Королевский тюльпан. Дилогия

— Считать, стало быть, тоже умеешь, — без улыбки кивнула Магали, заметив, видимо, мелькающие у меня в глазах циферки.

— Умею, — согласилась я, завороженно глядя, как лекарка выкладывает на стол монеты.

Некрупные, примерно с пятидесятикопеечный кругляшок. Тускло-желтые и даже на вид тяжеленькие. Одну, две, три… да это же целое состояние! Одеяла можно нормальные купить или целую тележку продуктов, или…

Сама себя остановила, словно лошадь на всем скаку. Кто покупать будет? Алина, думай головой, а не жадностью. И не смотри, что Магали к трем золотым добавила еще девять серебряных и целую горсть меди.

— Слушай… — Голос охрип, пришлось откашляться. — Магали, ты хочешь, чтобы я приносила тебе почки постоянно?

— А как ты думаешь? — прищурилась помощница знаменитого доктора.

— Тогда помоги мне. — Я не стала долго рассусоливать и в ответ на вопросительный взгляд и напрягшиеся руки обнимающего меня Нико пояснила: — Если я начну сорить золотом в лавке или на рынке, много у кого появятся неудобные вопросы. Даже если за покупками пойдет кто-то из наших, все равно углядят, кому не надо донесут, и вот это все. Давай так: я возьму только серебро и медь. А на остальное ты купишь по списку то, что я попрошу.

— А ведь верно, — задумчиво прикусила губу лекарка. — Не боишься, что обману? — Она остро глянула мне в лицо.

— А какой тебе смысл? Особенно если хочешь и дальше получать почки по честной цене.

— И такие же крупные, отборные, — сразу поставила условие Магали, усмехнувшись и хозяйственно прибрав мешочек с добычей в карман фартука.

— Само собой. — Я кивнула и погладила немного расслабившегося мальчишку по спутанным волосам.

М-да, ему тоже не мешает помыться.

— С ценами не обману, будь спокойна. — Решительная девушка окинула нас взглядом и первым делом постановила: — Еды прямо сейчас выдам. Тут поедите, а потом с собой корзинку соберу, такого, что полегче и на месте сварить можно.

— А кастрюля или котелок у тебя есть? Хотя бы на время, пока не купишь нам нужный? — тут же перешла к делу я.

— Даже так? — вздохнула девушка, задумчиво морща лоб. — Найдется. Вон там таз, кувшин и полотенце, мойте руки, пока я уберу Оливье, и садитесь за стол. Сначала накормлю вас, заодно посмотрю, так ли хорошо маленький братец ест, как говорит.

— Кого уберешь? — не поняла я, а потом взглянула на скелет и догадалась: — А! Хорошо, я осторожно, чтобы от Оливье ничего не отвалилось.

— Да ему все равно, — хмыкнула Магали. — К тому же он стерильный, я его неделю вываривала. Если вас не смущает такое соседство, и убирать не буду, отодвину только. Так как?

— Да пусть остается, правда, Нико? В компании ужинать веселее, — впервые за долгое время засмеялась я. — Правда, мелкий?

— А потрогать можно? — Иногда все же он вел себя как обычный мальчишка и это здорово радовало.

Вон заблестел любопытными глазами, а руки за спину спрятал, чтобы не показать нетерпения.

— Трогай, только не ломай, — хмыкнула Магали, — но сначала руки вымой!

Она вышла, а мы с Нико сперва занялись гигиеной, потом обстоятельно познакомились с полуразобранным Оливье, даже пощупали. И смирно уселись за стол, не обращая внимания на то, что он вообще-то ни разу не обеденный. Какая разница, когда в животе урчит так, что впору затевать соревнование — у кого громче?

* * * * *

В общем, от лекарки мы ушли уже после того, как окончательно стемнело. Магали даже проводила нас часть пути, чем очень помогла — она знала все ходы-выходы, сквозные дворики-переулки, так что мы успешно миновали и патрули стражников, и несколько компаний лихих молодчиков.

Руки приятно оттягивала корзинка с крупами и копченой грудинкой, картошкой, зеленью и даже парочкой румяных яблок, что мы решили отнести Франсуазе и Луи. Кроме того, Магали снабдила нас еще одним хорошим ножом, куском не слишком приятно пахнущего, но самого настоящего мыла и обшарпанным, но очень добротным котелком.

Короче говоря, для разнообразия эта жизнь повернулась к нам лицом, а не противоположным местом. Только вот надолго ли? Уже на подходе к нашей роще пришлось в этом усомниться.

Из каких именно кустов оно прыгнуло, я заметить не успела. Просто взвизгнула от неожиданности и выронила корзину.

А это непонятное уже с урчанием рвало когтями свертки и шипело и фырчало, добираясь до… грудинки. Ну, ни фига себе! Да после того, чем мы с Нико рисковали, чтобы добыть эти несчастные свиные ребра, я сражусь даже с тигром, не то что с какой-то непонятной крысой, вздумавшей меня ограбить.

Визжать я не перестала, просто с испуганного диапазона переключилась на воинственно-гневный. Нико отлетел в противоположный куст, я его оттолкнула подальше от опасности и кинулась спасать свою добычу от неведомого монстра.

Монстр с шипением и урчанием копошился в свертках. Я бесстрашно — чуть не описалась, если честно — схватила с земли какую-то палку и со всей дури долбанула по корзине. Попала не по зверю, а по ручке, сломала и ручку корзинки, и палку, обозлилась еще больше, растеряла последние мозги и со злобным рычанием цапнула гадину за шиворот, отдирая от копчености.

И застыла, щурясь впотьмах. Потому что страшный зверь вдруг обмяк и повис словно дохлый. Только кусок грудинки не выпустил. А когда я перехватила свиные ребра, отпуская тварюшку и пытаясь стряхнуть ее от греха подальше в траву, где можно будет наподдать ботинком, эта пакость изобразила корзину от дирижабля.

Как ей это удалось? Очень просто: вцепилась всеми четырьмя лапами в копченость и повисла на ней и под ней. Жадно урча, вгрызаясь во вкусное мясо прямо на весу.

— Это катланк! — Нико выбрался из куста, подошел поближе и теперь рассматривал напавшего монстра во все глаза. Но страха не выказывал. — Маленький совсем. Катленок.

Что оно котенок, я и сама уже разглядела. Кстати взошла луна. Расслабилась, но не слишком: на собственном опыте знаю, что киса — при желании зверь опасный, прокусить руку до кости и располосовать когтями на ленточки может даже самый умильный идомашний двухмесячный потатик. А идти еще раз к лекарке, в ночи — не хотелось.

— Паршивый какой, — само вырвалось.

При том, что жадная тварь, все еще бессовестно жрущая наш провиант, в длину была почти со взрослую кошку, сомнений в ее младенчестве не возникало: типичный страдающий выкидыш помойки. Шелудивый, облезлый, с гноящимися глазами и покоцанными здоровенными ушами-локаторами. И тощий настолько, что я его веса на грудинке почти не чувствовала.

Жалко стало тварюку. И трогать боязно — мало ли какие на нем паразиты. Цапнет — еще и заражение крови словлю. Сама не знаю, как мне удалось сначала стряхнуть узурпатора в траву, а потом, бодро отбрыкиваясь ногой от гнусаво мяукающего монстра, отрезать от целого куска то ребро, которое он и так уже обслюнявил. И бросить заурчавшему гаденышу, в смысле котенышу.