Королевская кровь. Книга третья

Через две недели он вернулся в Иоаннесбург. Пришел попрощаться со своей королевой на кладбище — не мог не прийти, хоть и рисковал. Но то ли заговорщикам было не до того — делили власть, то ли боялись они старого захоронения Рудлогов и гнева предков убитой дочери Красного Иоанна, но никто туда и близко не подходил.

Игорь остановился у Дорофеи Ивановны, старушки-ликвидаторши, торгующей молоком и присматривающей за штабом управления. Вопросов она не задавала, показала ему свой тайник с оружием, открыла сейф с деньгами, выдала чистое белье и совершенно спокойно воспринимала его ночные отлучки и уменьшающееся количество магазинов для пистолета.

Игорь делал то, что должен был сделать до смерти Ирины-Иоанны. Он зачищал предателей. Девятнадцать трупов, и никакого сожаления. Двадцатым должен был стать генерал Бельведерский.

Но его он оставил в живых.

Что-то надломилось внутри, когда он увидел глаза внучки старого предателя. Он мог пролить реки крови, но вернуть Ирину было невозможно.

На смену ненависти пришла опустошенность. В ту ночь, когда он шел убивать Бельведерского и не сделал этого, он так и не вернулся в штаб. Вместо этого он пошел в центральный храм столицы, сел на влажный после дождя песок и тупо глядел на чернеющие статуи Великих Стихий. Почему они не помогли, не предотвратили?

Под утро во двор Храма вышел Его Священство и увел Игоря в монашескую часть комплекса. Принял его исповедь, благословил жить здесь столько, сколько понадобится для излечения души — при условии участия в молитвах и соблюдения добровольно наложенного на себя обета.

«Воздержание — путь к благости духа, — сказал он Стрелковскому. — А муки при выполнении обета помогают залечить боль души. Тут много тех, кто пришел за излечением».

Игорь выбрал обет молчания. И семь лет он молчал, помогая в приюте для бездомных при храме — стриг вшивые головы, стирал грязную одежду, варил еду, делал перевязки, собирал пожертвования — благо, монашеская одежда с низким капюшоном позволяла прятать лицо. Иногда помогал в похоронных обрядах, и ему платили — отказываться было нельзя. На эти деньги он заказывал цветы и оставлял их ночью у ограды кладбища, с запиской для сторожа.

Молчать было легко, боль никуда не уходила, но он привык, закаменел, принял свою новую жизнь и все реже вспоминал о том, кем он был до храма. Но часто думал о пропавших принцессах. О своей дочери. И молился о ней. И мучился тем, что не стал сразу разыскивать их, сосредоточившись на мести. И сомневался — а если бы, найдя, навел на их след убийц?

Семь лет Игорь делал вид, что может забыть о том, кто он есть. И если бы не разбередившая память просьба Его Священства о помощи Кембритчу… Если бы не случайная встреча со Святославом Федоровичем на кладбище — то молчал бы он до сих пор, стирая одежду какого-нибудь бродяги.

Жизнь за пределами монастыря оказалась наполнена радостью и страхом, встречами со старыми знакомыми, ждущим его домом, вкусной пищей и терпким алкоголем, делами, которые он обязан был довести до конца, его ответственностью за дочь и за всех принцесс, в каждой из которых продолжала жить его королева; синеглазой северянкой, глядящей на него как на божество, и восхитительной золотой осенью, плавно уходящей в зиму. Жизнь продолжалась. Жизнь яркая, брызжущая, разная. И мысли вернуться становились все неуверенней, пока и вовсе не превратились в смутное сожаление, не имеющее, впрочем, над ним власти.

Полковник Стрелковский, наконец, поднял голову, отцепил влажные ладони от руля, посмотрел на проносящиеся мимо машины. Оказывается, он припарковался прямо у моста через реку Адигель. Против всех правил, мешая потоку и рискуя получить удар в бампер.

Включил аварийку и вышел на прохожую часть, подошел к перилам и перегнулся, наблюдая за закручивающейся у мощных бетонных опор моста водой, за пятнами водоворотов и светлыми полосами течений. Когда-то давно, когда он еще был стажером в столичной полиции, их вызвали на самоубийцу — мужик перелез через ограждение, встал пятками меж черных прутьев перил и непрерывно сглатывал, глядя вниз, на воду. Так и прыгнул — на глазах десятков зевак, под ругань полицейских и метнувшегося к нему переговорщика.

Адигель, как любая женщина, неохотно отдавала свои жертвы. Мужика так и не нашли.

Проезжающие машины зло сигналили нарушителю, но высокий мужчина в темно-сером коротком пальто, с ежиком светлых волос не оборачивался.

Как просто — сделать один шаг и не задерживать дыхания. Убить ледяную змею, извергнуть ее с последними пузырьками воздуха в холодную, быстро движущуюся воду. Покориться течению, прекратить бултыхаться и изображать, что он жив. Смерть не так страшна. Она милосердна и ласкова, дарит встречу с теми, кого ты любишь.

«Живи, Игорь. Живи за нас двоих».

«Я не хочу больше, Ирина. Устал.»

Завибрировал в кармане телефон, и он вздрогнул, потянулся за ним.

— Полковник, — хриплый и резковатый от смущения голос Дробжек, — звонила мама. Она хочет навестить меня на пару дней. Может, будет удобнее, если я вернусь в общежитие? Не хочется вас стеснять.

Он помотал головой — так был разителен контраст между затягивающей его рекой, манящей в благословенную, темную бесконечность, и простыми бытовыми проблемами.

— Не говорите ерунды, — повторил он раздраженно — не на нее, на свою слабость, — я распоряжусь, чтобы для Анежки Витановны подготовили комнату. И встретили ее. Ваша родительница не откусит мне голову за то, что я вас компрометирую?

— Мама может, — со смешком произнесла Люджина, — главное, чтобы не взяла с собой ружье и не заставила вас жениться на мне. Спасибо, командир.

Он поглядел на трубку, потом на реку. Трус и слабак. Умереть легко, попробуй жить, как мужчина.

Телефон снова завибрировал — незнакомый номер.

— Игорь Иванович!

И голос знаком смутно, интонации, но из-за искажений связи никак не сообразить, кто это.

— Игорь Иванович! — почти кричали ему в трубку, радостно и возбужденно. — Вы меня слышите?

— Слышу, — сказал он сухо и недоуменно.

— Это Полина! Извините, что беспокою…

— Ваше Высочество, здравствуйте.

— … но мне нужна ваша помощь. Вы сегодня уже не будете в управлении?

Река снова стала тем, чем она была — просто потоком текущей воды.

— Буду, — ответил он, — через полчаса подъеду. Где вам удобнее встретиться?

Глава 12

Марина

Было так жарко, что я задыхалась, и сумрак комнаты подрагивал, взрывался радужными пятнами — из глаз текли слезы, в висках пульсировала боль, и дыхание туманным лиловым облачком струилось к потолку, разливалось дымными мерцающими струями и спускалось, сплетаясь в страшные образы.

«Это бред, Марина».

Реальность в виде голой, дрожащей, свернувшейся в клубочек в грязи Алины глядела на меня зелеными мерцающими глазами.