Королева Теней. Пенталогия

В Академии магистр повел его через сад к отдельно стоящему зданию, мрачнея с каждым шагом. Лучано же искренне гадал, какие новые сведения может принести Альсу и зачем его сюда вообще послали? Ну перескажет он историю синьора Саграсса, а дальше что? Помиловать Альс его вроде бы не может… Или может, м?

– Если по закону, то нет, – буркнул на его вопрос боевик, окончательно превращаясь в подобие грозовой тучи.
– Разве что заменить четвертование отсечением головы. Потому что каторга - это хуже казни. Представляете, что там сделают с дворянином и бывшим магом, лишенным силы?

Лучано представлял и был совершенно согласен, что попадать на каторгу синьору Саграссу не стоит. Легкая быстрая смерть намного милосерднее. И, наверное, уж в этом Альс бедняге не откажет. Но это и без расследования можно было устроить.

– Я не знаю, что может сделать его величество, – признался магистр, ведя Лучано через небольшую кордегардию к уходящей вниз лестнице.
– Надеюсь на него, как на самого Пресветлого Воина, но… Незыблемость решений королевского суда охраняет Дорвенант от произвола даже самого короля, только не в том случае, когда сам суд становится чьим-то произволом.

– Потому что у стилета две стороны, – пробормотал Лучано и услышал чьи-то торопливые шаги.

По лестнице навстречу им кто-то поднимался. Лучано выглянул из-за магистра, перегородившего собой почти весь проход.

– Вольц? Какого Баргота?
– рявкнул боевик на человека с корзинкой в руках.

Невысокий крепыш, одетый в темное с алой оторочкой, прижался к стене и виновато ответил:

– Простите, милорд! Я только это… – Он выставил перед собой корзинку, словно защищаясь.
– Жена вчера пирогов напекла. С вишней, значит… Пироги - это ж не запрещено!

– У тебя - пироги, – пробурчал магистр.
– У Лонгуа - отбивные… Майсенеш вчера гуся целого притащил… Думать же надо хоть немного головой! Там не рота сидит, а один-единственный человек. Скройся с глаз моих, упырь бестолковый!

Он развернулся боком, и Вольц, торопливо кивнув, проскочил мимо него и Лучано, рванув вверх по лестнице.

– Вы не думайте, милорд, – сконфуженно сказал боевик и принялся спускаться дальше.
– У нас тут не большая дорога, где шляется кто попало! Службу знаем. Просто все эти ребята… Они под началом Лионеля служили, вот и…

– Вы меня обижаете, – укоризненно сказал Лучано, оглядывая небольшой коридор.
– Осудить людей, что пытаются немного скрасить последние дни приговоренного?!

Боевик обернулся и кивнул, как показалось Лучано, с благодарностью, а потом подошел к двери и приложил руку к замку. Тот вспыхнул, и дверь тихонько скрипнула.

– Я вас только представлю, – снова мрачно сказал магистр.
– И буду ждать наверху.

Он толкнул дверь камеры и вошел первым, но сразу же отступил, пропуская Лучано, а потом окликнул человека, лежащего на кровати у стены:

– Лионель, подъем! Его величество прислал своего человека поговорить с тобой. Это лорд Фарелл, следователь короля!

Лучано только вздохнул, пытаясь привыкнуть, что это все про него, и оглядел камеру, пока заключенный торопливо садился на постели, а затем вставал у кровати, одергивая уже знакомый темный с красным мундир.

Ну что ж, приходилось ему видать гостиницы куда хуже, чем эта камера. Небольшая, но сухая и теплая, хотя без окон. Под потолком качается магический шар - ничего себе роскошь! Хотя магам, наверное, проще подвесить эту драгоценную штуковину, чем обычную лампу. Ту надо заправлять, да и тюремщика можно ею стукнуть… У стены - кровать, застеленная чистым бельем, что выглядывает из-под небрежно накинутого одеяла. Шерстяного, отличной выделки! Умывальник в углу, под ним - поганое ведро с плотной крышкой. А у другой стены, напротив, массивный стол, заставленный…

Рядом вдохнул и выдохнул магистр боевиков, и было ясно, что кому-то не избежать взыскания, но поздно - королевский следователь уже разглядел и упомянутого печеного гуся, и гору пирожков на блюде, и еще полдюжины каких-то горшочков, от которых пахло так, что у него, с утра голодного, рот наполнился слюной. Венцом нарушения тюремных правил наверняка являлись три пузатые бутылки, притаившиеся в засаде позади гуся. Непочатые, между прочим. И гусь едва тронут, одно крыло отломлено…

Лучано про себя уважительно подумал, что синьор Саграсс был отменным начальником, если его подчиненные так стараются. Носить еду даже не из трактира, а из дома - это настоящая забота! А вон еще на стуле пара книг и сложенная коробка, расписанная черно-белыми квадратами - арлезийские башни, они же шахматы, как говорят далеко на Востоке.

– Ну, я пойду… – неловко сказал магистр боевиков и, бросив на узника последний взгляд, резко вышел, прикрыв за собой дверь, но замок не щелкнул.

– Доброго дня, милорд, – настороженно сказал заключенный, разглядывая Лучано и пытаясь одновременно пригладить взлохмаченные светлые волосы и застегнуть ворот рубашки.
– Простите, что встречаю в таком виде!

– О, пустяки! – успокоил его Лучано и прошелся по комнате, давая Саграссу время прийти в себя.
– Я смотрю, ваши друзья весьма заботливы.

– Они не нарушают Устав!
– слишком торопливо отозвался маг.
– Прошу не ставить им в вину!

– Ив мыслях не было, – вздохнул Лучано.
– Мэтр Саграсс, вы не сочтете за неучтивость, если я напрошусь на угощение? С утра во рту ни крошки, а к праздничному столу я теперь наверняка опоздаю.

– Что? О, конечно!
– В светлых глазах боевика промелькнуло изумление, но он тут же сконфуженно заверил: – Буду счастлив! Шамьет или карвейн?! О, простите, вы на службе…

– Я определенно на службе, – снова со вздохом согласился Лучано.
– Так что лучше шамьет. И пирожок, если позволите.

Метнувшись к единственному стулу, Саграсс сгреб с него книги и игральную доску, бросил на постель. Выбрав из нескольких чашек чистую, плеснул в нее шамьет и предупредил виноватым тоном:

– Простите, подогреть не могу.

Отдернул манжет рубашки, показав браслет - массивную полосу металла, исчерченную какими-то знаками. Совсем не та цепочка, что теперь носила синьорина Айлин, но это и понятно. Одно дело - благородная девица, и совсем другое - приговоренный к смерти преступник.

– Не беспокойтесь, – махнул рукой Лу и присел на стул, вытягивая ноги и пробуя шамьет.

Крепкий, отчаянно сладкий, сваренный паршиво, но не хуже, чем для больных в лазарете. В общем, обычный дорвенантский шамьет. И человек, стоящий перед ним навытяжку, выглядел тоже обычным дорвенантцем.

На вид боевику было лет тридцать пять-тридцать семь, самый расцвет сил. Пониже Альса, но выше самого Лучано, крепкий, светловолосый и светлоглазый, скуластый, с красиво очерченным ртом и упрямым подбородком. Небольшой шрам на левой щеке синьора Саграсса ничуть не портил. Напротив, придавал ему мужественный и лихой вид. Женщины от таких шрамов без ума, да и некоторые мужчины тоже. Портила боевика разве что какая-то общая неухоженность вроде неровно подстриженных волос и потрепанной рубашки, да тоска в глазах. Саграсс глядел, как давно сидящий на цепи пес, потерявший всякую надежду на свободу.