Королевский дуб

— Я буду звать ее Мисси, — сказала Хил. — Это короче, чем Артемис, может быть, когда она подрастет, я буду называть ее полным именем. Каков ее возраст?

— Около месяца. Это необычно для коз — родиться осенью. Но ее мама и папа никогда не придерживались правил. Поэтому она родилась на шесть месяцев позже, чем следовало родиться козленку. Именно это одна из причин, почему я привел ее в дом — когда она родилась, было прохладно, а кроме того, шестимесячные козлята довольно грубо толкали малышку. Поэтому ей придется жить со мной здесь — если вы внесете в дом малыша-козленка в таком возрасте, вам придется выращивать его собственноручно до тех пор, пока он не станет подростком. Я вожу Мисси к ее маме на обеды, ужины и завтраки, но в основном милашка живет здесь со мной и стариком Эрлом, а спит на моей кровати под тем же меховым покрывалом, что и я.

— А где ее папа? — спросила Хилари.

— Он мертв, — сказал Том Дэбни так естественно, как если бы его словами были: „Он в сарае".

Хилари взглянула на мужчину своими голубыми, как лед, глазами:

— Что его убило? — произнесла она слабым голосом. Том Дэбни посмотрел на нее в раздумье:

— Просто пришло его время умереть.

— Он был так стар?

— Нет. Но он был готов к смерти, — ответил Том, и я поняла, что он каким-то образом и по какой-то причине убил козла сам. Не могу сказать, как я догадалась об этом. Я поднялась с оттоманки и положила руку на плечо Хилари. Вокруг глаз дочери я заметила давнишнее белое кольцо.

— Я слышу уток внизу у ручья, — поспешила я сменить тему. — Давайте пойдем и посмотрим, что они там делают.

— Нет, подождите. — Том снова закутал полотенцем маленькую козочку и положил ее на колени Хилари. Животное устроилось, уткнувшись в плечо девочки шелковистой головкой.

— У него была хорошая козья смерть, Хил, — сказал Том. — Она была быстрой, безболезненной и необходимой. И ему не было страшно. Эта смерть принесла ему славу. Смерть у животных — другое дело, не то что у людей. Они не такие, как мы; они не беспокоятся из-за ее прихода заранее. И не боятся ее. Для животных хорошая смерть — это еще один этап жизни, последний этап. Самое главное, чтобы ты старалась устроить для них хорошую жизнь. А этот парень прожил ее прекрасно.

Хилари больше ничего не сказала и занялась козочкой. Необычность такой реакции вызвала какое-то покалывание в моих руках, но я знала, что девочка не чувствует ничего подобного. Я уже научилась читать признаки ее душевных волнений, как следы на мокром асфальте.

Мы направились вокруг дома вниз, к краю воды, где находился сарай для коз, стоявший за группой уже желтых ив. Хилари убежала вперед, туда, откуда доносилось серебристое блеяние, а маленькая козочка скакала за ней. Эрл забрался на голое плечо Тома и ехал на нем, сонно стрекоча. Я почувствовала на себе взгляд этого черноволосого мужчины, но не повернула головы.

— Вы расстроены из-за смерти козла? — спросил Том.

— Я не допущу, чтобы Хил снова была выбита из колеи. Она все еще слишком напряжена, чтобы воспринимать рассказы о смерти. Может быть, вы и имели добрые намерения, но вы не можете знать, что для нее лучше, а что нет.

— Я знаю только, что правда не причинит ей вреда. И вы не можете уберечь ее от стрессов, Диана. Жизнь в этом мире, по самой своей природе, рано или поздно будет выводить ее из равновесия. Вероятнее всего, рано. Единственное, что вы можете сделать, так это попытаться, чтобы ее не выводили из душевного равновесия обыкновенные вещи. Естественная смерть должна быть среди них.

— А она была естественной? — Я повернулась, чтобы посмотреть в глаза Тома.

— Да, естественной, — ответил он спокойно. — Для него она была абсолютно естественна.

— Ну хорошо. Но больше не нужно разговоров об этом. Хватит на сегодня. Можем мы, по крайней мере, хоть в этом прийти к согласию?

— О'кей. Но я не собираюсь лгать Хилари. Я никогда не буду этого делать, Диана.

— Не можете ли вы ухитриться называть меня Энди? — спросила я раздраженно.

— Нет.

Сарай для коз был длинным и низким строением из старых серых досок, как и сам дом, со слегка наклонной крышей и длинным световым люком. Чаща ярко-красных кустов разрослась вокруг него, а солнце позднего дня придавало шершавым доскам румянец винного сока. Внутри вместо пола была утрамбованная земля, покрытая толстым слоем резаной соломы. Солома пахла теплом, довольством и мускусом, а просачивающийся через люк свет был золотым.

Около шести коз толклись в стойлах, которые выходили на деревянные кормушки. Головы животных просунулись между решетками стойл. Они спокойно и деловито жевали душистую зерновую смесь. Сладкий аромат высушенного на солнце сена смешивался с запахом чистых, теплых тел животных. Я заметила, как Хилари глубоко вздохнула и улыбнулась.

Все козы казались мне одинаковыми, но маленькая козочка подбежала, проблеяв что-то, к одной из них, и Том впустил ее в стойло, где Мисси уткнулась мордочкой в переполненное вымя большой коричневой козы и принялась шумно сосать. Коза небрежно облизала дочку розовым языком и возобновила собственный обед.

— Ясно, что это и есть мама, — сказал Том Дэбни. — Хотя не материнский тип эта Афродита. Мисси — ее первый малыш. Я надеюсь, она изменится к лучшему со временем. Она сама еще подросток, хотя и самая лучшая молочная коза из всех, что у меня когда-либо были. Я раздал так много молока и сыра всем, что люди теперь захлопывают двери, когда видят меня.

— Вы делаете сыр? — отозвалась Хилари.

— Да. Козий сыр — великолепный деликатес, его ценят знатоки, к которым вы несомненно будете принадлежать, мисс Хил. Лучше начать как можно раньше. Вкус надо приобрести. Я делаю лучший „шевре", пусть и говорю об этом сам. Полный аромата секретных трав, которые приносит мне Скретч. Но я отказываюсь от высушенных на солнце томатов.

— А что еще едят козы? — спросила Хил. — Едят они дикий чеснок?

— Никогда даже не притрагиваются, — усмехнулся Том. — Нет. Они едят много хорошего сена из люцерны, которую выращивает мой друг и советчик Риз Кармоди специально для них. Все они избалованные леди. А затем я — мы — делаем зерновую смесь сами. Можно покупать корм для коз, но мои дамочки, кажется, предпочитают наш собственный. Он содержит всевозможные полезные для них добавки. Мартин Лонгстрит разработал формулу состава, а Риз и Скретч добывают необходимые составляющие. Скретч приходит и кормит их вместо меня, если мне приходится уехать надолго. Эти барышни — совместное предприятие. Кормление коз — экзотическая и деликатная наука: то, что им нравится, не всегда бывает им полезно. Приходится думать о таких вещах, как азот, калий, кальций, кобальт, и им необходимо по крайней мере пять видов зерна в дополнение к хорошему сену из клевера, протеин, еще соль… и сорняки. Некоторые сорняки им очень полезны. Козы любят сорняки, но отдельные виды для них просто смертельны. Такие, например, как амарант. Плохо действует на них и изменение диеты: если радикально изменить то, к чему они привыкли, получишь больную козу. Да, надо думать об очень многом… Скретч любит давать им немного окопника и еще некоторые травы, которые даже не имеют названий. Он выращивает их сам или добывает на болоте. А у Мартина Лонгстрита есть грядка для трав, которые, как он говорит, ели козы античного мира.

— Господи, — произнесла я, — меня удивляет, что у вас остается время еще на какие-то занятия.

— Да, но мне кажется, козы — это очень важное занятие, — возразил Том. — Для меня очень много значит иметь коз на Козьем ручье. А раз собираешься чем-то заняться, то нужно делать все как следует. И, как я уже говорил, мне много помогают.

— Просто невероятное общество любителей коз, — заметила я.

— Совершенно верно. Но мои друзья интересуются всем. И находят время для тех занятий, которые их больше всего интересуют. Именно поэтому они мне нравятся. А козы — первоочередное дело для всех нас.

— Они практически королевской крови, — усмехнулась я, наблюдая, как козы зарываются мордашками в сено. Это были красивые животные: лоснящиеся, нежно окрашенные, с приятными умными мордами.

— Тоггенбургеры, — объяснил Том. — И в некотором роде действительно королевской крови. Самая старая порода, какая у нас есть. И дает намного больше молока, чем остальные. Эти барышни все вместе могут дать двенадцать тысяч фунтов молока в год, если захотят. Сейчас у меня дойная только Афродита, потому что другие недавно были спарены и не будут давать молока почти до весны, когда у них появятся козлята. Но одна Дита снабдит молоком и сыром меня и Мисси в течение всей зимы.