Королева для эстонцев

— Ага, — согласилась Ира.

Мы дошли до вожатской, а там трое вожатых… под окном пряли поздно вечерком.

— Может, скажешь? — спросила я.

— Ну что могли подумать обэстонившиеся украинцы? — спросила Ира.

— Хм?

— Ладно, обукраинившиеся эстонцы. И когда они успели стать украинцами?

Даниил прошел между нами, потом опять и опять. Я погрозила ему кулаком, дескать, не ему тут возникать. Он устрашился, но ходить продолжил, наивно полагая, что мы при вожатых будем молчать.

— И что там такое сказали, что даже Даниил забегал? — спросила я.

— Так он сказал, вот и боится! Теперь думает, что ему от тебя достанется, — хихикнула Ира.

— Давай жестами, — предложила я.

— Не! Каменным языком! Вообще не поймет, — придумала Ира.

— Ага, начинай. Только постарайся уместиться в одно слово, а вдруг до Даниила быстро дойдет.

Мне по буквам сообщили «Беременность».

— А-а? — ужаснулась я.

— Вот-вот! А теперь прокрути, что там было сказано.

— Ха-ха-ха! — загоготала я. — И правда, почему это он не в курсе?

Даниил завертел головой и стал сдавать назад, Сильвер тоже. Я погрозила эстонцу кулаком, он приготовился убегать со всех ног. Мы с Ирой, болтая, ушли в комнату, обсуждая, что парни друг от друга заразились. Украинцы стали тормозить, а эстонцы стали думать не о том. Сильвер с Даниилом проводили нас удивленными взглядами, пытаясь сообразить, что же сказала мне Ира. Подошли Подушка с Одеялом и что-то у них спросили, те ответили, пожимая плечами.

— Зачем вы им руками махать давали! — воскликнул Одеяло. — Дебилы, придурки, имбецилы!

— О-о, какое умное слово Одеяло знает, — удивилась я.

— Он хоть бы знает смысл этого слова? — спросила Ира.

— Не знаю… — пожала я плечами. Подушка голосил по-эстонски. — О, Подушка завел любимую шарманку!

— А Даниил теперь треугольник. Вон как отпирается. Тавк, тявк, тявк! — Ира, похоже, изобразила Даниила.

— А Одеяло — ксилофон… слегка погнутый, — хихикнула я, прислушиваясь к писклявому голосу Одеяла.

Сильвер был инструментом, который в оркестр не входил, и теперь он молчал. Видно, он гитара!

— Хорош оркестрировать, тут все спят! — заорала Ира что есть мочи.

Те, кто спал — проснулись. Вожатые выбежали из своей комнаты.

— Чтобы через пять минут все спали! — сообщили нам.

— Пхы, может, через пять минут я и буду спать, но не тут! — сказала я и мы с Ирой ушли вниз.

Мы уселись на скамеечку.

— Ба, заткнулись, — удивилась Ира. — На них так подействовало, что мы ушли, и оркестрировать не перед кем, или вожатые?

— Совесть проснулась от твоего ора, — ответила я.

— Ну что, нам сказали через пять минут спать? — спросила у меня Ира.

— Чур, эта скамейка моя!

— Тут ее на двоих хватит.

— На двоих так на двоих. Я вообще собираюсь спать стоя, тьфу, сидя, я же не лошадь все-таки. Храпюш, храпюш…

— Ням-ням-ням.

— Храпюш.

— Ням-ням-ням… Слушай, ты чего на самом деле спишь?

— Нет… притворяюсь… что во сне разговариваю… Мне что-то спать мешает?

— Может, я?

— Да нет, что-то большое, которое смотрит! — сказала я и открыла глаза. Передо мной стоял Подушка с Одеялом. — И правда смотрит!

— Ну и кто? Кустик?

— Нет, белочка прибежала!

— Где? — всполошилась Ира. — Ого, вот это белочка! Натс, укрепляй мозги. По-моему, мы перепили компотику, в смысле, чайку!

Подушка, ничего не говоря, плюхнулся рядом.

— Белочка, белочка, белочка… — заладила я. — А тут черные белки водятся? — громким шепотом спросила я у Иры.

— Не знаю, вон на пальму посмотри.

— Н-да, ночью все белки черные! — сделала вывод я.

— Все спят? — послышалосф с дачи.

— ДА! — ответили ему.

— Ну и я пошел спать! — решил вожатый.

— Мы тоже спим, типа, — хихикнула я.

— Ага, во сне разговариваем, лунатим, — кивнула Ира.

— Пошли в изолятор, там поинтереснее.

— Чем?

— Уколами!

— Уколы делают только в горном, — разочаровала меня Ира. — Но на чай для постоянных посетителей сделают скидочку!

— Спустится вожатый по лестнице и пройдет в изолятор! — сообщила я.

— С чем?

— Да хоть бы с запором.

Вожатый спустился и ушел в изолятор, Ира раскрыла рот.

— Ир, его слышно было, он хрипит!

— Кто?

— Капитошка!

Тын-дын-дын.

— Андрейка! — определила Ира по шагам.

Я поскорее примостилась на плечо к Подушке и стала храпеть. Ира забеспокоилась. На половине лестницы шаги прекратились и стали подниматься.

— Фух, пронесло, — вздохнула Ира.

— Все равно сейчас спустится! — сказала я и устроилась поудобнее. Мое «поудобнее» явно не совпало с Подушкиным, он пересадил меня к себе на колени.

— Знаешь… — начал, было, он.

— Знаю, — кивнула я. Знаю, что руку больно к лавочке прижимать.

— А я как буду притворяться спящей? С кустиком? — спросила Ира, в упор глядя на Одеяло.

— С кустиком ты можешь изображать только то, с чем мы вожатого в изолятор отослали, — хихикнула я.

— Ой, пошла я к кустикам!

— Ты уверена, что этого кустика хватит?

— Тут их много!

Тын-дын-дын.

— Не успела я до кустика дойти. Одеяло, садись! — Ира повелительно ткнула в лавку.

— Ы-ы, — замотал Одеяло.

— Будешь изображать лошадь, — кивнула Ира и уселась, облокотившись на него.

Одеяло задумался, причем тут лошадь.

— Спать будешь стоя! — перевела ему я.

Одеяло тут же бухнулся на лавку.

— Я человек, и буду спать лежа! — с этими словами он положил голову Ире на коленки.

— Самоубийца! — воскликнула она.

Пока Ира над ним шаманила, Одеяло дергался в предсмертных конвульсиях. Я досмеялась и чуть не упала, Подушка меня поймал, тут вышел Андрейка. Подушка «заснул», удерживая меня от падения, я — с запрокинутой головой, Ира — со скрюченными руками, Одеяло скорее помер, чем заснул. Впрочем, я тоже…