Королева Теней. Пенталогия
Шрифт:
«Сынок, ну какой из меня военный? — снова прозвучал в ушах Аластора добродушный голос отца. — Оставим эту честь тем, кто ее действительно заслужил. Запомни, Вальдероны не наряжаются ради почестей, нужно быть, а не казаться. Истинные твои заслуги у тебя никто никогда не отнимет, потому что они — награда сами по себе…»
Церемониймейстер зачитывал поздравления от королевской семьи и Ордена, Аластор жадно рассматривал тех, кто подходил к трону, уже не смущаясь, потому что рядом все занимались тем же, а отец тихо подсказывал:
— Его королевское высочество Криспин…
По наследному принцу Аластор только мазнул взглядом. Подумаешь, принц! Обычный
— Магистр Красной гильдии, лорд Кристоф…
На лорда с таким именем Аластор глянул внимательнее и слегка смутился. Кристоф — одно из традиционных имен Дорвеннов, королевской семьи. И то, что кто-то носит его вместо родового имени, означает, что этот кто-то — королевский бастард. Надо же, а на короля совсем не похож, невысокий и сухощавый. Зато глава магов-боевиков!
Дальше пошли обычные придворные, большинство имен — из Трех дюжин, и их Аластор знал, разумеется, как всякий дворянин. Он даже смог опознать нескольких человек раньше, чем их назвал церемониймейстер, вспомнив родовые признаки знатнейших семей и их гербовые цвета. Вот этот высокий пожилой лорд с длинными волосами бледно-золотого цвета и холодным лицом, словно изваянным из мрамора, явно Аранвен. И одет, разумеется, в серое с серебром.
— Лорд-канцлер Аранвен, — подтвердил рядом отец. — Второй человек в королевстве после короля.
Как — второй? А мэтр-командор Бастельеро?!
Толпа, постепенно продвигающаяся к трону, уверенно несла их с собой, словно поток воды, подхвативший игрушечный кораблик — Аластор до сих пор любил вырезать такие и пускать по ручью, текущему у них в поместье. Вот еще несколько шагов… и еще…
Наконец, подножье трона оказалось перед ними, и сердце Аластора заколотилось часто-часто, а руки захотелось спрятать за спину, но рядом был отец, матушка и сестры, не мог же он опозорить их неподобающим поведением!
Глава 3. Бал мэтра-командора
Поклон вышел безупречно. Даже учитель этикета не нашел бы, к чему придраться.
— Поднимитесь, — прозвучал над самой головой глубокий властный голос, и Аластор затаил дыхание.
Сейчас, вот сейчас он увидит самого короля! И королеву, которую все называют прекраснейшей из женщин Дорвенанта!
Он промедлил еще секунду и медленно выпрямился, стараясь сделать это ни в коем случае не быстрее родителей.
И едва подавил разочарованный… нет, конечно, не возглас. Всего лишь вздох.
Король был совершенно не похож на короля! В детстве Аластор любил разглядывать золотые флорины, на аверсе которых красовался чеканный профиль: высокий лоб, решительный подбородок, твердый рот… Величественное лицо — и никто не назвал бы его иначе!
Король представлялся ему высоким статным воином, таким же могучим, как все великие предки-Дорвенны…
Мужчина же напротив, рослый, но грузный, с коротко обрезанными — всего на какие-то два пальца ниже ушей! — светлыми волосами, разодетый в голубой бархат — походил, скорее, на состоятельного провинциального дворянина, дни славы которого — если они вообще были — остались далеко в прошлом.
Вот разве что голос… Голосу хотелось подчиняться, не задумываясь! А взгляд…
Взгляд короля — отчаянный, как показалось Аластору, ищущий взгляд, —
был прикован к лицу матушки и только изредка соскальзывал вправо, на него самого!— Я рад вас видеть, Вальдерон, друг мой, — проговорил король, и сердце Аластора замерло. Их не просто представили, но и удостоили беседы! Первое разочарование исчезло, как разметанный ветром пепел, остался один только восторг, пьянящий не меньше молодого вина. — И вас, и вашу леди, и ваших детей. Не так ли, дорогая моя?
— Несомненно, дорогой супруг, — услышал Аластор столь же звучный, но куда более мягкий грудной голос, в котором едва сквозил итлийский акцент.
Он наконец набрался смелости — и взглянул на королеву.
От восхищения перехватило дыхание. Если бальная зала и напоминала цветник, то ее величество в этом цветнике была розой! Не белой фраганской, а итлийской алой — пышной и великолепной, томительно, чарующе прекрасной!
Мерцала в свете магических светильников золотая ткань ее платья, оттеняя черные, как ночь, волосы, живым огнем горели рубины на нежно-золотистой, самую малость смугловатой коже запястий, на гордой шее… Центральный рубин ожерелья имел форму цветка, и в самой его глубине горело, билось, как сердце, темное пламя.
— Я несказанно рада снова встретить давнюю подругу, — ласково сказала королева, и матушка снова почтительно сделала реверанс. — Какие прекрасные дети, милая Джанет. И ты расцвела в браке!
— Благодарю, ваше величество! — тихо и очень ровно, как на занятиях по этикету, ответила матушка.
— Твой… наследник, Себастьян? — милостиво обратился король к отцу по имени и снова посмотрел на Аластора с непонятно пристальным вниманием.
— Да, ваше величество, — поклонился отец. — Мой старший сын и наследник рода. Аластор Кеннет Лоренс Вальдерон. Мои дочери, Амандина и Лоррейн.
Аластор снова склонился в большом церемониальном поклоне. Рядом отражением друг друга одновременно присели в реверансе сестренки.
— Встаньте, юные леди, и вы, юный лорд, — прозвучал сверху чуть хрипловатый голос короля. — Аластор… я рад видеть вас и ваших прекрасных сестер при своем дворе. Достойная юная кровь достойного рода. Себастьян, мы еще поговорим.
— Да, ваше величество, — снова поклонился отец, и они с матушкой отступили назад.
Аластор поспешно последовал их примеру, все время помня, что нельзя поворачиваться спиной, за ним заторопились Мэнди и Лоррейн, кто-то уже занял их место у трона, представляясь королю, а отец и матушка посмотрели друг на друга долгим взглядом, значения которого Аластор совершенно не понял. Облегчение? Радость? Наверное, да, ведь все прошло хорошо! Он не запутался в ногах и шпаге, сестры не наступили на платье, все вовремя кланялись и делали реверанс, даже удостоились беседы. Все ведь хорошо! Тогда почему в уголках глаз матушки блестят слезинки?
— Матушка, — тихо сказал он. — Твои глаза…
— Ах, милый, — она улыбнулась и подняла руки, смахнув блестящие капельки самыми кончиками пальцев. — Это от гордости за вас. Вы самые лучшие дети на свете, а ваш отец — лучший муж, какого может пожелать женщина. А теперь к стене, дорогие, к стене, ловансьон начинается! Мэнди, Лорри, если вас пригласят, не забудьте попросить разрешения у папеньки, не кидайтесь на кавалера, как на пирожное. Аластор, ты побудешь со мной немного?
Побыть с матушкой и пропустить первый танец? Да он бы и сам никуда не пошел. Ловансьон с его множеством сложных фигур Аластора откровенно пугал, это не легкая изящная паэрана. Но как красиво!