Король Пиф-Паф или Про Ивана не великана
Шрифт:
– Я лишь в ладоши хлопну - погибнет всё!
– вопил Чудовище, пытаясь увернуться от солнечных лучей.
– Неправда!
– смеялся Иван.
– Слышишь гул? Гудят в деревьях соки! Слушай...
– Лопну сейчас от злости! Лопну! Караул!..
– схватился за грудь Чудовище.
Воздух стал наполняться гулом, словно пошли в наступление талые воды.
Развернулись на солнце листья деревьев,
И вдруг...
Словно лопнул мяч: одежда Чудовища осела. В груде тряпья только поблёскивали большие тёмные очки. Попятились, расползаясь в разные стороны, чертополохи, мухоморы, ощипанная Злючка-Колючка.
Только испуганный шепоток вился над ними:
– От мощи всей его остались мощи!
– Он лопнул! Здесь! При всех!
– Позор! Скандал!
– Раздулся и погиб!.. Душа Дуба ткнула палкой в останки Чудовища:
– А я бы проще сказала про эту пакость: дуба дал!
– Ну, Дуня, пошли, - взял её за руку Иван.
– Ты куда?
– насторожился царь Горох.
– Да вот, надо ещё полцарства получить, - почесал в голове Иван.
– Избу поставим, огород разведём, репок посадим...
– подхватила Дунька-Репка.
– Да ведь далеко ходить не надо!
– кивнул на сидящего в сторонке подле Нянюшки-мамки Пиф-Пафа царь Горох и спросил хитровато Ивана: - А со всем царством управился бы?
– Со всем?
– задумался Иван. Часы Золотые Усы подошли к Пиф-Пафу и тронули его за плечо.
– Где-то бегали, а теперь явились, - обиженно захныкал Пиф-Паф. Интересно, зачем пожаловали?
– Бить, - спокойно ответили Часы.
– Только не гирей!
– мгновенно съёжился царь-прецарь.
– Очень надо пачкать свою гирю!
– обиделись в свою очередь Часы.
– Мы пробьём последний час твоему царствованию.
– Назад!
– вскочил Пиф-Паф.
– Время не может повернуть назад, - философски заметили Часы и стали бить.
При первом ударе Нянюшка-мамка сняла с головы Пиф-Пафа корону. На втором - протянула её Ивану. При третьем - надела корону Ивану на голову и поклонилась.
– При дворе-то хоть оставишь?
– захныкал бывший король-прекороль.
– А чего не оставить?
– ухмыльнулся Иван.
– Двор у нас теперь большой,
Он подмигнул Нянюшке-мамке и Пиф-Паф тут же оказался в дворницком фартуке с огромной метлой в руке.
Дунька-Репка по-хозяйски оглядела Пиф-Пафа, поправила на нём фартук:
– И чтоб чисто было в царстве-королевстве!
– Эта штука - царство!
– задумчиво сказал Иван, сняв корону и внимательно её разглядывая.
– Да как же управлять-то им?
– А как печь хлеба печёт, - подсказал царь Горох.
– Это как же?
– не понял Иван.
– А очень просто: для самой печи не нужен ни полдник, ни ужин. Так зачем же хлеб ей печь?
– ответил вопросом на вопрос Горох: - О других печётся печь!
– Голова на плечах сидит, руки есть, ноги ходят. Управимся, Ваня! обняла его Дунька-Репка.
Тут весело стали бить часы, царь Горох поднёс к губам рожок, Дунька-Репка вошла в круг.
Человеку голова, голова,
не затем, чтоб выговаривать слова,
а затем, чтоб, значит, мысли в голове,
ну, хотя бы-то одна, а лучше - две!
Человеку две руки, две руки,
чтобы, значит, дело каждое с руки,
чтобы слабых, коли надо, защищать,
и ни-ни, чтобы тащить и не пущать!
– Дуня!
– с укором воскликнул царь Горох.
Но Дунька цокала и цокала каблучками вокруг Ивана:
Человеку две ноги, две ноги, чтобы мчаться, коли крикнут "помоги"!
Чтобы по сердцу дорожку выбирать.
И ни-ни, чтобы от дела удирать!
Она схватила за шиворот попытавшегося улизнуть Пиф-Пафа, в последний раз цокнула каблучками и объявила:
– Всё!
Опустела глухая поляна в самой чаще леса. Иван с Дунькой, Нянюшкой-мамкой, Пиф-Пафом и Часами отправились во дворец налаживать хозяйство. Души деревьев вернулись в родные места, а довольный царь Горох отряхнул кафтан из листьев и трав, расправил гороховые усы, уселся на знакомый пень и, наигрывая на рожке, тихонько пропел:
Это было где-то, когда-то,
Не припомню места и даты,
Но скажу: "Когда-то" и "Где-то"
Приключилось именно это!