Королева сердец зомби

— Поверьте мне, малыши, — сказал Широкоплечик, его ухмылка была такой же холодной, как и моя. — Вы не захотите этого делать.

— Неправильно, — ответила я. — Мне нравится это делать. Это весело.

— Ты даже не представляешь, что играешь с огнем. — татуировка окинула меня золотым взглядом. — Но откуда такой хрупкой крошке, как ты, знать? — сказала она, усмехнувшись. — Ты думаешь, что можешь перейти на темную сторону, но один шаг — и ты рухнешь.

Ладно, я признаю это. Мои щеки вспыхнули. В нашем мире «деликатная мелочь» была равносильна пощечины.

— Но ты, — продолжила она, оглядывая Коула. — Ты большой кусок сексуальности, не так ли?

Я сжала зубы. Не имело значения, где мы были и чем занимались, Коул всегда вызывал интерес у женщин. Он был медом, а женщины — мухами.

Думаю, это сделало меня мухобойкой.

— На твоем месте я бы остановилась. — я улыбнулась слишком сладко, не ослабляя хватки на пистолете. — Мой палец начинает дергаться.

Коул взвел курок и сильнее прижал ствол к голове Широкоплечика.

— Хватит. Расскажи нам, кто ты такой.

Мне нравилось наблюдать за ним в действии. Он был бесстрашен. Непоколебимым. Скала, которую не сдвинуть с места.

— Признайся, что ты заодно с «Анимой».

Широкоплечик сплюнул на землю.

— Черт, нет, мы не с «Анимой». Мы слышали о том, что они сделали с твоей командой и как они пытаются обвинить нас в своей работе.

Как правдоподобно.

— Кто ты? — спросила я.

Его грудь выпятилась.

— Лучшие у Ривера.

Может быть. Но это не делало его союзником. Коул не опускал оружие.

Повернувшись, Широкоплечик сказал:

— «Анима» натравливает нас друг на друга, вероятно, надеясь, что мы уничтожим друг друга и избавим их от лишних хлопот.

— Если мне не понравятся твои следующие ответы, — сказала я, — я исполню свое желание. Почему вы следили за нами? А что насчет двух других? Если наши друзья пострадали…

— Нам приказали не причинять вам вреда, — ответила Татуировка. — Просто задержать. Слушай, мы видели новости. Мы знаем, что нас обвиняют в смерти некоторых из твоих людей. Думали, что ты здесь, чтобы отомстить, но, полагаю, это не так, потому что не разбила нам лица. Ты знаешь, что во всем виновата «Анима», верно?

Наконец Коул убрал палец с курка и убрал пистолет за пояс брюк. И вот что удивительно. Он остался таким же грозным.

Однако я не была столь доверчива и, положив пистолет обратно в сумочку, взяла в руки кинжал.

— Ты видел «Аниму» в действии в ту ночь, когда были убиты мои друзья? — Коул помог Широкоплечику подняться. — У них все еще есть один из наших парней.

— Мы ничего не видели. — Татуировка стояла на своем. — Но Ривер видел.

— Что ж, тогда я хочу поговорить с Ривером. — если резкость в голосе Коула и не испугала ее, то решимость в его глазах должна была сделать свое дело.

— Он тоже хочет поговорить с тобой. Может, даже объединить усилия. Ты делаешь хорошую работу. — ее хищный взгляд еще раз окинул его, и она облизнула губы. — Действительно хорошую работу.

Я шагнула вперед, готовая броситься на нее. Коул вытянул руку, останавливая меня. Татуировка усмехнулась, а затем они с Широкоплечиком подняли с земли свое оружие.

— Сюда. — Широкоплечик показал, чтобы мы следовали за ним.

Мы не сделали этого, не сразу. Я притворилась, что наслаждаюсь красотой вокруг. Луна, хоть и высокая, была не более чем крючком. Звезды сияли, как бриллианты, рассыпанные по морю из черного бархата. Идеальный фон для предательства.

Ладно. Хватит об этом.

Когда парочка отошла достаточно далеко, я шепнула Коулу:

— Это может быть ловушкой.

Он провел костяшками пальцев по моей щеке.

— Поверь мне, любимая. Это не так. Я немного знаю о Ривере. Он не самый нравственный охотник, потому что не следует никаким правилам кроме своих собственных… а иногда нарушает и их… но он ненавидит зомби так же, как и мы. Он не захочет мешать нам делать нашу работу.

Я прижалась к нему, наслаждаясь лаской.

— Хорошо. Но если он будет угрожать тебе, я не смогу отвечать за свои действия.

— Вы идете или нет? — огрызнулась Татуировка.

Коул нежно поцеловал меня в губы.

— Если он будет угрожать тебе, он умрет еще до того, как закончится ночь.

Должно быть моя улыбка выглядела так, словно я была кровожадной девицей.

Мы двинулись, держась в тени и переулках, постоянно оглядываясь через плечо. Я ожидала увидеть еще один хвост. Или гнездо зомби. Это была одна из таких ночей.

По пути я получила сообщение от Льда, а затем сообщение от Бронкса, они сообщили, что оторвались, и все в порядке. Я сообщила им о нашей ситуации и о том, что мы свяжемся с ними, как только сможем.

Наконец, мы добрались до высокого, разрушающегося здания из красного кирпича… жилого комплекса. Лучшей особенностью вестибюля был потертый ковер; сбоку за стойкой, покачиваясь на нетвердых ногах, стояла девушка с изображениями игр в крестики-нолики на предплечьях.

Когда мы проходили мимо, Широкоплечик и Татуировка бросили ей свои куртки. Она поймала их без единого слова жалобы, как будто заслужила, чтобы с ней обращались как с вешалкой. Моя реакция могла бы быть немного другой. Я бы тоже не стала жаловаться, но подожгла бы эти куртки.

Мы повернули за угол, и интерьер сразу же изменился. Из потрепанного он превратился в шикарный. Стены были свежевыкрашены и украшены профессиональными портретами.

Здесь были и Широкоплечик, и Татуировка, и еще по меньшей мере двадцать человек, которых я не знала. Ковры были мягкие, мебель явно антикварная, с вырезанными на дереве ангелами и птицами.

Мы прошли через кухню, оборудованную новомодной техникой, с приборами из нержавеющей стали и по меньшей мере десятью детьми, суетящимися у плит и дымящихся кастрюль. В воздухе витал аромат пряной курицы, к которому вскоре присоединился аромат вишневого крема.

Мой рот наполнился слюной. Я испытывала искушение взять горсть пирожных из пятифутового нагревателя у задней двери; они просто стояли там, практически умоляя меня сделать это.

Но я не… взяла всего одно.

Я доедала угощение, когда мы вышли во двор. Неистовые возгласы, громкие и шумные, донеслись до моих ушей. Под воздействием внезапного сахарного кайфа я осмотрела толпу. Здесь было еще пятьдесят детей, мужчин и женщин, в возрасте от двенадцати до двадцати пяти лет.

Во что мы вляпались?