Короли локдауна

Я больше не чувствовала холода. Мне стало слишком жарко от осознания того, что я неделями дружила с Глубокой глоткой и Спринцовкой, жалела их, защищала.

— А что насчет остальных? — Прошептала я, боясь того, что он собирался сказать, но и нуждаясь знать.

Оказалось, что Свинья притащил пару поросят на территорию кампуса, чтобы напугать какую-то девушку, которая отвергла его ухаживания и планировал оставить их изуродованные туши за ее дверью. К тому времени, как он добрался до женского общежития, одна из черлидерш предупредила Ночных Стражей, заметив, как Свинья пробирается в их жилье. Киан избил его до полусмерти, и поросят отвезли в приют на гребаной машине Сэйнта, ни больше ни меньше.

Пират запугивал студентку-стипендиатку, заставляя ее отдавать ему свою работу, заставляя ее пытаться переделать эссе перед каждым из установленных сроков. В конце концов она потеряла место в школе из-за того, что не смогла вовремя сдать свою собственную работу. И все это время Пират получал хорошие оценки, за те работы, что брал у нее, и, по сути, разрушая ее жизнь из-за своей гребаной лени.

Халявщица, очевидно, поступила в эту школу на стипендию, хотя ее родители были богатыми врачами. В заявлении она указала имя своей тети в качестве опекуна, сославшись на то, что не может позволить себе платить за обучение, и нарушила систему, лишив места в этой школе кого-то еще, кто действительно нуждался в помощи, чтобы оплатить это. Будучи членом школьного совета, мама Сэйнта узнала правду, но сказала сыну, что теперь, когда она здесь, они мало что могут с этим поделать. Он, очевидно, был не согласен. Халявщица, очевидно, подходила к концу своего срока в качестве Невыразимой, хотя. За более мелкие преступления Ночные Стражи позволяли им заплатить положенные взносы, а затем приветствовали их возвращение в общество.

— Почему ты не сказал мне об этом раньше? — Я огрызнулась, сжимая в кулаке рубашку Киана, когда во мне закипел гнев. — Почему ты мне не сказал!

По моим щекам потекло еще больше слез, и Киан поднял руку, чтобы вытереть их, но я отмахнулась, вылезая из гамака и выходя прямо под дождь.

Это пробрало меня до костей, но даже близко не охладило пылающую во мне ярость. Я вцепилась в перила в конце балкона и закричала озеру, выпуская свою ненависть и боль в шторм. Люди, за которых я боролась, сидели рядом каждый день, подбадривала и заботилась о них… Они были не теми иными, как монстрами. Невыразимыми монстрами.

Мой разум сосредоточился на Наживке, и я обернулась, когда поняла, что Киан никогда не упоминал о нем, обнаружив его прямо за моей спиной с поникшими плечами.

— А как насчет Наживки? — Спросила я, моя нижняя губа задрожала. — Что он сделал?

В его глазах промелькнули тени.

— Это означает «Тюремную наживку», — прорычал он. — В прошлом году он заставил четырнадцатилетнюю девочку заняться с ним сексом. Он ухаживал за ней, заставил прислать ему фотографии своего тела, а затем сказал, что подумывает о том, чтобы отдать их учителю, потому что у него будут неприятности, если их найдут. Он манипулировал ею, заставляя думать, что все будет хорошо, пока она дает ему то, что ему нужно, и сказал, что избавится от фотографий для нее, если она просто сделает, как он просит. После того, как она позволила ему лишить себя девственности, она поняла, что он не собирается прекращать домогаться ее. В конце концов, она обратилась к нам за помощью, я просто хотел, чтобы она пришла, черт возьми, раньше. Но она уже попросила перевестись со школы. Она сказала, что слишком боялась идти в полицию и выдвигать обвинения, но знала, что мы позаботимся об этом. Эти фотографии теперь уничтожены, и Наживка будет наказан навсегда за то, что он сделал. Мы дали клятву Ночных Стражей защищать всех в этой школе, это не было ложью, Татум, — яростно сказал он, его голос был достаточно громким, чтобы перекричать шум ветра. — Мы не запугиваем людей, которые этого не заслуживают. По крайней мере, до тех пор, пока… — Он вздохнул, проводя рукой по лицу, чтобы вытереть воду.

— Не появилась я, — закончила я за него, и он кивнул, опустив голову.

Мои слезы смешались с дождем, горячие и холодные, ледяные и обжигающие. Мое сердце сжалось в груди, когда я попыталась осознать все это. Что это значило. Как это все изменило. Изменило все.

— Я бы сказал, что сожалею, но этого на самом деле недостаточно, не так ли? — Прорычал он, его брови сошлись на переносице, на залитом дождем лице была написана боль.

— Нет, — выплюнула я, делая шаг к нему. — Этого недостаточно, Киан. Ничего из этого недостаточно. — Я отвесила ему пощечину, отчего его голова мотнулась вбок.

Он посмотрел на меня мертвыми глазами, опустив подбородок.

— Лучше?

Я покачала головой, снова отворачиваясь от него и уставившись на неспокойный мир, который ощущался точно так же, как мое сердце. Ничто не могло этого исправить. Ничто не могло. Даже моя месть не вернет того, что они сделали со мной. Как они обращались со мной так же плохо, как и с Невыразимыми. Может быть, хуже. Как будто я заслуживала всей их ненависти так же, как и они.

— Ты связал меня с ними. Это то, что ты чувствуешь ко мне, Киан? Я вызываю у тебя такое же отвращение, как и они? Ты думаешь, я такая же презренная, как они?

— Татум, — прохрипел он с мольбой в голосе, которой я никогда раньше от него не слышала. — Ты не такая, как они.

— Тогда зачем ты это сделал? — Я развернулась к нему лицом, готовая ударить, драться, царапаться, но мое дыхание сбилось, когда я обнаружила его стоящим на коленях. Просто мальчик под дождем, у которого обливается кровью сердце.

— Потому что я могу наказывать злодеев этого мира, детка, но я самый бессердечный злодей из всех. Сэйнт, Блейк и я были первыми Невыразимыми, мы все совершали поступки, которые заставили бы тебя бояться нас больше, чем самой смерти. И ты, может, и не виновата, моя милая, блядь, дикая девочка, но и невиновной тебя тоже нельзя назвать. По крайней мере, половина твоего сердца черна, и эта половина всегда будет звать нас. И не смей, блядь, отрицать это.

Я шагнула вперед, мои босые пальцы ног прижались к мокрому дереву, когда я встала перед ним. Я запустила пальцы в его мокрые волосы и сморгнула капли с ресниц.

— Я не знаю, — прошептала я, затем прошла мимо него, направляясь внутрь и понимая, что добилась того, что король преклонил передо мной колени, как я всегда надеялась. И это оказалось не совсем так приятно, как я себе представляла.

Я вспомнила свой список мести и мысленно вычеркнула из него Невыразимых. Я бы не стала искать мести от их имени, не теперь, когда я знала, кем они были на самом деле. Меня от этого затошнило.

Киан последовал за мной внутрь, и его руки сомкнулись вокруг меня сзади, пока я медлила в комнате, не зная, что делать. Это было похоже не на объятие, а на напоминание о том, кому я принадлежу.

— Кажется, я знаю кое-что, что поднимет тебе настроение.

— Кое-что что касается твоего члена? Потому что я действительно не в настроении, Киан, — вздохнула я, чувствуя, как головная боль подступает к глазам.

Он злобно усмехнулся, приблизив рот к моему уху, его горячее дыхание согревало мою плоть.

— Нет, если только ты сама этого не захочешь.

Я высвободилась из его объятий, повернулась к нему с прищуренными глазами, не найдя в них ничего, кроме озорства. Это обезоружило меня. И я почувствовала, что отдаюсь этому, желаю отдаться этому. После всего, что он мне рассказал, я не хотела злиться на него. По крайней мере, не сейчас.

— Тогда пошли, — сказала я, небрежно пожав плечами, и настала его очередь сузить глаза, глядя на меня.

— Вот так просто? — Спросил он, как будто я была смертоносной бомбой, которую ему нужно обезвредить.

— Так просто. — Я направилась прочь от него, хватая носки и засовывая их в карман, прежде чем надеть туфли. Затем я сбежала вниз и вышла через лодочный сарай. К тому времени, когда появился Киан, я сидела на его мотоцикле в шлеме, терпеливо ожидая отъезда. Он был прав, правда действительно все изменила. Это изменило весь чертов мир. И я не была готова признать, что это значит.

Я откинулась на спинку сиденья, когда Киан подошел и сел передо мной, заставив меня обхватить руками его живот, когда он включил передачу. Он развернул нас и поехал по тропинке, мое сердце бешено колотилось в груди, когда мной овладело радостное возбуждение. Дождь начал ослабевать, и проблеск серебристого света пробился из-за облаков, когда луна попыталась пробиться сквозь них. Мы заехали в библиотеку, чтобы забрать мои вещи, и я была рада обнаружить, что Невыразимые ушли и убрали мочу Киана. Теперь я даже не чувствовала себя виноватой из-за этого. Когда я снова увижу Глубокую глотку, я была почти уверена, что выбью из нее все дерьмо за то, что она прикасалась к моему мужчине.