Король на именинах
Шрифт:
«Лучше бы он меня, как Вадика, зонтиком запорол сразу на месте!»
– Кончай. Все, отыгрался, – через силу прошептал Артист.
Губы Карла сложились вначале в презрительную улыбку, а затем на лице появилось выражение полной брезгливости, бесконечного отвращения.
– Тебя? Кончать? Ты уже мертвый. – Карл отвернулся и пошел к винтовой лестнице, устало, тяжело, словно на плечах был тяжеленный груз.
Поднялся на лестницу, держась рукой за перила, вошел в кабинет Валентина Акулова. На столе стояла бутылка водки, большая, граненая, и три рюмки из толстого стекла. Карл повернул пробку.
Законный выпил рюмку и закурил.
Внизу из торгового зала раздался вскрик, затем сдавленный стон, и стало тихо. В этой тишине плыла лишь музыка. Карл различал каждую ноту.
И он сказал сам себе, глядя на бутылку водки:
– Стар я уже для таких дел. Может, на самом деле, на покой пора? А я все трепыхаюсь, трепыхаюсь.
Через полчаса по винтовой лестнице Карл спустился в торговый зал салона. Два трупа, упакованные в черные целлофановые мешки для мусора, лежали между сверкающими автомобилями. Ни капли крови на полу.
Карл взглянул на темно-вишневую «Феррари», на стекло и крыло. Он даже подошел и провел указательным пальцем, хмыкнул, осмотрел зонтик и плащ.
– Я пешком, – сказал он.
Фиксатый блатной хотел возразить, что это не безопасно, но Карл остановил его:
– Грузите их в багажник. Дождитесь хозяина. А я пройдусь. Кстати, дождь так и не начался, – Карл произнес последнюю фразу с такой важностью, словно это для него имело огромное значение, начнется дождь или нет.
Он перекинул через руку плащ и направился к двери. Звук его шагов постепенно становился все тише и тише. Хлопнула дверь. Карл постоял немного во дворе, закурил. Запрокинул голову, посмотрел в небо. Не было ни единой звезды, плотные, темные, наполненные влагой тучи висели над городом. Они были непроницаемые.
Карл, не торопясь, шел по ночной Москве. Сигарета дымилась в его сильных, чутких пальцах. Он был похож на музыканта, который возвращается с позднего концерта. И вдруг зашумел ветер и посыпались крупные капли дождя.
Карл не стал раскрывать зонтик, надевать плащ. Он стоял, подняв лицо к небу. Капли падали на лоб, на щеки, как слезы стекали по лицу. Законный улыбался.
Рядом с ним, взвизгнув тормозами, остановилось такси.
– Мужчина, может, подвезти? – раздался голос таксиста.
Карл посмотрел на него:
– Не стоит.
– Так ведь дождь начинается.
– Наверное, ливень будет. Но зонтик у меня с собой.
– Как знаете, – добродушно заметил таксист, и щетки на ветровом стекле его машины нервно задергались, сбрасывая капли.
Таксист видел в зеркальце заднего вида, что странный немолодой мужчина стоит под дождем с нераскрытым зонтиком в руке.
Фиксатый блатной со светлыми волосами открыл джип Артиста, сел за руль. Подогнал его прямо к двери автосалона. Мешки с трупами уже лежали за порогом. Вдвоем блатные забросили трупы в джип.
К трем часам ночи в свой автосалон вернулись Валентин Акулов и два охранника. Навороченный джип уже исчез из двора. Акулов осмотрел все, поднялся наверх в кабинет. На столе стояла бутылка водки и три рюмки.
– Слава богу, все хорошо закончилось.
Он наполнил все три рюмки, позвал охранников. Выпили. Охранники
смотрели на хозяина, не понимая, что такое случилось, впервые он позволил себе выпить с ними.– Валентин Петрович, а пили за что, может, скажете?
Акулов наполнил рюмки по второму разу:
– Поехали, – сказал он и выпил.
Охранники тоже опорожнили свою посуду.
– А за то мы пьем, Леша, чтобы у одного человека все хорошо кончилось.
– Значит, человек, Валентин Петрович, хороший, тот, за которого пьем?
– Насчет хорошего не скажу, но справедливый. Давай по третьей, – хозяин автосалона налил и на этот раз сам. – Внизу все в порядке?
– Да, – сказал охранник, – мы обошли помещения, все как положено.
– За удачу теперь. – Валентин Акулов позволил себе выкурить сигарету. – Вы закройтесь, можете отдохнуть. Надеюсь, вас никто не побеспокоит, а я появлюсь после обеда. День, да и ночь у меня больно тяжелые были. Думал, ничего не получится, а оказывается, есть еще порох в пороховницах.
– А вы что, Валентин Петрович, к женщине ездили?
Акулов хмыкнул, толкнул охранника в плечо:
– У тебя, Лешка, мерило всего – бабы. Есть и другие интересные вещи в жизни.
– Не сомневаюсь, – сказал Алексей, – но пока молодой, чего же от удовольствий добровольно отказываться? Мы же не монахи какие-то.
– Это точно.
Все покинули кабинет. Акулов выключил свет. За ним захлопнулась железная дверь служебного входа.
Джип стоял под деревом в центре двора. Водитель слушал музыку.
Акулов забрался в машину и тяжело вздохнул.
– Теперь куда, Валентин Петрович?
– Теперь уже домой. И буду спать долго-долго.
Он хотел сказать, что и телефон по такому случаю отключит, но не сказал, а вместо этого произнес:
– Самое главное, чтобы никто хотя бы часиков до одиннадцати не звонил. Ты ведь тоже отдохнуть не против?
– Ну, я еще, конечно, могу немного порулить, но глаза, честно говоря, закрываются.
– Вот и ляжешь, отдохнешь.
Джип выехал со двора. Над железной дверью вполне миролюбиво светилась надпись «Служебный вход».
Глава 17
Светлана Железовская не дождалась Бунина и к вечеру, не пришел он и с утра на следующий день. Ожидание тянулось бесконечно…
Терпение ее наконец лопнуло. Она уже сходила с ума.
«Может, он вообще не придет», – подумала девушка и принялась обыскивать квартиру. Делала это аккуратно, так, чтобы не оставить следов. В прихожей на полочке, в вымытой до скрипа хрустальной пепельнице, она отыскала пригоршню мелочи, сосчитала – девяносто пять рублей. Больше денег нигде не было, как и оружия.
«Все выгреб», – зло подумала она.
Запасной комплект ключей висел на крючке возле самой двери. Сердце у Светланы билось часто-часто, впервые в жизни ей приходилось что-то воровать в чужой квартире. В платяном шкафу, аккуратно развешанные на плечиках, прикрытые толстым полиэтиленом, висели женские платья, оставшиеся в квартире от матери Николая. Вышедшие из моды дорогие наряды, предназначенные для зрелой женщины, Светлана перебирала долго. Она прикладывала платья к груди и смотрелась в зеркало, но ни на чем не могла остановиться.