Королёва - королева демонов
Шрифт:
Лигейрос говорил и говорил. О любви, о нежности, о гордости, о боли, об утрате. И я вдруг поняла одну простую истину: Нинель больше нет. Есть я, Нина Королёва, попавшая в ее тело, волею странного разноглазого незнакомца. А этот сильный мужчина, сидящий сейчас рядом с кроватью, отчаянно нуждается во мне, потому что он примет Нинель любую, поможет и никогда не предаст, как сделал бы самый лучший отец в мире. А я отчаянно нуждаюсь в нем – единственном родном существе в новой для меня жизни.
– Отдыхай, дочь моя, - Лигейрос поднялся. – Увидимся утром.
Мужчина вышел, оставляя
В комнату, шелестя юбками, вошла Марта. Она присела рядом и что-то запела, нежное и совсем незнакомое. Хотя, колыбельная в любом мире звучит как колыбельная. Вскоре, почувствовав навалившуюся усталость, я погрузилась в сон.
Глава 3
Глава 3
Знаете, какие сны снятся после смерти? Удивительные. Да-да, просто сказочные. Зеленые полянки, чистейшие ручьи, небольшие водопады, разбрызгивающие вокруг себя хрустальные капли, и розовые облака на чистейшем лазурном небе. Почему розовые? Да кто ж их знает? Сон ведь. Очень не хватало единорогов. Они бы сюда вписались чудеснейшим образом, но даже обычных косматых пони я не увидела. Нет, бабочки, золотые рыбки и прочие птички, конечно, были, но не волшебные, а самые обычные.
Так вот... Посреди всего этого буйства природы, на самой красивой полянке сидел разноглазый незнакомец. Не на самой полянке, разумеется, а на добротном клетчатом пледе. Перед ним стояла большая корзина для пикника, из которой он деловито доставал блюдо с фруктами, пузатую бутыль с чем-то красным, высокие бокалы и еще какие-то тарелки с нехитрыми и вполне земными закусками. Трость с набалдашником в виде головы диковинного зверя с изумрудными глазами просто валялась рядом.
И как-то не вписывался странный покупатель во всю эту картину. То ли костюм казался слишком дорогим, то ли туфли индивидуального пошива к тону травы не подходили, но выглядел он, как использованный презерватив в квартире старой девы - нелепым, абсурдным и совершенно ненужным.
– Добрый день!
– решила быть вежливой я. Во сне язык мне подчинялся.
– Неправда!
– незнакомец уничтожил на корню все мои позитивные стремления. Хотя, почему, собственно, незнакомец? Помнится, новоиспеченный отец его как-то называл.
Пока я вспоминала имя и обдумывала, что бы сказать такого обидного, но не сильно грубого, богу чужого мира, он кивком указал на свободный край расстеленного пледа и спросил:
– Пить будешь?
– при этом встряхнул толстую бутыль и с характерным чпок откупорил пробку.
Пить с неизвестным богом, который к тому же является обиженным тобой покупателем? Я пока не сошла с ума! Поэтому, поразмыслив, честно сказала:
– Буду!
– и села на предложенное место.
Жизнь научила, что с тем, кто сильнее, нужно, если не дружить, то хотя бы не ссориться. В прежнем мире удавалось мне это крайне редко, поэтому здесь не хотелось начинать с прежних ошибок.
Он молча наполнил бокалы и протянул один мне. Выпили не чокаясь. Повторили и снова выпили.
Единороги так и не появились. Но облака сменили цвет на пурпурный и как-то потеряли четкость очертаний. А я вдобавок вдруг вспомнила местное имя разноглазого.– А... Пача Камак?
– решила все же уточнить.
– Прокляну!
– пообещали мне и налили по третьей. Выпили снова молча. Неужели запамятовала?
И, вообще, проклятье - это уже обязательства, отношения своего рода. А к новым отношениям с мужчинами, даже если они божественного происхождения, я не стремилась. Поэтому, на всякий случай, отказалась.
– Не надо, - и протянула пустой бокал.
– Компанейская ты баба, Нина Дмитриевна!
– произнес тот, что ни разу не Пача Камак, и налил в четвертый раз.
– Рад, что не ошибся в тебе.
– Ну?
– набравшись храбрости или просто набравшись, спросила я.
– И зачем я тебе занадобилась? Э-э-э... Прости, не знаю твоего имени-отчества.
Выкать богу, с которым опрокинул уже не один стакан горячительного, казалось неуместным.
– Камак... Просто Камак!
– поспешно представился он.
Лось, просто лось!
– не к месту подсказала избирательная память, от чего губы сами растянулись в улыбке. Ох, чую, что-то нечисто с первым словом в его имени. Шиен Лигейрос совершенно точно называл его Пача Камак. И мне бы промолчать, но...
– А почему не Пача Камак?
– Вот только оскорблять не надо!
– вдруг взвился мой собеседник.
– Пача - это что-то ругательное?
– потихоньку начало доходить до меня.
– Никто на Ашшуре не помнит древнего языка, - вздохнул разноглазый и подлил себе еще вина. Хотел и мне тоже, но я все еще держала полный стакан.
– Когда-то меня звали Пуоча Камак!
Батюшки! Он произнес это так торжественно, что я непременно должна была проникнуться, но по какой-то случайности не сделала этого. Бог посмотрел на меня укоризненно. А вот этого не надо! Поэтому, вежливо улыбнувшись, призналась:
– Не понимаю.
– Пуоча - великий, а пача - тухлый, или попросту - вонючка, - неохотно пояснил разноглазый, а я чуть не подавилась вином.
– Так почему ты позволяешь?..
– даже не могла сформулировать, что именно он позволяет.
– Я бы на твоем месте...
Демонстративно сдавила в руках несчастный бокал с таким зверским выражением лица, словно душила мнимого врага.
– А не могу...
– развел руками Камак.
– Бог силен лишь там, где его помнят. Ни на что масштабное на Ашшуре я давно не способен. Храмов нет, жрецов тоже, соответственно и паствы нет.
И столько грусти в голосе, что я даже его пожалела. Сама потянулась к бутылке и изрядно наполнила его бокал.
– Рассказывай, чего уж, - вздохнула я и обвела взглядом полянку. Райское место, но единорогов все же не хватало.
– Да рассказывать-то в принципе и нечего, - пожал плечами бог. – Когда-то я возглавлял местный пантеон и считал свое положение незыблемым. Жил в свое удовольствие, путешествовал между мирами, отсутствовал подолгу. Тогда на Ашшуре были все равны, войны случались крайне редко, и, казалось, что у верховного бога нет спешных дел.