Королёв
Шрифт:
Она стояла, чуть пошатываясь. Руки ее покраснели — оказывается, она открыла кран с горячей водой. Горячая, почти кипяток. Не закрывая крана, она отошла и прислонилась спиной к кафельной стене. Перед глазами у нее плясали тучи черных мушек.
(«А что, мама, пирога больше нет?»)
Вдруг тело ее стало сползать по стене. Она упала.
Жилище Б. было очень просторно и красиво, и там было много цветов — живых и мертвых.
Я ужасно боялся, что у этого человека, как у судьи У., не окажется души, и мне придется работать с ним на уровне рефлексов, что очень трудно и малоэффективно. Но, к счастью, душа у Б. была; более того, мне никогда еще не приходилось видеть души столь ясной и совершенной в своем роде. Она представляла собою
Для сравнения: душа К. была похожа — до ареста — на гигантского воздушного змея, обрывающего нитку, хохочущего, взмывающего выше туч; душа его золотоволосой жены — на яблоневую ветку в цвету; душа круглолицего Урки — на захламленный чердак с маленьким окошком; мне попадались души землян, похожие на связку лука, на лисицу, на стулья и чайники, но подобного геометрического совершенства я не встречал никогда.
Холод этой души не отпугнул меня: я уже видел вечную мерзлоту.
Напротив, мне оказалось очень легко войти в эту великолепную рациональную душу, так мало похожую на обычные человечьи души с их беспорядком, и я стал читать ее, как читают книгу.
Должен сказать, что люди не зря связывали с Б. свои надежды. Когда я узнал, скольких преступников Б. спас от смерти, я был изумлен. Еще больше я был изумлен, поняв, для чего он делал это, и не мог не посочувствовать его положению. Оказывается, Б. со всею ледяной страстью ненавидел Гнуса. Именно поэтому он так усердно служил ему. Для этого он исполнял все, чего хотел Гнус, с таким рвением, с каким любящие Гнуса не исполняли его желаний. Его оправдывала цель: он сам хотел стать Гнусом. (Задача трудная, но не для него с его острым умом: нужно только уметь ждать.)
Б. повезло: когда Гнус, будучи неудовлетворен качеством поставляемой пищи, сожрал одного из своих приближенных служителей, за эту пищу ответственного, Б. занял освободившееся место. Что ему надлежало предпринять, дабы не быть съеденным? Ответ был для него очевиден: необходимо поставлять пищу более высокого качества. Люди, в пищу предназначенные, должны быть крепки и здоровы. Но не только: пища должна иметь хороший вкус. Б. давно подметил, что существо, которому служил он, получает наибольшее наслаждение, пожирая людей такого сорта, как К. или, к примеру, Маршал — очевидно, высокоразвитый их интеллект был чем-то вроде аппетитной приправы. Но в чудовищных условиях лагерей интеллект ослабевал, и пища теряла вкус. И тогда Б. вверенной ему властью распорядился изымать подобных людей из лагерей, где их морили голодом, и отвозить их в теплые и уютные тюрьмы, в которых они могли вновь обрести здоровье и ясность ума.
Была, впрочем, и другая причина, не менее серьезная. Западный ветер слепо нес прямо на тучу Гнуса другую тучу, что была больше и могла пожрать первую. Надо было защищаться, а все люди, которые обладали необходимыми для этого знаниями и умениями, были съедены или готовились к этой участи. Отсюда следовало, что нужно постараться скорей вернуть тех, кто еще дышал, и добиться от них, чтоб они изо всех сил занялись защитой своего Гнуса от чужого.
Еще одно соображение: в случае, если бы западная туча победила и пожрала восточную, Б., чтоб не быть пожранным, требовалось иметь под рукой много хорошей вкусной пищи, которую он мог бы предложить победителю.
В-четвертых, если б нашлись какие-нибудь люди, которые сказали бы, что есть людей нехорошо, и уничтожили бы власть Гнуса повсюду, Б. мог бы спокойно заявить этим людям, что сам он никоим образом пожиранию людей не способствовал, а, напротив, спасал кого только мог. (Тут следует заметить, что сам Б., по природе не принадлежащий к расе Гнуса, ни малейшей склонности к каннибализму не испытывал, занимался этим просто для того, чтоб не отличаться от других, а главным Гнусом хотел стать лишь затем, чтобы его самого никто не мог съесть, так что не исключено, что, став главным Гнусом, он бы вообще отменил эту омерзительную практику: во всяком случае, в его душе я прочел, что он бы хотел сделать это… когда-нибудь. [27] )
27
Авторское примечание. Насколько нам известно, у землян преобладает мнение, что Б., напротив, был кровавым садистом и именно он виноват во всем плохом, что в ту пору происходило. Мы не можем ни оспаривать это мнение, ни подтвердить его, однако считаем маловероятным, чтоб инопланетный наблюдатель мог судить о таких вещах лучше, чем сами земляне.
В общем, как ни крути, получалось, что Б. следует забрать Инженеров из лагерей и держать их под рукой, откармливая их в хороших, комфортабельных тюрьмах.
Ах да, еще одна удивительная деталь, обнаруженная мною в этом ледяном кристалле: Б. не имел обычного человеческого предубеждения против людей с крыльями. Наличие или отсутствие их было ему абсолютно безразлично: людей он оценивал лишь с точки зрения практической пользы, которую они могли принести ему, и если крылья были полезны, то он не видел в них ничего дурного. (Не исключаю, что он все-таки был не вполне человеком, а заблудившимся гостем с иных, покрытых вечным льдом планет.)
Все это создавало довольно благоприятную почву для воздействия, которое я намеревался осуществить. Всего-то и требовалось: напомнить душе Б. об одном замечательном Инженере, умирающем от голода и холода — а там уж умный Б. сам мгновенно сообразит, что этот Инженер может дать ему то, что превыше всего ценил он: практическую пользу. Но это очень тонкая работа, и я не имел права на ошибку. Ведь это вмешательство должно стать для меня последним, если я хочу сохранить силы, чтобы живым вернуться на Марс.
К. лежал на нижних нарах. Место, где лежал он прежде, занял кто-то другой. Холод сковал его тело. Он был почти счастлив: ему снова стали сниться сны. Сны были все одного цвета: зеленого. Зеленые звезды глядели с зеленого неба. Расположение этих звезд казалось непривычным. В зеленой траве были зеленые цветы, и эти цветы насвистывали что-то тоненькими мелодичными голосами.
Мне не пришлось долго блуждать внутри черного кристалла: все было разложено по полочкам, и я нашел имя К. на той полочке, где ему в соответствии с алфавитом следовало быть. Я застыл; очень осторожно ощупывая все кругом, я концентрировал энергию для удара — вернее, для укола, ибо тут требовалась не грубая сила, а точность.
Но укола не потребовалось.
Решение об отмене приговора, вынесенного судьей У., и о возвращении К. из лагеря в Москву было принято Б. больше полугода тому назад. (Б. отдал соответствующее распоряжение, и судья У., не моргнув глазом, как подобает роботу, издал приказ об исправлении собственной ошибки.)
К. вообще не должен был попасть в лагерь. Когда он дышал ядовитыми испарениями в брюхе парохода, он уже считался даже по людоедским понятиям — невиновным; когда он плакал ночью от боли в обмороженных руках, он давным-давно должен был быть свободен (свободен так, как может быть свободно крылатое существо в мире, окутанном тучами Гнуса, то есть заключен в чудесную теплую тюрьму, где вместо ракет, что летают к звездам, его заставят делать ракеты, убивающие людей). Так случайно получилось, что приказ об освобождении шел очень долго — ведь люди не могут сообщаться меж собой иначе как посредством бумажек, а бумажки имеют свойство теряться и блуждать.
Я даже не потратил ни капли своих сил, ибо сейчас — в эту самую минуту — начальник лагеря, наконец-то получивший нужную бумажку, уже вызывал К. к себе.
И я с радостью покинул эту душу: совершенная, она все ж была чересчур холодна для меня, даже в сравнении с вечной мерзлотой.
Я совсем забыл о своем дурном предчувствии, касавшемся К. и связанном с водою. За всеми последними событиями оно попросту вылетело у меня из головы.
Кто-то стоял над нею и что-то говорил — она не могла разобрать слов. Потом этот кто-то склонился над нею и помог ей подняться; черная пелена перед ее глазами стала рассеиваться, и она узнала человека, у которого только что была на приеме и который показывал ей смертную бумажку. Сейчас он крепко держал ее под руки и сбоку, как собака, заглядывал ей в лицо.