Королев: факты и мифы
Шрифт:
Как собирать ракету на полигоне? Одни говорили: будем собирать, как раньше собирали, – по горизонтальной схеме: ракета лежит, ее «лежа» собирают и вывозят, а на старте поднимают и «ставят» – так было со времен Фау-2. Другие возражали; поднимать такую громаду сложно. Если она стартует вертикально, то и собирать ее надо вертикально, как детскую пирамидку, это гораздо технологичнее. Королев долго не мог сделать выбор. Ясно, что и та, и другая схема имеет свои плюсы и минусы, и обе требуют дополнительного анализа. Сергей Павлович посылает своих инженеров в Ленинград к специалистам по транспортировке крупногабаритных грузов, которые, в конце концов, убеждают его, что схемы действительно равноценны. Теперь уже легче, теперь выбор определяется не математикой, которую не уговорить, а конъюнктурой, подвластной простым смертным. Было бы неплохо, конечно,
Когда выяснилось, что нашлись заводы, которые берутся сделать гигантский установщик, Королев раз и навсегда выбрал горизонтальную схему. Несмотря на то, что Государственная комиссия уже одобрила эскизный проект с вертикальной сборкой, Королев, не страшась неминуемых конфликтов, решительно отвергает его и запрещает впредь обсуждать этот вопрос. Это характерная черта Главного: долгий, полный сомнений выбор и неукоснительное следование принятому, наконец, решению.
Адскую по объему работу предстояло провести с новой ракетой баллистикам ОКБ: Святославу Сергеевичу Лаврову, Рефату Фазыловичу Аппазову, Михаилу Сергеевичу Флорианскому и другим. Борцы с «тлетворной буржуазной идеологией» позаботились о том, чтобы к этому времени у нас в стране существовала единственная (!) счетная машина – БЭСМ – «чудо техники». Если она работала четыре минуты подряд и не ломалась – это расценивалось как подарок судьбы!
Баллистики приезжали ночью, считали и были счастливы, потому что несколько минут работы этих загадочных шкафов равнялись многонедельному труду девчонок-расчетчиц, которые с утра до вечера трещали в Подлипках на своих допотопных, еще из Германии привезенных «Рейнметаллах», «Мерседесах» и уж совсем никуда не годных «Феликсах».
Рассказ о создании «семерки» легко представить себе в виде отдельной книги: примеры нестандартных решений можно приводить бесконечно, и я уже предвижу укоризненные взоры моих давних друзей-ракетчиков, которые непременно скажут:
– Ну, старик, я все понимаю – объем нельзя превышать, но как же ты мог о нашей-то работе даже не упомянуть?! Ведь если бы N не додумался до X, никакой бы межконтинентальной ракеты в 1957 году у нас бы не было! И сказать так могут не только сотрудники ОКБ Королева, но и тысячи их коллег, которые работали под руководством Глушко, Пилюгина, Рязанского, Бармина, Кузнецова и других давних и верных смежников Сергея Павловича. И от них требовал Королев нового подхода, нового мышления, ясного сознания того, что новая ракета – это не просто подросшая на несколько метров старая, а нечто принципиально новое, мировой технике не известное. Как сочинить партитуру для этого колоссального космического оркестра? Как дирижировать им? Как сделать так, чтобы никто в нем не сфальшивил? Ведь отнюдь не всегда и сам он мог сказать, какие «музыкальные инструменты» потребуются ему завтра, не всегда знал, как на них «играть» и как «оркестрировать» для них их «партию». Кроме того, не все нужные «музыканты» хотели работать в его «оркестре», а те, которые и хотели, должны были еще спрашивать разрешения у собственных «дирижеров». Впрочем, дело не только в «музыкантах» – надо еще было найти «концертный зал».
Работа в ОКБ шла невероятно высокими темпами. После выбора принципиальной схемы Р-7, ее требовалось разработать конструкторски. Итак, четыре блока первой ступени – «боковушки» – вокруг как бы главного центрального ствола первой и второй ступени. Как их соединить, чтобы они взлетали, объединив свои усилия? И как заставить их легко отделиться, когда они станут не нужны? Причем так отделиться, чтобы не ударить вторую ступень и не стукнуться между собой. Отвалиться должны все сразу, не сбив при этом ракету с курса. Как это сделать?
Туполев, на правах старого учителя приглашенный однажды Сергеем
Павловичем в ОКБ, долго сидел на стуле перед лежащей «семеркой», разглядывал ее, слушая пояснения Королева, потом сказал:– Все понимаю, но как эта штука будет у тебя разваливаться – не понимаю!
Почти ежедневно наведывался теперь Сергей Павлович к конструкторам. Ходил от кульмана к кульману. Иной раз подкрадывался так тихо, что увлеченный работой человек и не слышал. А он стоял за спиной и разглядывал чертеж. Конструктор случайно оборачивался – Главный! Он мог сказать тихо: «Работайте, работайте...» – и отойти. А мог, сев на стул, начать обсуждение, разбор чертежа, вокруг собирался народ, спорили – это ему ужасно нравилось. Он смеялся, шутил, задирал кого-то, но по-доброму, как старший среди равных, среди единомышленников, а он и в мыслях не мог допустить, что кто-то из этих ребят не его единомышленник. И был прав!
– Вот вы мне скажите, – спрашивал Королев одного из молодых конструкторов, – вы какую курочку больше любите: вареную или жареную?
– Жареную... – неуверенно отвечал парень, не понимая, куда клонит Главный.
– И я вижу, что жареную. У жареной ножку-то выворачиваешь, выворачиваешь, иной раз и ножиком никак не отрежешь, а у вареной чуть повернул и все! Твоя «боковушка» с таким замком – жареная. А вы мне сделайте вареную «боковушку»! Вот смотрите..., – он начинал рисовать, придерживая левой рукой листок на кульмане.
– Это красиво, Сергей Павлович. Только как вы ее отпихнете? Пружина какая-то нужна, – комментировал кто-то за его спиной.
Он быстро оборачивался:
– Зачем пружина? Вы думаете только о железках и забываете о том, что находится внутри этих железок. Что внутри «боковушек»?
– Ну, баки...
– Не «ну, баки», а баки под давлением! Всякое избыточное давление – это уже энергетический аккумулятор. Сделайте отверстие, и это избыточное давление отпихнет вашу боковушку...
– Тут что-то есть, – задумчиво тянул парень.
– Ну, спасибо! Значит, «есть», говоришь? Слава богу!
Все вокруг смеялись.
Поощрял:
– Наконец это похоже на нашу конструкцию, а не на паровозную! Это должно летать! Молодцы! Здорово придумали!
Воодушевлял:
– Надо сделать быстро и сделать это, ребята, можно. Помню, когда мне с двумя помощниками пришлось срочно переделывать чертежи крыла, сбегали мы в магазин, купили хлеба и полтора метра колбасы, и чертежи к утру были готовы. А на колбасу и остальное деньги у вас, если сделаете, будут. Это я вам обещаю...
Критиковал:
– Это никуда не годится, потому что очень тяжело. Я вас прошу еще поработать и облегчить конструкцию. Десять процентов веса с любой конструкции, поверьте моему опыту, можно снять...
Воспитывал:
– Если ты сделаешь быстро, но плохо, все забудут, что ты сделал быстро, но будут помнить, что ты сделал плохо. Если ты сделаешь медленно, но хорошо, все забудут, что ты сделал медленно, но запомнят, что ты сделал хорошо. А если ты сделаешь быстро и хорошо, я этого тебе никогда не забуду... 158
158
Мне рассказывали, что эти слова принадлежат знаменитому энергетику Г.О. Графтио. Они очень понравились Сергею Павловичу, и он взял их «на вооружение».
Теперь почти каждый день вызывал он к себе своего заместителя по конструкциям Сергея Осиповича Охапкина. А нередко Охапкин, узнав о каком-то «вето», наложенном Главным на работу его ребят, сам, минуя секретаря, врывался в кабинет Сергея Павловича. Королев это не любил и, как правило, жестко пресекал, но великий знаток человеческих душ, он всегда знал, кому можно разрешать иногда врываться в кабинет, а кого надо тут же осадить. Почему Охапкину можно? Потому что он заместитель Главного конструктора? Вовсе нет, должность здесь ни при чем. Заместителей много 159 . Охапкину разрешалось врываться потому, что настал его час, потому что сегодня именно работа Охапкина определяла общую скорость продвижения вперед. Разрешение на вторжение в кабинет Главного давало только Дело.
159
Бывали времена, когда количество заместителей С.П.Королева достигало двадцати человек и более.