Королева
Шрифт:
Она хорошо плавала и ныряла и с отчаянной решимостью погружалась на самое дно, разыскивая утопленника.
Она на минуту только показывалась над водою, чтобы запастись воздухом и снова исчезнуть в глубине.
Ольга стала приходить в себя и почти безумными глазами оглядывалась кругом, спрашивая, не кошмар ли так напугал её. Её охватила такая слабость, что она не могла пошевелиться. В это время королева опустилась ещё раз на довольно глубоком месте. Несколько мгновений её не было видно, и вдруг она с лицом, посиневшим от ужаса, вынырнула с криком
Все думали, что она наткнулась на утопленника, но это было не то: она задела на дне ногою за корягу и едва могла выбраться наружу, осадив себе до крови кожу на ноге.
— Это безумие! — бросился к ней бледный и трясущийся Курчаев. — Так нельзя… Вы утонете сами…
Он совсем забыл, что она не одета, но она махнула ему рукою, стоя по горло в воде, и он опомнился и отошёл обратно. Тогда, обессиленная, отчаявшаяся, она вышла из воды и наскоро оделась, повторяя посинелыми губами:
— Господи, да что же это такое? Господи, да что же это такое?..
— Утонул? — как-то машинально спросила её Ольга.
Королева ничего не сказала и закрыла лицо руками.
— Утонул… утонул… — безумно повторяла, сидя на песке Ольга.
Рыбачья лодка появилась у поворота.
— Сюда! Сюда! — закричал Курчаев.
Рыбак послушно направился к берегу.
Было ещё не поздно. Прошло не больше пяти минут с тех пор, как Серёжа утонул.
Курчаев быстро объяснил ему, в чем дело, но рыбак вынул трубочку и вовсе не собирался лезть в воду разыскивать утопленника.
— Ищи! — заревел на него Курчаев, и если бы тот не стал мгновенно раздеваться, он со всем, с трубкой, несомненно швырнул бы его в воду.
Рыбак, с испуганным лицом, для вида, проболтался в воде и, трясясь перед Курчаевым, не то от страха, не то от холода, так как становилось уже свежо, заявил:
— Нет, ваше благородие. Тут надо сетями действовать. Дозвольте, я неподалечку за рыбаками съезжу: у них сети есть, а окромя того промежду них есть один парень, Окунем прозывается, он беспременно утопленника найдёт.
У Курчаева опустились руки.
— Ладно, — согласился он. — Пусть приедет Окунь и рыбаки с сетями. Я им за это заплачу.
Но не всё ли равно теперь, кто бы ни приехал. Если бы утопленника и нашли, его нельзя было бы вернуть к жизни.
Занятый разговорами с рыбаком, Курчаев не видел, что творилось с Ольгой, и только теперь оглянулся, слыша встревоженные голоса.
— Пустите… Пустите… — хрипло настаивала Ольга вне себя, порываясь броситься в воду за Серёжей. — Я найду его… Пустите… Пустите…
Её с трудом удерживали королева и Маркевич.
— Пустите… Пустите… — повторяла она и, оттолкнув обоих, очутилась у воды.
Курчаев бросился к ней и вовремя удержал её сильными руками.
Она снова забилась, стараясь вырваться и всё повторяя одно и то же слово «пустите» и, обессилев, вдруг истерически беспомощно зарыдала.
IV
Прибывшие вскоре вместе с Окунем рыбаки напрасно искали
утопленника сетями и баграми. Напрасно и Окунь показывал своё искусство, ныряя, как дельфин, и даже для чего-то кувыркаясь в воде. Утопленника не было.— Надо полагать, его вниз снесло. Экая быстрина-то! — говорили рыбаки.
— Сила!
— А то под корягой застрял. Вся река в корягах: вон сеть-то, как порвали. Заплатит ли ещё? — сомневался тот же рыбак, искоса поглядывая на Курчаева.
— Заплатит… Богатый, слышь… Архитекторов брат…
— Через три дня выплывет.
— Как пузырь в животе лопнет, так беспременно выплывет.
— Лови его… А может, он во-о где отседова будет через три дня-то!.. — неопределённо махнул он рукою вдаль. — На Светлой…
— А то ещё дальше.
— Не… Беспременно за корягу заденет. Этак же летось было… — начал рассказывать Окунь, но его перебили…
— Айда вентеря ставить! Время.
Пылающий закат обнял небо и деревья, и воздух и реку. Всё вокруг приняло золотисто-розовый отсвет, точно оделось в праздничную воздушную ризу для вечерней молитвы. Река бережно и нежно хранила отражения розового неба и точно впитавших в себя этот волшебный и чарующий блеск деревьев. Казалось, она перестала струиться, замерла, боясь шевельнуться, чтобы не нарушить этого очарования… Бог весть откуда взявшиеся перистые облачка, точно наваленные грудой лепестки роз, рассыпались и таяли высоко в небе.
Вечерняя тишина была полна кротости и мира, и её неприятно нарушали сдержанно-встревоженные голоса и движение на песчаной косе, где среди шевелившихся людей всё ещё горел костёр и кипела в чайнике вода, с болтливым бульканьем поднимая его крышку и падая из носика пузырчатыми капельками на горящие головни.
Окунь давно уже посматривал на чайник и наконец не выдержал.
— Невредно бы чайку горяченького… Продрог я больно! — ёжась для пущей убедительности, деликатно заявил он своим.
— Н-ну!.. — строго прикрикнул на него отец, указывая глазами на поражённую горем сестру утопленника. — Собирайся-ка лучше.
Курчаев дал свой адрес рыбакам, и они уехали на работу, посоветовав ему на всякий случай обратиться на спасательную станцию, если желательно найти утопленника.
— Это дело не наше, а спасатели на то и приставлены, чтобы утопленников вытаскивать.
Они снялись и уплыли, и на песке сразу стало ещё пустыннее и печальнее.
— Мама… Бедная мама! — вырвалось из помертвелых губ Ольги. — Утонул, и тела не нашли…
— Я могу сейчас съездить за спасателями, — предложил Курчаев. — Не хотите ли поехать со мною?
— Нет, я не уйду отсюда до тех пор, пока его не найдут, — ответила Ольга. — Вот надо бы как-нибудь предупредить брата.
Её умоляющий взгляд обратился к королеве.
Та поняла её и, как ей ни было тяжело, согласилась и стала завязывать жгутом свои сильные распущенные и всё ещё влажные волосы.
— И вы уезжайте с ними, — сказала Ольга Маркевичу. — Я здесь посижу одна, пока приедут спасатели.