Королевство Бахрейн. Лики истории
Шрифт:
Пристальное внимание российской дипломатии к Маскату объяснялось еще и тем, что «с открытием русской торговой навигации в Персидский залив» Маскат становился «неизбежным этапным пунктом» для русских торговых судов. Представлял интерес Маскат и для кораблей Военно-морского флота России — как место для загрузки углем по пути следования на Дальний Восток и в Персидский залив. «Командиры наших военных судов, — писал министр иностранных дел России граф Владимир Николаевич Ламздорф в депеше Ивану Алексеевичу Зиновьеву, послу в Константинополе (21.01.1904), — неоднократно указывали на Маскат, как на пункт во всех отношениях наиболее удобный», по сравнению с другими портами района Персидского залива, «для устройства в нем склада каменного угля». Необходимость в нем испытывают все идущие в Персидский залив русские суда, как военные, так и торговые.
«Русское дипломатическое представительство, учрежденное в Маскате, — считали в МИД Российской империи, — правильно
Соображения графа В. Н. Ламздорфа насчет целесообразности учреждения консульского поста Государства Российского в Маскате И. А. Зиновьев, курировавший в то время работу российских дипломатических миссий в Персидском заливе, разделял. Для того чтобы закрепиться в Маскате, находил целесообразным, учитывая настороженное, мягко говоря, отношение англичан ко всем шагам России в Аравии и в Персидском заливе, начать действовать через Францию — «поручить защиту интересов России в Маскате, на первых порах, французскому консулу» (26).
В Санкт-Петербурге соображения, высказанные И. А. Зиновьевым, сочли обоснованными и заслуживающими внимания. Однако в практическом плане вопрос этот, активно обсуждавшийся во внешнеполитическом, торговом, морском и военном ведомствах Российской империи, решен так и не был.
Ознакомление с копиями документов МИД Франции, хранящимися в отделе исторических документов Культурного фонда Абу-Даби (ОАЭ), дает основания полагать, что впервые вопрос о возможности политико-дипломатического утверждения себя Россией в Маскате, если так можно сказать, зондировался Санкт-Петербургом в 1901 году. Занимался этим В. Леонтьев, брат представителя России в Абиссинии. В марте 1901 г. он посетил Маскат по пути из Европы в Джибути. Французский консул в Маскате доносил в Париж, что В. Леонтьев «проявлял повышенный интерес к персоне султана»; старался понять, «насколько реальны возможности России в плане налаживания с ним политического диалога». Неоднократно встречался и подолгу разговаривал с ним, «с глазу на глаз» (интересное замечание, указывающее на то, В. Леонтьев, похоже, знал арабский язык). При прощании с владыкой Омана В. Леонтьев подарил султану «богатый револьвер» — в знак благодарности за оказанное ему гостеприимство (27).
Неплохие перспективы у Российской империи в ее деятельности в Персидском заливе имелись на кувейтском направлении. С обеих сторон здесь отмечались взаимная симпатия и настроенность на конструктивное взаимодействие. Русские купцы называли Кувейт «крупным рынком» Прибрежной Аравии, путешественники — «обителью гостеприимства», а дипломаты и офицеры Военно-морского флота — «землей людей мужества, достоинства и чести».
Правил Кувейтом во времена «политики дела» Российской империи в Персидском заливе шейх Мубарак Аль Сабах, человек, по отзывам отечественных дипломатов, «умный и предельно осторожный, фантастически предусмотрительный и невероятно изворотливый». Поэтому, думается, предания арабов Кувейта и нарекли его Мубараком Мудрым, а история — Мубараком Великим. Документы, хранящиеся в Архиве внешней политики Российской империи (АВПРИ), рассказывают, что он мастерски выходил, и не раз, из ситуаций, «чреватых для него потерей независимости». В совершенстве владел «искусством дипломатического лавирования», которое и помогало ему «на протяжении многих лет ускользать от прямого подчинения Турции».
Авторитетом среди кочевых племен шейх Мубарак пользовался высоким. Бедуины признавали наличие у него «чутья опасности» и таланта организатора набегов (газу), приносящих добычу. И охотно участвовали в проводимых им военных походах.
Русским людям, встречавшимся с шейхом Мубараком, правитель Кувейта был глубоко симпатичен. Свидетельством тому — их отзывы о нем. Российские дипломаты восхищались его «политическим чутьем», а офицеры Военно-морского флота — мужеством и «военной смекалкой», или, как они еще говорили, «военной сметкой генерала-шейха». Российские боевые корабли, посещавшие Кувейт, салютовали шейху Мубараку Аль Сабаху как независимому правителю.
Той же монетой платил России и шейх Мубарак. Русские дипломаты, купцы и экипажи российских судов, прибывавшие в Кувейт, находили в «уделе Сабахов» радушный прием. Командиров боевых кораблей и консулов Российской империи доставляли до резиденции шейха на породистых, «нарядно убранных» лошадях, в сопровождении почетного караула верблюжьей кавалерии, что на языке протокола аравийской пустыни означало проявление к гостям высшей степени уважения и внимания. Русские купцы подарили шейху Мубараку великолепную меховую шубу. В зимнее время, довольно прохладное, заметим, в Кувейте, шейх, облачившись в нее, принимал у себя, на открытой веранде дворца у моря, представителей турецких властей в Месопотамии. Говорил им, указывая на шубу, что он «дружен
с Россией», с могучей «Белой страной, самой большой на лице земли».Документы АВПРИ сообщают, что шейх Мубарак «взирал на Государя Российского», как на друга-союзника в деле отстаивания независимости Кувейта, и даже помышлял одно время встать под русское покровительство (28).
Англичане знали о контактах русских с шейхом Мубараком, но вот о конкретном их содержании, судя по всему, правитель Кувейта извещал британцев избирательно, и в нужном для себя свете. Разыгрывая «русскую карту», шейх Мубарак довольно удачно, по выражению российских дипломатов, «лавировал между турецкой Сциллой и английской Харибдой». План его, судя по всему, состоял в том, чтобы заигрыванием с турками сдерживать усиливавшийся аппетит бриттов в отношении Кувейта, а политико-дипломатическими реверансами в сторону Лондона и Санкт-Петербурга оказывать соответствующее воздействие на Константинополь. Искусство выстраивания тонких политических комбинаций, которым шейх Мубарак владел блестяще, помогало ему выдерживать пресс притязаний со стороны Турции и Англии, и даже в какой-то мере Германии, и сохранять свободу и независимость.
Шейх Мубарак, к слову, — это седьмой правитель из династии Аль Сабах. Интересный факт: цифра семь у арабов Аравии считается счастливой; даже имя ребенку аравийцы дают на седьмой день после рождения.
Среди соображений и предложений наших дипломатов времен российской «политики дела» в зоне Персидского залива, касавшихся вопросов противостояния гегемонистским устремлениям Англии и оказания помощи арабам Аравии в их борьбе за национальную независимость, обращает на себя внимание «План Машкова». Автором этого плана, представленного в августе 1896 г. на рассмотрение российскому послу в Константинополе Александру Ивановичу Нелидову, был статский советник Виктор Федорович Машков (18581932), генеральный консул в Багдаде. Из биографии его известно, что, состоя поручиком русской армии, он инициировал установление официальных отношений России с Абиссинией (Эфиопией). Затем, будучи зачисленным в штат МИД и командированным в Багдад (конец 1894 г.), достойно отстаивал интересы Отечества в Месопотамии. В. Машков предлагал — с помощью России и под руководством влиятельного среди арабов Аравии лица — объединить арабские племена. Считал, что, такой племенной союз, вооруженный и сплоченный, представлял бы собой «внушительную силу», с которой Англии, определенно, пришлось бы считаться.
Для осуществления этого плана, писал В. Машков, требовалась «сильная личность», человек, который мог бы «собрать племена под свое знамя», «подогреть их ненависть к англичанам и, взяв на себя инициативу, направить их удары». Таким человеком, по мнению В. Машкова, мог бы стать бывший офицер «инородческого эскадрона Его Величества конвоя, бывший ординарец Его Величества» Магомет-паша Дагестани, племянник легендарного Шамиля. «Перейдя в турецкую службу», он дослужился до чина бригадного генерала. Состоял «дворцовым комендантом и командиром расформированного впоследствии черкесского конвоя султана». Турецкие царедворцы, докладывал В. Машков, «завидовавшие близости Дагестани к султану и тем доверием, которым он пользовался у него», сумели — «с помощью интриг и наветов» — удалить его из дворца, а потом и вовсе отправить в «почетную ссылку», в Багдад. Служа там, он в течение 14 лет оставался все в том же чине генерал-майора. И это, «несмотря на неоднократные представления к повышению» за те услуги, что он оказал турецкому правительству в деле «умиротворения арабов». Всем этим представлениям попросту не давали хода.
«Отличаясь, равно присущим черкесам и арабам, гостеприимством, щедростью, твердостью слова, удалью и храбростью, — отмечал В. Машков, — Дагестани снискал себе необычайную популярность в крае. Не к турецким властям, а к нему лично часто обращались курды и арабы из отдаленных мест за разрешением споров». Довольно было одних только слухов, что Магомет-паша назначается начальником экспедиции, чтобы волнение, где-либо вспыхнувшее, тут же улеглось. Его уважали и боялись. Магомет-паша, утверждал В. Машков, обладал, «подобно своему знаменитому родственнику, нашему искусному противнику Шамилю, большими природными военными дарованиями» (29).
«План Машкова» примечателен тем, что задолго до прославленного Лоуренса Аравийского действия, аналогичные, по сути, предпринятым с его подачи и при его прямом участии англичанами, предлагал осуществить, прибегнув к помощи Дагистани, русский консул Владимир Федорович Машков.
Надо сказать, что Александр Иванович Нелидов поддержал «План Машкова». Он и сам, что интересно, разработал и представил на рассмотрение русского правительства смелый и довольно болезненный для Османской империи (в случае его успеха) план — «Проект захвата Босфора силами русской армии и флота». Операция должна была быть проведена Черноморской эскадрой, и начаться по получении командующим эскадрой шифр телеграммы от А. Нелидова. Проект этот Николай II одобрил, на совещании с членами кабинета министров (05.12.1896). Однако через какое-то время от реализации его отказался.