Королева френдзоны

– Когда ж еду подадут! – посетовала Диана, отодвигая пальцем тарелку с хлебными палочками и тонюсенькими ломтиками сыра.

Лаврентий услышал и оскорбленно нахмурился.

– Позже подадут, – успокоил ее Федор. – Это чтобы мы не заглушили вкусовые рецепторы. Уля, дочка, не налегай так на вино… возьми хлебную палочку, закуси.

Уля метнула на отца виноватый взгляд и отставила бокал, но стоило Федору отвернуться, как взялась за ножку бокала, отставив наманикюренный мизинчик, отпила и облизала розовые губки.

Глеб тихонько вздохнул. Он ел соседку восторженным взглядом, а та томно улыбалась в ответ и посматривала на него из-под опущенных ресниц. Тина завороженно наблюдала за ее отточенными приемами кокетства.

– Я расскажу вам, как пробовать вино. Как слышать его, как слышат музыку. Как разговаривать на языке вина, – грозно пообещал сомелье и так взмахнул рукой, что чуть не заехал Глебу в ухо.

– Вы меня не особо слушайте, когда я буду говорить на языке вина, – весело предупредила Диана соседей за столом. – Я когда наклюкаюсь – такое, бывает, болтаю! Самой на утро стыдно.

– Сначала вы говорите с вином. Потом оно начинает вам отвечать, – вещал сомелье.

– Вот когда вино начнет мне отвечать, тогда мне больше не наливайте, – громко сказала Диана.

Все засмеялись. Тине стало обидно за сомелье, которого никто не принимал всерьез, и она сделала вид, что слушает его очень внимательно. Федор тоже подобрался, достал синюю записную книжку, ручку, и быстро что-то записал. Потом захлопнул книжку и положил рядом с собой за стол.

– Видишь, видишь! – зашептала Диана. – Точно разведчик. Записывает новые данные для передачи агенту. Адреса, явки, пароли.

– Вино и любовь! – громогласно возвестил сомелье. – Вот две вещи, которые ходят рука об руку в стихах и произведениях искусства! Сегодня мы дегустировали вина Франции, Аргентины, Венгрии и Румынии. А сумеете ли вы признаться в любви своей спутнице на языке стран, откуда пришло это вино? Ну-ка, ну-ка прошу!

Сомелье сунул микрофон прямо в середину их стола. Тина испуганно отпрянула, Диана захихикала, а зарумянившийся Глеб уверенно выдал:

– Жэ тэм! – и обвел зал победным взглядом, надолго задержав его на Ульяне.

Все захлопали.

– Это по-французски, – объяснил сомелье. – Сегодня мы знакомились с вином, которое пришло к нам из виноградников Прованса. Отлично, молодой человек! Но кто скажет о своей любви на языке Аргентины?

Гости озадаченно замолчали, вспоминая, на каком языке говорят в этой стране.

– Тэ амо, – негромко откликнулся Федор.

– Молодец, Федя! – Диана подмигнула ему.

– А по-венгерски? – тут же взметнулся сомелье. – Кто может признаться своей спутнице в любви по-венгерски?

Гости смущенно утопили взоры в бокалах. Сомелье уже набрал воздуха в легкие, чтобы научить гостей азам венгерского, но Федор поманил его ладонью. Сомелье сунул ему микрофон.

– Cэрэтлэк, – сказал Федор, глядя на Тину. Короткое, загадочное слово, произнесенное звучным голосом Федора и усиленное микрофоном, разнеслось по залу, как заклинание.

– А теперь по-румынски! Сегодня мы дегустировали отличное румынское белое вино. Как же сказать даме сердца о своих чувствах по-румынски?

Сомелье не отводил микрофона от губ Федора, словно чувствуя, что напал на полиглота.

– Тэ юбэск, – выдал Федор и ухмыльнулся, как Дракула.

– Верно, – изумился сомелье и пошел дальше гулять между столами и рассказывать разные винные легенды.

– Ты говоришь по-венгерски и по-румынски? – пристала к Федору Диана.

– Немного, – улыбнулся тот.

– И по-испански?

– Ну да. На сальвадорском диалекте саличи. Научился, пока сидел в их тюрьме.

– А на каких еще языках ты можешь признаться в любви?

– Не только признаться, но и говорить могу… На английском, само собой. … – он вздохнул, – на французском. И на монгольском.

«Хвастун какой, – подумала Тина. – Это он специально красуется. Передо мной или просто так, по привычке?»

– Скажи, скажи на монгольском! – азартно потребовала Диана.

Федор лукаво прищурился и быстро произнес новое заклинание, которое звучало как «Би танд хайртай».

– С ума сойти! – восхитилась Диана. – Ишь ты, Чингисхан! Красиво! Однако ты поездил по свету, Федя.

– Поездил, – согласился Федор.

– И во всех странах признавался девушкам в любви на языке их страны? – насмешливо спросила Тина.

Она неожиданно представила Федора в меховой шапке, синей мантии с высоким воротником и вышитом жилете. В ее фантазии он сидел в юрте на подушках и шептал слова любви прекрасной принцессе-наезднице.

Она тут же поспешила отмахнуться от фантазии, приземлить, и поэтому ехидно добавила:

– Все искал единственную и неповторимую, как капустный пирог своей бабушки?

Федор рассмеялся и поведал ей одной, понизив голос:

– Не поверишь, именно этих слов я пока девушкам не говорил. Ни на одном языке.

16

После этого признания Федор принялся вовсю очаровывать Тину. Он придвинулся к ней ближе, предлагал попробовать сыр, попросил для нее у официанта винограда, а потом пустился рассказывать разные истории, которые приключились с ним во время странствий.

Если верить его словам, он постоянно лез в гущу событий, притягивал неприятности и с блеском из них выходил. Занимался всем на свете: собирал апельсины в Испании, ловил устриц во Франции, строил дома на Крайнем Севере, водил по Алтаю группы туристов, которые мечтали отыскать снежного человека. И они его почти отыскали: ночью в дверь охотничьей избушки, в которой заночевала группа, начало ломиться неведомое чудовище. Силы чудовище было немерянной: грохотала дверь, сотрясались стены и плясали стропила. Девушки визжали и рыдали от страха, заставляли мужчин выйти и разобраться с пришельцем. Но мужчины с подсказки Федора благоразумно отсиделись взаперти до утра. А утром выяснилось, что в дом лезла заблудившаяся буренка, которая почуяла людей и надеялась, что ее спасут, накормят и отведут к хозяйке.

– Собственно, я знал, что за монстр явился на огонек, – объяснил Федор. – Но молчал в тряпочку. Туристы приехали за адреналином и загадками, и они получили, что хотели. Ту ночь они не скоро забудут.

– Складно заливаешь! – хохотала Диана.

– Все правда, клянусь капустным пирогом моей бабушки, – божился Федор, пряча за прищуренными веками шальной огонек.

Уля снисходительно вздыхала. Возможно, она тоже считала, что ее папа привирает. Либо слышала его байки уже миллион раз и успела выучить их наизусть.