Корона и Венец

Сказав это, он внимательно посмотрел на генерала. Тот молчал но кажется не удивился — или почти не удивился. Увидев в глазах Георгия повелительное наклонение, Гурко вновь начал говорить.

— И это мнение мне известно… Толк вели об сем не только нигилисты но и многие офицеры в Варшавской губернии. Например, бывший варшавский обер-полицмейстер Толстой был почти что из таких… Мотивы были самые разные — начиная от того что Польша — это инородный член в российском государственном теле и от него лишь беды да болезни. А у России полно собственных, внутренних неурядиц. И заканчивая что восстание все равно неизбежно. И еще в свете будущей войны — дабы заручится их дружбой — что есть глупость! — Гурко мимолетно посуровел.

Однако всякий разумный человек понимает что это невозможно и немыслимо… Я даже не буду говорить о «кресах всходних» — хотя хватило бы этого одного чтобы поставить преграду любому положительному исходу дела. — Кресы? — переспросил император. — Простите, Ваше Величество — так в Польше именуют земли когда то бывшие в границах старой Речи Посполитой. Еще говорят по иному — «забраный край»… Поляки считают своими Правобережную Украину, Киев, Курляндию, Ковенщину… Иногда вспоминают Смоленск и чуть ли не Тамбов. — И Тамбов?! Нонсенс какой-то! — пробормотал всерьез озадаченный царь. Георгий конечно читал в мемуарах о притязаниях лидеров «повстання» на те или иные области и видел в учебниках истории старые карты «Речи Посполитой» Но чтобы всерьез? — Я вам больше скажу… — продолжил Гурко. Я как вы наверное знаете Ваше Величество сам по происхождению не великоросс — мой род из литовской православной шляхты. Литвою к слову издревле именовались земли Белой Руси… — с некоторым достоинством уточнил он. Это ныне так все чаще именуют земли Ковенской губернии. И не стыдясь вспомню то что предки мои ходили под знаменами польских королей на Московское царство — как велел им долг верноподданных. И я — да простится мне моя категоричность — уверен что поляков не просто знаю но понимаю — как наверное не понять обычному русскому человеку. Так вот, государь — для них мы — великороссы, малороссы — белорусы — независимо от наличия герба или иных достоинств — всего-навсего есть и будем «народы хлопски». Простите — я переведу, Ваше Величество… — Не надо! — вскинулся Георгий переменившись в лице. Я понимаю… То есть они нас не считают за людей?! Гурко со вздохом склонил голову. — Да — можно сказать и так… — То есть русские для них это… как бы белые негры? — Ну не для всех положим, — решил было заступиться за поляков Гурко… — А я — не обращая внимания, продолжил император, — стало быть — негрский царёк? А их не смущает что те кого они считали варварами и рабскими народами их многажды побеждали и так сказать пребольно секли на конюшне?? — не удержал он злую насмешку. Это обстоятельство не побуждает их усомнится в вышеупомянутых предрассудках? — Отнюдь. Это как раз приводит их в особенную ярость… — в глазах Гурко была печаль старика знающего жизнь и честно старающегося передать это знание юному уму. Ибо по всем их убеждениям и их вере если угодно так быть не должно… И если факты этому всему противоречат — то тем хуже для фактов… Для них это какая то нелепая случайность — и стоит попробовать еще раз — как «азиатская деспотия москалей» неизбежно рухнет к ногам польского рыцаря! — как выражались на допросе в моем присутствии мятежники одна тысяча восемьсот шестьдесят третьего года… Именно поэтому в моей душе не было и нет сочувствия и милосердия к тем моим соплеменникам что стали на сторону пана Калиновского! — было видно что Гурко высказал нечто важное лежавшее на сердце. Георгий предпочел впрочем не заметить оговорки.

— Это лишь одно — но есть и внешне обстоятельства, — продолжил министр. — Не знаю осведомлены ли вы, Георгий Александрович — но во дни вашего славного предка Александра Освободителя секретным образом наше министерство иностранных дел по его царственной воле запросило прусский и венский дворы — как они воспримут дарование независимости русской части Польши? Понятия не имею — сносились ли государи германские по сему поводу но ответ от обоих столиц был быстр и недвусмысленен — на следующий день после того как эти земли оставят русские войска туда войдут немецкие корпуса… — Однако же, — оживился царь вспомнив к случаю кое-что, — и германский и австрийский гнет поляки терпят и даже почти не бунтуют! А я не слышал чтобы их политика в польском вопросе была мягче нашей — даже скорее напротив, по крайней мере в Пруссии? Нет ли смысла изучить и применить их опыт?

— Да — это истина! — покачал Гурко головой — он был явно удручен. Но опыт немецкий где-где а в этом нам не помощник! Тут дело совершенно особенное… Не знаю уж по какому капризу — возможно потому что седой древности средневековой — при первых Пястах — польская корона была вассалом императоров Священной Римской Империи Германской Нации. А может еще по какому извиву национального ума… Но немцев поляки почитают нацией господ. Они могут их не любить и даже ненавидеть; могут восхищаться битвой при Грюнвальде и с гордостью вспоминать как покорили Пруссию — как делали не раз на моей памяти. Но при всем том немца они согласны почитать за высшего а своего брата славянина с Востока — даже за равного — никогда… Я говорю это с печалью — ибо случись война — вопрос, на чьей стороне выступят четыре миллиона польских мужчин, станет весьма остро. Можно было бы рассчитывать на то что время де излечит — но Польша уже почти сто лет под скипетром русских царей — и ничего не поменялось… Извините ваше величество если сказанное было вам огорчительно… — вздохнув закончил министр. — Вы Иосиф Владимирович признаться меня и в самом деле не порадовали… — кивнул Георгий. В общем я и так думал по отношению к Польше пока что продолжать курс проводившийся при моем отце без изменений. Вы меня сейчас укрепили в мысли сей.

Теперь вот о чем…

Мой несчастный брат в бытность наследником-цесаревичем прошел курс наук включая военные — в объемах достаточных по мнению батюшки. Меня обучали не столь основательно.

Я думал об этом — и не только сегодня — и окончательно решил — это надо исправить. Помните я говорил что хотел бы видеть в вас еще и наставника в военных делах? Настал подходящий момент чтобы претворить это в жизнь!

То что молодой государь не мог прочесть то что творилось сейчас в его седой голове, военный министр почёл обстоятельством весьма счастливым. Ибо мысли Иосифа Владимировича приняли не совсем верноподданное течение. Невольно на ум генералу пришла восточная сказка слышанная им еще в Болгарии — про бродячего мошенника-ходжу что пообещал султану научить осла читать Коран за двадцать лет — мораль сей басни что мол за двадцать лет помрет или мошенник или осел или султан. Еще Гурко не к месту вспомнил сказанное генералом Казанским — наставником Николая Александровича — бывшего царя — в военных науках. — В стратегии оный молодой человек был форменным дубиной, — говаривал Казанский за лафтничком «старки».
– Ваше Величество! — со всей почтительностью начал он. Право же не знаю… В юнкерском училище стратегии учат в течение около двух лет. Потом поручик или корнет еще осваивает ее сам читая соответствующие книги. Потом два или три года он постигает ее в Николаевской или Петровской а может быть Михайловской академии… И то на выходе мы имеем вовсе не знатока стратегии а всего лишь штабного офицера. — Ну — покачал головой Георгий — положим время у нас с вами есть — опять же юнкер обучается еще много чему.

— Но и у Вас Ваше величество тоже много иных дел! Кроме того… — Гурко замялся. Как объяснить этому пылкому и энергичному юноше что в науке и военной тоже — что бы не вещал Минотавр-Драгомиров — все взаимосвязано? И высшие знания всенепременно базируются на низших и простых понятиях. Что сама стратегия плотно сцеплена с тактикой, военной историей, географией, статистикой и многими иными предметами — и вне этой системы знаний преподана быть не может? Но пока он облекал эти мудрые мысли в слова соответствующие рангу его визави. Георгий продолжил.

— Проблема в том что я должен понимать ваши возражения и аргументы и соответственно быть уверенным что мои слова могут быть вам понятны..

Я не прошу вас преподать мне курс Академии в полном объеме но прошу Вас вместе с Леером и Обручевым подготовить мне курс лекций по стратегии и географии для того чтобы я мог хотя бы вас понимать. Иначе может сложиться ситуация когда я не поняв своих военных ввяжу страну в ту войну которую мы выиграть не сможем. Потому что из за ошибок ваших может быть проиграно сражение или даже кампания. Но вот из за моих — вся война!

Мои ошибки тяжелее чем ваши потому что их величина и стоимость для страны многократно выше. И чем больше я буду знать о предмете разговора перед принятием мною решения тем лучше для державы нашей.

Георгий помолчал обдумывая некое пришедшее сейчас ему в голову обстоятельство… Этим свои озарениям он уже привык доверять — а сейчас мысль сложилась целиком из осколков прежних раздумий и мнений.

— Далее… К апрелю подготовьте доклад по военной политике России на ближайшие годы.

На докладе должен быть и генерал Обручев. Мне надо понимать кто, где и как может угрожать стране и соответственно знать как отразить угрозы империи могущие быть в текущий момент. Не знаю — оповещал ли вас Гирс но я третьего дня распорядился чтобы они ежемесячно выдавали вам обзоры международной политике касающейся военных вопросов — и в любой момент по вашем требованию. Непосредственно — не сносясь ни с Бунге ни со мной… Сформулируйте требования к отчетам чтобы с Мойки могли сообщать вам информацию по текущей ситуации в наибелее удобном для вас виде.

— Позволено ли мне будет спросить? — начал явно озадаченный Гурко. Безусловно доклад министерство подготовит. Но вот что до отчетов ведомства господина Гирса — я признаться не очень понимаю смысла данной меры.

Мы и без того получаем сообщения от наших военных агентов при посольствах — и этого до сих пор вполне хватало…

Георгий шумно вздохнул.

— Вам может и хватало — но вы уверены что этого хватает для нужд обороны России?

Вы Иосиф Владимирович например осведомлены о существования «Договора перестраховки»?

— Разумеется, Ваше Величество! — закивал Гурко ощущая нарастающую растерянность. Это договор с Германской империей по условиям которого, обе стороны должны сохранять нейтралитет при войне одной из них с любой третьей великой державой, кроме случаев нападения немцев на Францию или России на Австро-Венгрию. Весьма полезный трактат!

— Согласен с вами. Но да будет вам известно — срок его действия скоро заканчивается.

И будет ли он продлен — неизвестно.

Посол Шувалов мне лично и письменно докладывал что новый кайзер германский — Вильгельм разумен и не откажется от столь выгодного договора.