что закрыли?

– Если спал, то спи.

– Я сразу вижу, вы в авторитете, – зашептал плешивый, на четвереньках подползая к Карлу и разглядывая его руку.

– Раз видишь, то помолчи.

– Меня сегодня к вечеру выпустят, – шептал мужчина, – больше менты держать меня права не имеют. Обломились они, нет у них против меня ничего. Если надо, на волю могу передать… записку там или на словах.

– Подползи ближе, нашепчу.

Карл, даже не поднявшись, не посмотрев на соседа, ударил его в мягкий живот и вновь скрестил на груди руки. Плешивый мужчина сидел с вытаращенными от боли глазами и ловил воздух ртом.

– Зашейся в угол и замолкни, – тихо произнес Карл, – кролик подсадной, сука ментовская. – Он повернулся на бок, зная точно, что подсаженный ментами кролик спорить с ним уже не решится.

Казалось, законный спокойно заснул, но внешнее спокойствие давалось Карлу с трудом. Пока он парился в КПЗ, все меньше шансов оставалось отыскать пропавший кейс.

«Тут опер прав. Если не искать по горячим следам, то можно и не найти. И кто же меня так подставил?»

За полчаса у Карла набралось вопросов куда больше, чем ответов на них.

Загремела дверь, законный даже не пошевелился.

– Иванченко, на выход. Вещи прихвати.

Кролик сорвался с места, словно за ним гналась стая голодных псов, он еле дождался, когда камеру закроют. Предстоял малоприятный разговор с опером, но это было освобождение! После получаса, проведенного на хате с молчаливым Карлом, даже ночной допрос казался кролику верхом блаженства.

«Менты прессуют, но хоть знаешь, что жив останешься».

Психологию человека, оказавшегося в неволе, Карл уже давно постиг на собственном опыте, ошибок не повторял и опрометчивых шагов не делал.

«Никогда не помогай следователю, – это Карл усвоил еще до первой ходки, – ведь единственная его задача упечь тебя за решетку. Только бы посадить, больше его ничто не интересует. Не ты должен оправдываться, а он должен доказать, что ты нарушил закон. Никогда не отвечай на его вопросы категоричным „да“ или „нет“. Скажи „не помню“, „может быть“ или вообще промолчи. Понадобится „вспомнить“ – потом вспомнишь, что тебе выгодно. В УПК – Уголовно-процессуальном кодексе статья за дачу заведомо ложных показаний предусмотрена, а за плохую память или забывчивость – нет…»

Эти и другие зэковские премудрости, которым Карл не раз учил Николая Бунина, приходили ему в голову сами собой. Выполнял он их уже на автомате, не задумываясь, но никак не мог сейчас последовать одной из основополагающих премудростей: «не надейся на скорое освобождение». Окажись он сейчас на воле, уже полстолицы поставил бы на ноги, чтобы «выщемить» того, кто приказал валить Железовского и осмелился замахнуться на общаковые деньги.

«Монгол и пацаны сейчас времени даром не теряют, – подбадривал себя Карл, – все возможное делают».

Законный не смотрел на часы, а потому и не знал, сколько времени прошло, прежде чем железная дверь вновь открылась.

– Разумовский, на выход, – прозвучал бесцветный голос охранника.

Карл, с маской безразличия на лице, вышел в коридор.

«Любят менты нервы выматывать, – зло думал Карл, – никогда сразу не скажут, зачем вытащили из хаты».

В отдельном кабинете его поджидал элегантно одетый мужчина с лучезарной улыбкой. Мягкий кожаный портфель лежал на столе рядом с ним.

Адвоката – Святослава Нардова Карл знал в лицо, приходилось пару раз видеть его в деле, когда «закрывали» пацанов. К Нардову законный относился без особого уважения – тот был всеядным, брался защищать в суде даже заведомых насильников и педофилов, тех, кто доживал до суда исключительно благодаря бдительности тюремной охраны. Такую публику блатные обычно кончали еще в СИЗО.

Не заметив на губах Карла ответной приветственной улыбки, Нардов тут же сделался предельно серьезным и объяснил свое появление:

– Мне Монгол позвонил. Если вы хотите другого адвоката…

Карл прикрыл глаза и задумался. Выбор Монгола, упавший на Нардова, был странным только на первый взгляд. Святослав Петрович к светочам юриспруденции не относился, красноречием не блистал, знание законов было у него на уровне не слишком усердного выпускника областного университета. На Западе такой человек, как Нардов, в лучшем бы случае зарабатывал себе на жизнь, защищая в судах нищих, тех, у кого нет денег нанять хорошего адвоката. Но в России, как известно, правит не закон. Нардов обладал феноменальной способностью договариваться с судьями вне стен здания суда. Чем и был знаменит.