Короли и Звездочеты
Шрифт:
– Сережа? Барабанов, ты куда?
– спохватился Сашка.
Он догнал осиротевшего лаборанта из генетической, Серегу Барабанова - тот, покачиваясь, ухватился за колючее заграждение.
– Серег, ты как?
– заботливо спросил Сашка, хотя растрепанный, унылый внешний вид набравшегося лаборанта не требовал объяснений.
– Эта лысая сука меня послала, - хрипло, запинаясь, объяснил Серега.
– Понимаешь?
– лаборант отцепился от забора и, покачиваясь, схватился за Сашкино плечо.
– Я пришел попрощаться с Витькой, а он меня послал… Сказал, что ему некогда, и что я могу делать, что хочу, хоть стреляться, коли есть охота… И кто он после этого? […], - громко, на все окрестности, высказался Серега. Помолчал,
Сашка неловко подхватил качающегося лаборанта, подставил Барабанову плечо и попытался развернуть его в сторону общежития. Что-то тяжелое ударило в бедро - Глюнов, скосив глаза, увидел в кармане Серегиного помятого и заляпанного халата очертания пистолета. Этого еще не хватало…
– Сереж, ты у кого оружие взял?
– мягко и вежливо поинтересовался аспирант.
– Давай, вернем, пока не хватились.
– А вот и хрен тебе, - с пьяной злобой окрысился Серега.
– Перебьешься. Да пошел ты… - лаборант с силой толкнул непрошенного помощника, с трудом удержался на ногах, и, когда Сашка нерешительно остановился в двух шагах, погрозил ему пальцем: - Что, опять выслуживаешься? Атропину задницу лижешь, теперь вот с Боулингом скорешился… Думаешь, это тебя спасет? Нас ничто не спасет, Сашка, - Серега всхлипнул и принялся размазывать слезы по грязным опухшим щекам.
– Мы все тут умрем… Но сначала…- Путаясь в одежде, он достал пистолет и попытался снять его с предохранителя.
– Серега, ты чего?
– откровенно перепугался Сашка.
– Я - «чего»? Да я жить, вашу мать, хочу!
– заорал Серега.
– И Витька хотел! А вместо этого…
Он покачивается и кривится, будто текущие по щекам слезы режут глаза острыми ножами. Пальцы, сжимающие оружие, побелели от напряжения и сведены судорогой. Он кричит, не понимая собственных слов - кричит, потому что сердце готово разорваться от страха…
– Да что ты в этом понимаешь, очкарик! Что ты знаешь о жизни?! Ты…
– Серег, да успокойся же!…
– Я сейчас, не сходя с этого места, - усиливая солидность своих пьяных речей размахиванием пистолета, продолжил Серега, - могу рассказать тебе всё, что случится с тобой в ближайшие пятьдесят лет. Получишь ты свои корочки - сначала кандидатские, потом докторские, будешь с Атропином на пару клеить косточки динозавриков, а с Журчаковым - плодить монстров в подвалах, лыбиться от счастья на конференциях и распивать курезадовские коньяки…
– Сереж, прекрати, а?
– Сволочи, подобные тебе, - лаборант вдруг посмотрел Сашке в глаза, и по глюновской спине пробежали мурашки - таким злым и отчаянным был этот взгляд.
Отчаянным? Или отчаявшимся?
– Сволочи, подобные тебе, всегда падают на четыре лапы, как кошки. Не получилось так - получится иначе. Воображение, вашу мать, имеете. Боулинг так и сказал…
– Что тебе сказал Евгений Аристархович?
– Ты зря с ним связался, Сашка, - вместо ответа покачал головой Серега.
– Ох, зря… Витька ему верил, слушал, а я - никогда. Я ж нормальный, а потому никакого интереса для психиатрии не представляю… Даже сегодня, когда я пришел с Витькой прощаться, он меня послал… Понимаешь - Витьку ведь на подвиги тянуло, - Серега сделал два неверных шага и схватил Сашку за пуговицу.
– Понимаешь или нет? Он все шутил, что не хочет оставаться обыкновенным объектовским лаборантом - а потом, после того, как здесь что-нибудь замкнется или траванет на всю округу, бродить в виде зомби с переломанной ногой и волочить за собой перепачканный собственной кровью топор… эх, Сашка, что ты в этом понимаешь…
Барабанов оттолкнул Глюнова так же неожиданно, как и прежний раз. Горестно и обреченно повторил «ээх», тряхнул головой…
Сашка понял, что сейчас произойдет, за секунду до того, как Серега щелкнул предохранителем. Тот еще подносил пистолет
к голове, а Глюнов неожиданно для себя самого выдохнул чужим, неестественным, каким-то мертвым голосом.– Стоять!
Серега замер. Замер смешно и нелепо - слегка наклонившись вперед, щурясь от соленой влаги в глазах, опухших после запоя; правая рука замерла на полпути к виску, левая еще не успела безвольно упасть вниз… слюна скопилась в углу рта и сейчас перельется через губу…
Кажется, он даже не дышал.
«Саша, ты псих».
«Ага. Приятно оказаться в теплой душевной компании…»
«Сказать кому - ведь не поверят…»
Три разных мысли пробежали, оставив после себя странное ощущение - растерянность пополам с грезами о величии; Сашка нервно оглянулся по сторонам - ага, вон Ноздрянин идет от общаги в их сторону. На всякий случай высвободив из послушных Серегиных пальцев оружие и спрятав его в собственный карман, он попытался как-то привести коллегу в чувство. Попробовал щелкнуть по лбу - не помогло, легонько ударил в плечо - тот пошатнулся, но дышать так и не начал… «Отомри, пожалуйста,» - в отчаянии прошептал Сашка, когда Ноздрянин подошел совсем близко.
– Пингвин, что вы с Барабашкой тут делаете?
– грозно нахмурился Ноздрянин.
– Не слышали, что ли, - Серов и Монфиев запретили шататься на неохраняемых территориях в одиночку. И даже вдвоем, без охраны. Мало ли… Даже Волчановский, хоть Серова гадом считает, спорить не стал.
Серега, наконец, «отмер», пошатнулся и едва не рухнул на землю.
– Да твою ж досаду, разве можно набираться так… да еще без нас?
– обиделся охранник. Перехватил Серегу за шиворот, ласково врезал по щекам, убедился, что лаборант, мягко говоря, не в трезвом уме и без памяти.
– Вот что с вами, головастиками, дармовой спиртяга делает! Нет, чтобы поделиться с рабочим классом…
– Александр Данилович…
– Чего тебе?
– А что известно… ну… о том, кто Константина Сергеевича и Федота… ну, убил?
– запинаясь, выговорил Саша. Ему казалось, что его неуклюжие попытки интриговать сияют покрасневшими от волнения ушами, как какая-нибудь сверхновая звезда.
– Ничего не известно, - буркнул Ноздрянин. Развернул Серегу, как большую набитую тряпками куклу и поволок его к общежитию. Пройдя несколько шагов проворчал, вроде как невзначай: - Я, собственно, удивлен, что Сергеич так долго в живых продержался. Сволочь он был, прости господи… А Федьку вполне он и сам мог укокошить - он же его на дух не переносил.
– А почему?
– Почему, почему… Ты еще спроси, почему небо синее, да почему кошки от валерьянки шизеют! Потому, что они такой породы! Федька… обыкновенный ведь Федот человек… был, а Волков - он ведь волчара и по жизни, и по имени… Злой он. Он всех, кого мог, ненавидел, - Ноздрянин многозначительно помолчал. Потом резко встряхнул Серегу и изменил тему: - Начитался ты, пингвин глазастый, детективов, вот заговоры да сложности тебе и мерещатся. Слышь, а может, Волкова твой Котяра Черно-Белый ухайдокал?
– невесело засмеялся Ноздрянин.
– А что, вполне подходит на роль подозреваемого! Он ведь самая заинтересованная в смерти Волкова морда! Сергеич хотел из него чучело набить, а глянь - сегодня вышагивает твой Флафя, хвост трубой, лапы веером…
– Скажете тоже…
– Твой Кот, - вдруг проснулся Серега. Обвел мутными глазами своих спасителей, - такая сволочь… знаешь, что он мне сказал?
– Кто?
– не понял Ноздрянин.
– Он сказал мне, что я ммф… мяу-мышь… мяконькая… - смахнув с лица светлые слипшиеся от пота пряди, пробормотал лаборант.
Сашка в растерянности замер, не зная, что делать дальше. Как прикажете соблюдать конспирацию, когда эта пушистая хитрая сволочь такая разговорчивая?