Королевы и монстры. Яд

Мы с Дэвидом спасли его, когда ему было всего несколько месяцев. Сейчас Моджо семь лет, но как будто семнадцать. Никогда не видела, чтобы собаки так много спали. По-моему, он наполовину ленивец.

– Ты же понимаешь, что за ними каждый день надо убирать? И гулять? И мыть. Это почти как дети.

– Вот именно. Будет хорошая тренировка, прежде чем я заведу детей.

– С каких пор ты захотела детей? У тебя даже растения не выживают.

– С тех пор как увидела одну горячую гору мышц в «Спрутс» этим утром – высокую, темненькую, симпатичную… Мои биологические часы начали трезвонить, как Биг-Бен. И потом, щетина – моя слабость, ты знаешь. А его была просто эпичной.

Слоан вздыхает, а я улыбаюсь, представив, как она пожирает глазами парня в продуктовом. Обычно все происходит наоборот. На ее занятия по йоге ходит достаточно исполненных надежд мужчин.

– Эпичная щетина. Я бы на это посмотрела.

– Щетина на стероидах. В нем есть такой пиратский вайб… Мне кажется, подходящее слово. В общем, он прямо излучает какую-то бунтарскую опасность. Суперсекс. Р-р-р.

– Суперсекс, говоришь? Не похоже ни на кого из местных. Наверное, турист.

Слоан ахает.

– Надо было спросить, не хочет ли он посмотреть достопримечательности.

– Достопримечательности? Твои сиськи теперь входят в их список?

– Не ерничай. Это называется актив. Благодаря моим девочкам я выпила кучу бесплатного алкоголя, знаешь ли. – Тут она задумывается. – Кстати говоря, посидим вечером в «Даунриггерс»?

– Не могу, извини. Уже есть планы.

– Ага, знаю я эти планы. Время для обновления! Надо создать новую традицию.

– Напиваться не дома, а в баре?

– Именно.

– Я пас. Перспектива блевать на людях меня не очень привлекает.

Она фыркает.

– Мне точно известно, что ты никогда в жизни не блевала. У тебя нулевой рвотный рефлекс.

– Очень странный факт обо мне.

– У нас секретов нет, детка. Мы стали лучшими подружками, когда у нас лобковые волосы еще не выросли.

– Как трогательно, – сухо отзываюсь я. – Так и вижу открытку из «Холлмарка».

Слоан не обращает на меня никакого внимания.

– К тому же я плачу. Это должно привлечь твоего внутреннего Скруджа.

– Хочешь сказать, я жмот?

– Наглядный пример «А»: ты передарила мне двадцатидолларовый купон из сетевого стейкхауса на Рождество.

– Это была шутка!

Она неуверенно мычит в ответ.

– Тебе следовало передарить его кому-то другому, я же говорила! В этом и прикол. Это смешно!

– Да, если твоя лобная доля была повреждена в результате ужасной автомобильной катастрофы. Тогда смешно. Для остальных людей, с функционирующим мозгом, – нет.

Я издаю глубокий драматический вздох.

– Ладно, в этом году я подарю тебе кашемировый свитер. Довольна?

– Заеду за тобой через пятнадцать минут.

– Нет. Я никуда не пойду.

Но она твердо отвечает:

– Я не позволю тебе сидеть дома, отмечая очередную годовщину свадебного ужина, которого у тебя никогда не было, и накачиваясь шампанским, которое ты должна была пить на свадебном приеме.

Остальное она оставляет невысказанным, но оно повисает в воздухе между нами.

Сегодня прошло ровно пять лет с исчезновения Дэвида. В штате Калифорния, если человек считается пропавшим более пяти лет, его официально объявляют умершим. Даже если он где-то еще и существует, то во всех иных возможных отношениях уже давно лежит в могиле.

Пять лет – отметка, внушавшая мне страх.

Я отворачиваюсь от милого солнечного пейзажа в окне и на секунду задумываюсь о Крисе. Вспоминаю горечь в его голосе, когда он говорил, что я живу прошлым… и что все об этом знают. Включая меня.

– Ладно, – мягко говорю я. – Забери меня в пять.

Слоан радостно вскрикивает.

Я вешаю трубку, прежде чем успеваю передумать, и иду надевать юбку – если решила публично напиться, нужно хотя бы хорошо при этом выглядеть.

«Даунриггерс» – обычный местечковый бар, из панорамных окон которого открываются живописные виды: горы Сьерра-Невада с одной стороны и озеро Тахо с другой.

Закат сегодня будет красивый. Солнце уже отливает оранжевым, низко нависая над горизонтом. Мы со Слоан занимаем место у окна, что позволяет нам любоваться и озером, и баром, где сегодня полно людей. Большинство из них я знаю – в конце концов, я прожила тут всю жизнь.

Как только мы садимся, Слоан перегибается через стол и шипит:

– Посмотри! Это он!

Я непонимающе оглядываюсь.

– Кто он?

– Пират! Он сидит с краю стойки!

– Который с эпичной щетиной? – Я верчу головой и выгибаю шею, чтобы рассмотреть лица в толпе. – Да где?..

Это все, что я успеваю сказать, прежде чем вижу его. Он занимает внушительное пространство бара, выглядит как великан на маленьком барном стульчике и сразу производит впечатление.

Широкие плечи. Растрепанные темные волосы. Волевой подбородок, который не встречался с бритвой несколько недель. Черная кожаная куртка, темные джинсы и берцы, которые одновременно выглядят и дорогими, и потертыми, как будто их не очень аккуратно носят. Средний и большой пальцы правой руки украшают массивные серебряные кольца: одно – какая-то печатка, второе – череп. Глаз «пирата» не видно из-за солнцезащитных очков.

Довольно странно носить их в помещении. Как будто ты что-то скрываешь.

– Не понимаю ни образ пирата, ни рок-звезды. Или главаря байкерской банды. Он как будто только что со съемок «Сынов анархии». Десять баксов на то, что он gehhilfen.

– Ну и что? – шепчет Слоан, пялясь на него. – Будь он хоть Джеком Потрошителем, я бы дала ему кончить на мои сиськи.

– Шлюшка, – констатирую я с любовью.

– Мне просто нравятся альфа-самцы с энергетикой огромного хера, – отмахивается она. – Не надо осуждать.

– Ну, тогда вперед! Я закажу нам выпить и буду следить из тыла, не достанет ли он нож.

Я машу официанту. Тот с короткой улыбкой мне кивает, давая понять, что подойдет, как только сможет.

Слоан в это время хихикает мне в ответ:

– Нет, я не настолько отчаялась. Нельзя бегать за мужчинами, какими бы сексуальными те ни были. Это недостойно.

– Если ты не кокер-спаниель, недостойно так часто дышать и пускать слюни! Иди оседлай этого жеребца, подруга. Я пока в уборную.