Королева френдзоны

Автобус свернул в тесный переулок, доехал до конца и остановился. Пассажирам велели выйти. Федор вышел первым и галантно подал Тине руку. Когда Тина спускалась, он как-то ловко шагнул ближе, отчего их лица почти соприкоснулись и Тина ощутила на лице его дыхание. Ее собственное дыхание от этого чуточку сбилось.

– Сейчас мы с вами посетим здание, которое пустует уже много лет, – объявила Маргарита, добавляя в голос мрачности.

– По-моему, здесь раньше был склад запчастей, – задумчиво заметил Федор, встав рядом с Тиной.

– Да, был, – недовольно отозвалась экскурсоводша. – А до революции здесь располагался анатомический театр. Можете представить, что тут творилось?

– Что же? Орудовал доктор Франкенштейн?

– Почти! – драматически воскликнула экскурсоводша. – Но давайте пройдем в здание, и я расскажу о его призраках и легендах. Держитесь вместе и не отставайте!

Она привела их в дворик, который словно сошел со страниц романов Достоевского, если бы тот писал в соавторстве со Стивеном Кингом.

Ободранные стены из старого красного кирпича уходили наверх и терялись в темноте, голос экскурсоводши прыгал между ними вместе с гулким эхом. От стен веяло тоской, тленом и холодом. По углам двора торчали голые кусты, под ногами похрустывали осколки шифера. Светил тусклый одинокий фонарь. Пахло известкой и кошками.

– Живо, в круг! – скомандовала Маргарита, как будто приглашала всех принять участие в ритуале.

Участники экскурсии послушно сгрудились вокруг экскурсоводши, боязливо поглядывая по сторонам. Они стояли под фонарем, в бледной лужице света, за ее пределами царила темнота.

Сквозь низкую арку свистел свежий ветер. Уля обхватила себя руками. Подол ее плащика развевался, тонкие колени подрагивали, но на лице было написано упрямство. Федор страдальчески посмотрел на дочь, но от замечаний по поводу одежды воздержался. Будь Уле шесть лет, он бы отправил ее домой надеть шарф, шапку и варежки и выпить горячего чаю с малиной. Но свой шанс приказывать дочери он упустил много лет назад.

Тине было любопытно за ним наблюдать.

– Она не простынет, – успокоила она его шепотом. – Ветер не настолько холодный. Ей просто зябко после автобуса. Не страшно, на ногах у нее плотные колготки. Сейчас будем ходить по помещению, и Ульяна согреется.

Федор внимательно посмотрел на нее.

– А ты не мерзнешь?

– Нет, мне даже жарко.

– Ты-то правильно оделась, по погоде, – сказал он одобрительно. – Люблю здравомыслящих женщин.

Но все же встал так, чтобы загородить от ветра, и слегка прижался грудью к ее спине.

Глеб отдал Уле свой шарф. Та посопротивлялась для виду, но шарф приняла и накинула на голову. Федор тихонько вздохнул – не то с гневом, не то с облегчением.

– Прежде чем мы войдем внутрь, послушайте легенду, связанную с этим домом, – сказала экскурсоводша. – Итак, до революции здесь размещался корпус медицинского университета. На кафедре служил некий профессор Порфирий Францевич Козлодаров. Он изучал работу внутренних органов и слыл знающим вивисектором.

Экскурсанты боязливо притихли.

– Известный был медик? – спросил Федор.

– Гремел на всю Европу, – отрезала экскурсоводша.

Федор с сомнением покачал головой.

– Сначала профессор Козлодаров экспериментировал с животными, а потом перешел к людям. Он знакомился с уличными барышнями, ночью приводил их сюда, в свою лабораторию, и… – Маргарита закончила зловещим шепотом: – После этой встречи барышни легкого поведения на улице больше не появлялись.

Она сделала драматическую паузу, чтобы каждый мог представить участь барышень в силу своей фантазии.

Уля боязливо прижалась к Глебу. Дама в очках охнула. Юнцы заржали. Маргарита посмотрела на них неодобрительно и продолжила:

– Козлодаров был хоть и немолодой, но представительный: волосы на голове седые, а окладистая борода черная как смоль. И у него был чарующий голос, хрипловатый баритон с хрипотцой. Он в студенчестве оперой увлекался, на званых вечерах арию Мефистофеля исполнял. И когда заговаривал с уличными барышнями, начинал со слов: «Мадемуазель, мне отчаянно нужна ваша помощь…»

Маргарита очень похоже изобразила проникновенный мужской голос с хрипотцой.

– Прошло сто лет, но, говорят, в коридорах этого здания, – Маргарита выразительно ткнула рукой на кирпичные стены, – порой можно встретить в коридоре силуэт в испачканном кровью халате, и бестелесный баритон произнесет вам на ухо: «Мадемуазель, мне отчаянно нужна ваша помощь!»

– Позвольте, если сюда забредет мужчина, призрак к нему тоже обратится «мадемуазель»? – уточнил Федор.

Экскурсоводша покосилась на Федора, заподозрив издевку, но тот смотрел на нее с искренним интересом. Она на секунду задумалась и ответила:

– Нет, он обращается только к девушкам. Мужчины иногда видят и слышат призрачных крыс, собак и кошек. Это те самые животные, на которых профессор проводил эксперименты. И они жаждут мести.

– Понятно, – разочарованно сказал Федор. – Несправедливо. Значит, нам всего лишь привидения крыс, а девушкам целый профессор Козлодаров.

– Пойдемте внутрь! – потеряла терпение Маргарита. – Быть может, нам сегодня повезет и мы увидим призрак профессора со скальпелем в руке.

– Да ну нафиг такое везение! – весело сказала Диана. – Не хватало стать жертвой опытов маньяка.

– А почему сразу жертвой опытов? Исторических данных как-то маловато, – усомнился Федор. – Что, если профессор Козлодаров действительно заставлял уличных барышень помогать – мыть пробирки, стирать госпитальные халаты? Приучал к честному труду, а потом давал денег и девицы начинали новую жизнь? Поэтому и на улицах больше не появлялись.

Экскурсоводша презрительно фыркнула. На ее лице было написано: «Не болтайте глупостей, молодой человек!»

– Федор, не порти страшную легенду! – засмеялась Диана.

– Все, молчу.

Диана прошептала на ухо Тине:

– Видишь, как Федя выступает! Хвост распускает. Это он ради тебя. Как подросток, честное слово! Помнишь, как в школе бывало? Всем классом ведут на экскурсию, мальчишки начинают выделываться, чтобы твое внимание привлечь. А ты смотришь и думаешь: «Вот идиот какой!» А самой приятно-приятно… Увидишь, его еще и на другие подвиги потянет.

Она захихикала, а Тина смутилась.

Правда в том, что не бывало у нее такого. Не выделывались перед ней мальчишки, не распускали хвост. Ни в школе, ни в вузе… Никогда. Глеб если и начинал выступать, то не перед ней. Она была его молчаливой группой поддержки.