Королевский путь

— Да… да… — заикаясь, проговорил Габриель.

— Эх, провернуть бы это дельце сегодня! — сказал Уолтер.

— Скоро все закончится, — пообещал Прингл, — вернемся в славную Шотландию и заживем в роскоши после этой ночной работенки.

— Я говорю вам, — настаивал Николя, — наш хозяин — необычный человек.

— И что из этого? — осклабился Прингл.

— Он — не такой как все… Вы же видели, как он обращается с женщинами. Ни одна не устояла перед ним.

— Одну такую я знаю, — сказал Прингл. — Королева! Разве он не спрашивал ее, нельзя ли ему вернуться домой, и разве она не отказала?

— Королева, как говорит хозяин, не более чем половина женщины, — заявил Николя. — Если ее и королеву Англии сложить вместе, все равно нормальной женщины не получится, так он говорит.

— Он так говорит, — продолжал Уолтер, — потому что обе они не позвали его немедленно в постель.

— Да он чувствует себя выше других, потому и такой чванливый, — рассмеялся Прингл.

— Он говорит, — добавил Николя, — что, будучи во Франции, она была в любовницах у своего дяди, кардинала.

— Это меня не удивляет, — сказал Прингл, — и кардиналам ничто человеческое не чуждо. Эй, слышите! Он вернулся!

Это было верно. Наружная дверь открылась, и хорошо знакомый голос заорал:

— Дома кто есть? Да где же вы все? Николя! Семпл! Я пришел… и я голоден!

Возникло минутное затишье, и все уставились на бокал с отравленным вином.

— Эй, Габриель, дай-ка ему бокал, — шепнул Прингл.

Николя заторопился навстречу хозяину.

— Как?! Еще не в постели?! Как такое может быть в столь поздний час? Ты что, с кухаркой повздорил?

— Нет, хозяин, — заикаясь, проговорил Николя. — Я просто подумал, вы можете вернуться, и ждал вас.

Под взглядом хозяина Николя затрясся. Босуэл смотрел на него так, как будто что-то знал.

— Принеси-ка мне поесть… и вина… Меня мучает жажда…

— Да… да… хозяин…

Николя быстро вернулся в комнату, где остальные сидели в ожидании. Прингл сунул ему в руки бокал, но Николя так дрожал от страха, что расплескал немного вина.

— Господи! Да ты же выдашь сейчас всех нас! — прошипел Прингл. — Эй, Габриель, возьми-ка бокал.

Габриель завопил:

— Нет… нет! Я не решусь! Я говорю вам, он все поймет. Он чувствует такие вещи. Вот потому-то он и вернулся этой ночью.

Дверь распахнулась: на пороге стоял Босуэл, поглядывая на слуг.

— Это что такое? — решительно спросил он. — Ночное собрание! Какой-то заговор, да? Или просто дружеская пирушка? И ни одной женщины, чтобы развлечь эту компанию? Это то вино, которое у вас сегодня есть, Семпл? Ну-ка дай его сюда, приятель. Я же сказал вам, что меня мучит жажда…

Габриель трясся так, что расплескал вино себе на руки, так же как и Николя. Все слуги уставились на Габриеля.

— Тебе что, плохо, Габриель? Ты трясешься, как монахиня-девственница в окружении солдат. В чем дело, приятель? Я тебя спрашиваю!

Громадной ручищей он сгреб Габриеля за воротник, и вино растеклось по камзолу Босуэла.

— Нич… ничего, мой господин.

— Что значит «ничего», если ты трясешься как осиновый лист? Вы, похоже, что-то задумали, ребята… Выкладывайте! В чем дело? Выкладывайте, я сказал!

— Ровным счетом ничего, хозяин… Вот, видите, вино пролил…

— Дай мне этот бокал.

Он взял его и сквозь стекло взглянул на лица слуг. Затем он медленно поднес бокал к губам, продолжая наблюдать за ними. Николя громко вздохнул.

Босуэл принюхался к вину.

— Странный запах, — сказал он. — Мне не нравится это. Да как ты посмел принести мне эту дрянь!

Он плеснул остатки вина в лицо Габриелю, а бокалом запустил Принглу в голову. Тот завопил от боли, а Босуэл расхохотался.

— А теперь, мошенники, — заорал он, — хорошей еды и хорошего питья. И не вздумайте принести мне это дерьмо еще раз. Если вы осмелитесь, то мне жаль, что вы родились на свет. Я увижу, как вы будете вариться в котле на медленном огне! Я на куски вас порежу! Я сделаю так, что вы сами пожалеете, что родились на свет божий. Запомните это! Эй, Семпл, ступай разбуди кухарку и вели ей принести еды. Ты ведь знаешь ее — пухленькую спеленькую Дженни, так ведь? Так вот: держи подальше от нее свои грязные руки. Ты понял?

Габриель был только рад исчезнуть, а, пока его не было, Босуэл продолжал изучать взглядом оставшихся, стоявших перед ним как заколдованные.

Они поняли: он не был обычным человеком. Он вскрыл их предательство, что само по себе уже достаточно плохо. Им было ясно, что они сами себя выдали. Так случилось не потому, что у них не хватило мужества осуществить убийственный план. Не было тому причиной и то, что он раскрыл их заговор. Все дело в том, что ему не было ровным счетом никакого дела до того, что они хотели причинить ему вред. Они не сомневались, что тут не обошлось без колдовства, и теперь четко знали, что они более никогда не осмелятся покуситься на его жизнь.

Габриель вернулся с кухаркой. Она была молоденькая и миловидная, и у Босуэла даже загорелись глаза, когда он увидел ее.

— Я вернулся голодным, детка, — сказал он. — Принеси-ка мне выпить и поесть… и немедленно! Никому не позволяй прикасаться к еде. Тебе ясно, моя девочка?

— Да, мой господин.

— Ну и отлично. Принеси всего побольше… Я страшно голоден… И поторопись… Я жду тебя…

А затем он развернулся и вышел из комнаты.

* * *

Эта зима была суровой, и холодно было даже на юге, где Темза замерзла так крепко, что люди могли без опаски переходить реку. Сильный ветер бился в стены Уэмсского замка, куда последние две зимы вместе с братом, графом Меррейским, приезжала королева.

Марии было все труднее находится в обществе Джеймса. Она знала, что он против ее брака и с дон Карлосом, и с любым из французских принцев. Ведь тогда он не устроит свои собственные планы. Он радел за союз с англичанином, стараясь для Елизаветы и протестантской веры.

Он уже говорил ей, что очень желателен ее брак с Робертом Дадлеем, графом Лестером. Он подчеркивал, что, если Мария выйдет замуж за Лестера, королева Англии объявит Марию и ее детей наследниками английской короны.

Да неужели ему не видно, как нелепа эта идея?

Потасканный любовник английской королевы! Это же оскорбительно! Кто еще был любимцем Елизаветы? Сумасшедший Аран? Брат Роберта Дадлея, граф Варвик? Мария улыбнулась, вспомнив, что говорила английская королева о Варвике… Конечно, он не был так красив, как его несравненный брат. Да он был просто ужасен. Если его не ставить бок о бок с Робертом, то, может, кто-то и найдет его самым достойным великих принцев…