Королева Теней. Пенталогия

– От этих причесок так устаешь, – доверительно вздохнула она.

Рубашка - точно Барготово изобретение!
– натянулась, опять обрисовав грудь… В отчаянии Аластор попытался думать о чем угодно, только не о том, что в просветах вроде бы целомудренного кружева виднеется смуглое золото кожи. И о том, что от волос Беатрис, когда она их растрепала, повеяло той же сладкой свежестью, которую он почуял, едва ступив на порог спальни. Ничего общего с обычными женскими духами! Те пахнут приятно и все-таки чуточку фальшиво, как никогда не пахнут настоящие цветы или плоды. А это… Неужели этот аромат источает она сама?!

– Я… простите… – выдавил он.
– Если вам больше ничего не нужно, я… пойду…

– Конечно, – едва заметно улыбнулась Беатрис уголками губ.

– Вы устали, я понимаю…

Он устал? Да он бы сейчас кругов десять намотал вокруг усадьбы, только чтобы в голове прояснилось, а в теле унялся пожар! А потом еще водой облился бы! Прямо из колодца! Да ведер с дюжину! Лицо горело, уши и шея - тоже…

– Мне кажется, это был самый счастливый день в моей жизни, – так же тихо сказала Беатрис, вставая с высокой скамеечки без спинки.
– Благородный и заботливый мужчина рядом… Способный прикрыть меня от насмешек… Великодушный и справедливый… Вы были прекрасны сегодня каждым словом и движением души, ваше величество. О, простите! Мой Аластор-р-р…

У Аластора перехватило дыхание, он смотрел на эту прекрасную женщину, готовую прильнуть к нему, - только в поисках защиты, конечно же!

– Я… Беатрис… – прошептал он, держась из последних сил и все-таки не находя в себе решимости сделать шаг назад.

Их взгляды встретились, и Аластор утонул в черной медовой бездне… Окно, у которого стоял туалетный столик, вдруг скрипнуло, и створка, приоткрывшись на ветру, резко хлопнула о раму.

– Ах!
– вскрикнула Беатрис и оказалась в объятиях Аластора.

Замерла, испуганно глядя ему в лицо и боясь шевельнуться, прижалась всем телом. Горячим, гибким и стройным, зовущим телом, прикрытым лишь тонкой тканью…

– Это ветер, да?
– прошептала она, кладя ладони ему на плечи.
– О, простите, я… испугалась… Я так долго была одна… что привыкла опасаться каждого шороха… Простите… мой король… мой Аластор…

Она дрожала и льнула к нему в точности так, как он себе представлял в самых смелых мечтах. И Аластор потерялся в накатившем хмельном безумии, желании защитить и уберечь, взять в охапку и прикрыть собой от всего мира! Одно движение, и Беатрис оказалась у него на руках. Если бы она отшатнулась, глянула гневно и недоуменно, он сумел бы удержаться. Видит Пресветлый, сумел бы! Но Беатрис выдохнула глубоко и облегченно, а потом закинула ему руки за шею, склонив голову на плечо… И Аластор дунул на свечи возле столика, а потом по памяти шагнул в темноте к огромной кровати, в сторону которой до этого и глянуть боялся. Опустился на нее коленом, провалившись в мягкое, замер в последней попытке очнуться, безнадежно прошептал:

– Беатрис…

– Да!
– выдохнула женщина.
– О, тысячу раз да!

И что-то замурлыкала по-итлийски, гортанно, томно и ласково, выгибаясь в его объятиях…

Сколько прошло времени, час или целая ночь, Аластор потом не мог бы сказать даже под страхом немедленной казни. Луна, заглянув в предательское окно, осветила и его самого, голого, раскинувшегося на спине, и лежащую рядом на боку обнаженную Беатрис. Протянув руку, женщина поправила прядь волос, прилипших к его лбу, и нежно шепнула:

– Мой Аластор… О, клянусь Всеблагой, ты король не только по происхождению…

– Мне так жаль!
– выдохнул Аластор, тоже поворачиваясь к ней и проводя ладонью по растрепавшимся мягким волосам.
– Я не сдержал слово!

– Разве?
– Беатрис прикрыла глаза и потянулась под его ладонью, словно кошка, всем телом.
– Вы обещали перед алтарем беречь и любить меня, обещали сделать счастливой. Разве это слово не важнее всех прочих? А его вы сегодня сдержали. Неужели жалеете об этом?

– Моя королева… – Аластор потянулся к ней и тут же со стыдом отпрянул, сконфуженно пояснив: – Мне нужно одеться. И воды бы…

Он оглянулся в поисках своих вещей, которые оказались разбросаны по всей постели и даже по полу. Только белоснежная рубашечка Беатрис белела на резной кроватной спинке символом капитуляции. Аластор со стыдом подумал, что это сравнение больше достойно месьора д’Апьбрэ или Лучано, однако все-таки было в нем что-то невыразимо приятное.

– Ванная в соседней комнате, – разнеженно подсказала Беатрис.
– Вы наверняка захотите освежиться перед тем, как уйти?

– Уйти? Ах да…

Аластор с еще большим стыдом понял, что едва не совершил непростительную неучтивость. Дворянину следует посещать леди в ее спальне, чтобы потом уйти к себе и дать ей возможность отдохнуть. Правда, батюшка с матушкой часто ночевали вместе, в небольшом особняке такие вещи не скроешь, но Беатрис… она такая нежная… Оставаться никак нельзя!

– Да, конечно, – пробормотал он и сбежал в указанную ванную, по пути подхватив одежду.

Вода и вправду остыла, но он был этому даже рад. Быстро сполоснувшись, натянул вещи и вернулся в спальню, пытаясь вспомнить, куда уронил пояс с секирами. Вот позорище! Явился к женщине в таком виде!

Пока он мылся, Беатрис надела рубашку, но не ту, кружевную, а из легкого голубого шелка, длинную, просторную и обтекающую тело, как водяные струи. Волосы собирать не стала, и темные пряди рассыпались по ее плечам, напоминая, как он запускал пальцы в эту мягкую роскошь…

Встав с кровати, она подошла к нему, поднялась на цыпочки и шепнула в самые губы:

– Завтрашний день покажется мне вечностью, мой Аластор…

И снова он почувствовал ее аромат, только теперь к нежному цветочному благоуханию примешивался запах разгоряченного любовью женского тела, самый чудесный на свете, как показалось Аластору. Он молча кивнул, боясь, что если пробудет здесь еще немного, уйти окажется гораздо труднее - по очень неприличной причине. Но не просить же повторить… То есть не предлагать вот так сразу… Только не в первую ночь! Беатрис, будто понимая его состояние, лукаво и нежно улыбнулась, вернулась к кровати и забралась под тонкое одеяло. Свернулась клубочком, зевнула, словно котенок, и пожелала:

– Доброй ночи, мой коро-о-оль…

– Доброй ночи!
– выдохнул Аластор и наконец-то углядел свой пояс с секирами.

Подхватил его и, попятившись, выскочил из спальни.

В коридоре было тихо, темно и почти пусто. В паре дюжин шагов от двери возле окна неподвижно стоял высокий худощавый старик в неброской одежде. Он поклонился Аластору и церемонно произнес:

– Позвольте указать вам дорогу в вашу спальню, ваше величество.

– Кто вы?
– удивился Аластор.

А ведь и правда! Он совершенно забыл, что понятия не имеет, где эта барготова спальня! Хорош был бы король, блуждающий по дворцу в поисках места, где переночевать.

– Я Джастин, ваше величество, – снова поклонился старик.
– Королевский камердинер… до сегодняшнего дня.

– Просто Джастин?
– уточнил Аластор.
– Вы не дворянин?

– Не имею такой чести, ваше величество, – церемонно отозвался старик и, взяв подсвечник с горящими свечами, что стоял рядом с ним на подоконнике, повел Аластора по коридору.
– Желаете, чтобы я передал дела вашему личному камердинеру?

– Эм… Пожалуй, нет, – задумался Аластор и пояснил: – В поместье у нас с батюшкой был один камердинер на двоих. Они с батюшкой привыкли друг к другу, да и дворцовых порядков он не знает. А вы, сударь Джастин, единственный человек, который догадался меня подождать и проводить. Так что оставайтесь пока на должности, а там видно будет.