Королева-пугало

Мою шею неприятно покалывало, я вспомнила Лифа и его первое предательство. Эррин искала меня, но не знала, что это была я. Ради него? Меня спасло то, что моя сущность раскрылась, когда мы уже были в Конклаве?

— Нет, — сказала я, и мой голос напоминал хлыст. — Она могла выдать меня в склепе. Она могла легко сказать им, что я там прячусь, — снова что-то помешало мне сказать, что это была идея Лифа, что оба Вастела спрятали меня от Спящего принца. — Все могло там и закончиться. Она могла сказать им правду, и он убил бы меня, чтобы спастись. Но, благодаря Эррин, этого не случилось.

Сестра Надежда смотрела на огонь.

— Надеюсь, ты права, — сказала она. А потом тоже встала и вышла за Кирином в ночь.

Глава 3:

Я смотрела на огонь, ожидая возвращения Сестры Надежды или Кирина, но они не приходили, и я оставалась одна с молчаливой Нией и умирающей Сестрой, надвигалась ночь. Сонный взгляд Нии был направлен на землю перед ней, бутылка бренди в ее руках была почти пустой, я ожидала, что она скоро отключится. Вместо этого я повернулась к Сестре Смелость и обнаружила, к своему удивлению, что она лежит на боку. Ее глаза были ясными и смотрели на меня. Я осторожно придвинулась к ней.

— Я могу чем-то помочь? — спросила я. — Хоть чем-то?

Она ответила не сразу.

— Нет, дитя. Не можешь.

— Мне жаль, — сказала я.

— Мне тоже. Честно скажу, я не готова. Я хотела большего.

Сухая честность в ее голосе заставила меня приглядеться к ней, и я со страхом обнаружила, что она совсем не старая, младше моей матери и Сестры Надежды. Она все еще была в капюшоне, это явно было неудобно.

— Может, убрать ваш капюшон?

Ее губы дрогнули.

— Почему бы и нет?

Я осторожно убрала ткань с ее головы, открыв рыжие, как у меня, волосы, но короче, темнее там, где они прилипли к голове от пота.

— Вот так лучше, — сказала она, подставив голову воздуху. — Благодарю, — она немного помолчала. — Ты такая юная, — прошептала она, закашлялась, давясь, содрогаясь всем телом. Она пыталась отвернуться, но я видела кровь на ее губах и зубах. Я склонилась и осторожно приподняла ее голову, чтобы она не захлебнулась кровью. Когда она закончила, я вытерла ей рот своим рукавом. — Воды, — прохрипела она.

Рука появилась перед моим лицом, держа кубок, и я оглянулась и увидела Сестру Надежду, стоящую за мной. Я взяла кубок и поднесла к губам Сестры Смелость. Она выпила и покачала головой, показывая, что ей хватит, и я опустила ее на солому. Она улыбнулась, ее веки закрылись, и я убрала руку из-под ее шеи. Мы с Сестрой Надеждой не шевелились, смотрели, как Сестра Смелость спит, слабо и хрипло дыша. Когда я отвела взгляд, то увидела, что Ниа устроилась на боку у огня, все еще сжимая бутылку в руках.

— Нужно поговорить, Пожирательница грехов, — сказала Сестра Надежда.

— Я не Пожирательница грехов.

— Амара мертва, а ты — ее старшая и единственная живая дочь. Ты — Пожирательница грехов. Подозреваю, что последняя.

Все волоски на моем теле от ее слов встали дыбом.

— Нам нужно поговорить, — продолжила Сестра Надежда. — Я должна знать твои намерения. Ты снова убежишь? Или будешь исполнять свой долг?

Долг. На меня надавил груз ожиданий. Я могла вернуться в дом матери, могла попасть в комнату Ральфа. Я могла бы петь для короля Террина. Я могла быть в пещере с костями и ощущать, как нити моей жизни плотно сплетаются, как гобелены, которые я вышивала в Лормере. Пожирательница грехов. Донен Воплощенная. Отравительница.

Все, чем я была и всегда буду.

— Я остановлю его, если вы об этом, — сказала я, выдерживая ее взгляд. Она моргнула первой.

— Как?

— Ядом, конечно. Это моя специальность. Мне нужен алхимик и Эррин. Эррин может разобрать зелье, Опус Магнум, и с моей кровью перевернуть его, создав яд, что можно использовать на Спящем принце. С моей кровью у нас получится копия оригинала, использованного на нем. Мы сможем отравить его еще раз.

— Но ты понимаешь, что он принимает Эликсир? Для этого он забрал моего сына. Пока он пьет немного Эликсира в день, он бессмертен. Его нельзя проткнуть, раздавить или убить. И даже смертельно отравить, как я понимаю.

— Эликсир не дал яду убить его в тот раз, но яд погрузил его в сон. Что-то в моей крови способно поймать его, это уже хоть что-то.

Сестра Надежда задумалась.

— А раз Вестника, собирающего для него сердца, нет, то он не проснется. У него нет запасного плана.

— Возможно, — тихо сказала я. — Но это не важно, потому что я собираюсь убить его, пока он спит. Насколько я знаю, казнь точно не пережить никому, сколько зелий не пей, сколько магии бы ни было в крови, — я звучала смелее, чем ощущала себя. — Так что мы отрубим ему голову и уберем подальше от тела. Замуруем куда-нибудь, спрячем в горах. Или бросим в море. Как угодно.

Сестра Надежда смотрела на меня огромными глазами.

— Ты не можешь.

— Могу. Стоило давно так сделать. Девушки, терявшие сердца и жизни из-за него веками, Мерек, все в Лормере, Алмвике, Тремейне. Все в Конклаве. Их смерти и на вашей совести. Моя предшественница наложила на него проклятие, но это ваш народ скрыл его в Таллите, защитил, а он ел сердца невинных девушек.

Она открыла рот, но я не дала ей сказать.

— Все закончится. Теперь. Должно. Иначе что помешает ему вернуться?

— А Лиф Вастел? — выдавила Сестра Надежда. — Что насчет него?

Я отвела взгляд на огонь.

— Он тоже заплатит, — сказала я. Вспомнила его руки вокруг меня, смеющиеся глаза, музыкальный голос, когда он шептал мне на ухо.

— Ты сможешь прижать меч к его шее? — спросила она.

Я не мешкала.

— Да.

Впервые она посмотрела на меня с одобрением.

Когда Сестра Надежда придвинулась к Сестре Смелость, я решила проверить Нию, она была без сознания. Я убрала из ее рук бутылку, накрыла плащом. Не завидую головной боли, от которой она будет страдать утром. Я отодвинула бутылку, чтобы она не сбила ее во сне, и запах бренди принес воспоминание о Лормере, о Мереке, прижимающем чашку с бренди к моим губам, а позади него возвышался Лиф. На миг я забыла, как дышать, сила воспоминания поражала. Я отставила бутылку и села, уставилась на тьму, думая о Лормере, Мереке и обо всех его надеждах, которые он хотел воплотить, взойдя на трон.

Кирин вернулся и вырвал меня из плена мыслей, но выражение его лица не позволяло заговорить, он забрал бутылку и прошел мимо меня в темный угол сарая. Мы с Сестрой Надеждой остались сидеть возле Сестры Смелость, слушая ее затрудненное дыхание, считая секунды между каждым вдохом. Я много раз думала, что она умерла, опускала на нее взгляд, и она с хрипом делала вдох. Она была юна, наверное, даже слишком юна для религиозного ордена. Но Сестры Нэхт были не настоящим религиозным орденом.

— Можно спросить? — сказала я, голос было едва слышно, а огонь догорал, и наши лица были скрыты тенью.