Короли анархии

Нэш внезапно отстранился, как будто только что вспомнил, что я здесь. Что он был учителем, а она — его ученицей, и это был самый большой секрет, который нам всем придется хранить после сегодняшнего вечера.

Я хотел разозлиться из-за этого. Я хотел зарычать, заявить о своих правах и сказать ему, чтобы он отвалил от моей девушки.

Но она не была моей девушкой, не так ли? Она поклялась всем нам, и то, что я отдавал себя ей одной, не означало, что она будет делать то же самое. Я уже знал о том, что у нее было с Блейком, и я видел, что происходило между ней и Сэйнтом. И если я действительно хотел поверить в историю о том, кем мы все были и за кого себя выдавали, то, возможно, мне придется смириться с тем, что так оно и было. Так, как это всегда должно было быть.

— Значит, вот оно и что? — спросил я, чтобы подтвердить это, пригвоздив Нэша взглядом, словно провоцируя его на то, чтобы это значило меньше, чем должно было значить, если он ожидал, что я поделюсь с ним своей девушкой.

Монро тяжело сглотнул, его взгляд скользнул с меня на Татум, когда он крепко сжал ее руку, явно ожидая, что я сойду с ума от этой правды. Но теперь я мог видеть это, горящее так ярко, что я, должно быть, был слеп, не замечая этого раньше. Он был так же пленен нашей королевой, как и все мы.

— Да, — сказал Монро, вызывающе вздернув подбородок и повернувшись ко мне лицом. — Вот как это бывает.

— Что ты собираешься делать? — спросила Татум, и я выдохнул, доставая из кармана сотовый телефон.

— Кое-что, чего я бы хотел не делать, — ответил я, собираясь сделать звонок, который, как я поклялся, никогда не сделаю. Но все клятвы и заявления ни хрена не значили, если они подвергали риску мою девочку и, если они могли равняться смерти моего брата.

— Ты никому не можешь рассказать о нас, — прорычал Монро, хватая меня за запястье железной хваткой, как будто собирался вырвать у меня мобильный телефон.

— Я и не собираюсь, — сказал я, вырывая свою руку из его захвата. — Я сохраню твой маленький секрет, можешь мне в этом поверить. Что мне нужно сделать сейчас, так это разобраться с этим дерьмом. У нас на руках резня и умирающий человек, и я предполагаю, что у тебя нет никакого способа помочь нам справиться с этим. Так что ты можешь отвезти нас обратно к остальным, пока я буду звонить.

Я отошел подальше от него и его подозрительных взглядов и забрался на заднее сиденье его Мустанга, уставившись на свой телефон, как на бомбу замедленного действия, которая вот-вот взорвется у меня перед носом.

Монро убрал мотоцикл, на котором я приехал сюда, с дороги и затолкал его в деревья, пока я колебался, держа большой палец над кнопкой вызова. Почему сделав эту простую вещь я почувствовал, что подписываю себе смертный приговор?

Татум обошла машину и забралась на пассажирское сиденье, обернувшись, чтобы посмотреть на меня через плечо со страхом в глазах.

— Что ты делаешь? — спросила она, когда мой взгляд скользнул по крови на ее коже.

— Исправляю это, — сказал я грубым голосом, умолчав обо всей правде. Продаю душу дьяволу ради тебя, детка.

Ее губы приоткрылись, но я нажал кнопку набора номера, прежде чем она успела спросить что-нибудь еще, и Монро запрыгнул в машину, завел двигатель и развернул нас обратно к хижине.

Телефон прозвенел всего дважды, прежде чем его соединили, и из динамика донесся веселый смех моего дяди, отчего по моим конечностям заплясали мурашки ярости.

— Я знал, что ты не сможешь продолжать убегать от своей семьи, мальчик Киан, — сказал Найл, как веселый дурачок, несмотря на то что он был самым опасным человеком, которого я знал.

— Я никогда ни от чего не убегал в своей чертовой жизни, — прорычал я, и Монро на мгновение встретился со мной взглядом в зеркале заднего вида, как будто он только что понял, кому именно я звонил. Я рассказал ему достаточно о своей семье во время наших тренировок, чтобы он понял, как мало я хотел вести с ними этот разговор. Но я сделаю это ради Сэйнта. Ради нее. Семья из пяти человек, которую я нашел для себя, стоила любых жертв, на которые мне пришлось пойти. Определенно, стоила гораздо большего, чем люди, которые привели меня в этот гребаный мир.

— Па будет так рад узнать, что ты вернулся в семью, — ответил Найл, игнорируя мои слова, когда я почувствовал, как поводок туго обвился вокруг моего горла, как будто я всегда знал, что однажды это произойдет снова, независимо от того, как сильно я хотел оставить его позади.

— Что ж, цена моего возвращения — врач и уборка, — сказал я, проглатывая свою ненависть к своей семье со всем презрением, на какое был способен, хотя и знал, что теряю единственный шанс, который у меня когда-либо был, сбежать от них.

Найл был единственным среди них, к кому я испытывал хоть каплю уважения, и это было главным образом потому, что я знал, что он убивал только тех, кто, по его мнению, действительно этого заслуживал. Несмотря на эту предпосылку к его склонности к насилию, он был самым кровожадным и, возможно, самым ненормальным членом моей генетически связанной семьи. На его руках определенно было больше всего крови, и он определенно был бы тем, кого послали бы за мной, если бы я когда-нибудь зашел слишком далеко от своего дедушки и перестал быть полезным. Тем не менее, было что-то в этом психованном ублюдке, что по-своему мне нравилось. И если бы мне пришлось обратиться к кому-либо из них за этой услугой, то он всегда был бы моим любимым дядей.

Татум все еще смотрела на меня, когда мы мчались обратно по дороге, но я не смотрел на нее. Я не хотел, чтобы она видела, как я продаю себя, даже если это был единственный выбор, который у нас сейчас был.

— Сколько тел? — спросил Найл, с каждой секундой его голос звучал все веселее, поскольку он понял, что я покупаю свой путь обратно смертью.

— Я сбился со счета, — честно признался я, и он засмеялся громче, возбужденно захлопав в ладоши.

— Я знал, что в твоих жилах течет горячая кровь О'Брайенов, парень, — проворковал он. — Просто пришли мне свое местоположение, и я с этим разберусь.

— Врачу нужно поторопиться, — потребовал я.

— Не волнуйся, парень. Я сообщу местонахождение лучшего поблизости, когда узнаю, где ты, и удостоверюсь, что он готов и ждет, когда ты приедешь. С чем мы имеем дело?

— Его сбила машина, и он был застрелен, — выдавил я, изо всех сил пытаясь сдержать свои эмоции, хотя тот факт, что я просил врача для Сэйнта, в любом случае сказало бы моей семье о том, как много он для меня значил. Но сейчас это не имело значения. Мне просто нужно было сосредоточиться на том, чтобы убедиться, что он останется жив. Все, что последует, просто ляжет на мои плечи, когда это произойдет, и тогда я понесу всю тяжесть этого. Не было такой цены, которую я не заплатил бы за жизнь моего брата.