Корона и Венец

Разработаны и приняты довольно толковые инструкции а с лиц, привлеченных к обеспечению безопасности царствующего дома, взяты подписки о неразглашении.

Да толку в тех подписках если всякий вплоть до самого Георгия безошибочно отличает агентов в штатском от случайных прохожих? Даже как то один или два раза высказывал по этому поводу свое легкое неудовольствие.

В народе правда ходили легенды о тысяче тайных агентов «охранки» которые так и кишат. На самом деле агентов было меньше двух десятков! А вся его особая Охранительная команда состояла из двух сотен: начальника, двух помощников, ста восьмидесяти стражников и упомянутых секретных агентов. А ведь это полный штат — кто-то может заболеть, кто-то отпросится в отпуск… А Знамеровский жалуется что служба хоть и престижна, да тяжела — часто людей приходится досрочно увольнять в отставку из за благоприобретенных болезней — чахотки из за хронических простуд проводивших много времени на улицах в любую погоду людей, ревматизма и обычного последствия тяжелой ответственной службы — нервных болезней и расстройств. (Да и Кауфман иногда сам с тревогой находил у себя признаки нервического истощения).

И это при грошовом по сути жаловании — рядовой стражник получал зарплату в тридцать восемь с полтиной в месяц а старший агент — всего сотню — правда питался во дворце — пусть и за третьим столом. Сам Знамеровский получал пять тысяч в год. А всего… Всего из казны на содержание службы выделялось двести тысяч рублей в год…

По сути — между Государем и возможными убийцами — всего лишь чуть больше чем полторы сотни человек не считая лейб-конвоя… Из оружия — винтовка системы Бердана, револьверы, кастеты, да еще особые стальные наручи — на случай нападающего с кинжалами. А против них? Сколько людей от Варшавы до Петербурга втайне мечтает повторить поступок первомартовцев? Сколько студентов в за чаркой распевает старые рылеевские строчки про «третий нож — на царя?». Тем более что иные главари заговора еще живы и вполне здоровы — по лондонам и женевам?

Значит нужно по прежнему спать вполглаза.

Кауфман мучительно искал прорехи в доспехах незримо ограждавших монарха. Искал и отыскивал.

Вот например Эрмитаж открыт для посетителей…

А попасть оттуда в Зимний дворец довольно просто — достаточно пройти через галерею.

В галерее есть двери а у дверей стоят часовые — ну и что?

Вон в Охотничий домик проскользнула глупая бабенка — двенадцать солдат во главе с еще более глупым поручиком и пятеро лакеев не помешали…

И Кауфман не был уверен если к примеру перед постом не появится какой-нибудь генерал — точнее злодей ряженный под генерала, с такими же ряженным «адъютантами» караульный не оробеет перед эполетами и аксельбантами… А пуще — перед генеральским уверенным рыком — «Пр-ропусти дур-рак — не до тебя!». Надо бы побеседовать накоротке с командирами лейб-гвардии — чтобы те накрутили хвосты солдатам — дабы те несли службу построже от устава на отступая.

А вот только будет ли с того толк? Солдат то в гвардию подбирают не по уму а по «мастям» да по статям — как лошадей. В один полк — курносых, в другой — широкоплечих… Опять же — вчерашнему мужику-лапотнику каково то на дворцовой службе где важные сановники да знать кругом? Долго ли растеряться?

Смотритель Эрмитажа академик Арист Аристович Куник услышав про его опасения впрочем успокоил.

— Уж можете не волноваться — с нашей стороны можете быть спокойны за тыл — так у вас военных говорят? И пояснил:

— Поелику в музее нашем хранятся немалые ценности то в залах дежурят смышленые служители с хорошей психологической школой, чтобы вовремя обнаружить подозрительного.

— То есть как? — не понял Кауфман. Нюхом что ли чуют?

— Зачем же нюхом? По взгляду и повадке отличают — да даже и люди обычные — но с острым глазом могут отличать здоровую личность от психопата или жулика, — пояснил Арист Аристович.

Кауфман не стал откладывать в долгий ящик а приставил пятерых агентов к музейным служителям — набираться опыта.

Однако чувствовал что этого мало.

Ибо враги хоть затаились но живы.

А в памяти нет-нет да и всплывут слова «манифеста цареубийств» составленного Петром Зайчневским: «Мы изучили историю Запада, и это изучение не прошло для нас даром; мы будем последовательнее не только жалких революционеров 92 года, мы не испугаемся, если увидим, что для ниспровержения современного порядка приходится пролить втрое больше крови, чем пролито якобинцами…Выход из этого гнетущего страшного положения, один — революция, революция кровавая, неумолимая; революция, которая должна радикально изменить все — все без исключения, основы современного общества и погубить сторонников нынешнего порядка. Мы не страшимся ее, хотя и знаем, что прольются реки крови.».

Рек крови… Да что там — моря! Франции ее смута четверти населения стоила — если считать войны Корсиканца…

— Воистину ты Алексис с чертями дерешься… — сказал он сам себе. Может все же в отставку попроситься?

* * *

Георгий не так часто себе это позволял но все же старался по возможности навестить матушку. Так вышло что это удобнее всего делать за вечерним чаем — когда чиновники уже отправились по домам — и можно выкроить часок другой перед тем как поздним вечером еще поработать с бумагами — что не разобрал днем.

Вечерний чай в покоях Марии Федоровны всегда обставлялся с надлежащей торжественностью. Серебряный чайник с черненным гербом на боку. Фарфоровые чашки с видами Дрездена — подарок свекрови — тщательно расставлялись так, что картинка непременно смотрела на того, кто будет пить. Черный цейлонский байховый чай — который брат Миша — то есть наследник-цесаревич Михаил называет «байковый». Только цейлонский. Не китайский и не индийский и не приведи Боже — турецкий! Или того хуже — зеленый.

Сливки только финские — да не пригородных чухонских ферм а из самого Княжества.

Мармелад от поставщика двора и варенье из крымских имений. Конфекты и цукаты из оранжерейных фруктов. И вот они собирались в Малую Гостиную — высокую квадратную комнату на втором этаже, окнами на набережную.

А за чаем и сладостями вели разговоры… И о делах семейных и о царских.

Например о приближающемся бракосочетании — уже меньше чем полгода остается до того знаменательного дня. И чем ближе — тем яснее становилась одна важная коллизия.

Коллизия была и вроде незначительной — и существенной вместе с тем. Можно сказать один из краеугольных камней императорской власти по-прежнему находился не на месте. Все почти прежние государи короновались уже будучи давно женатыми. При этом они как высшая власть в Империи короновали тут же и своих жен.

Нынешний же случай особый — уже правящий монарх будет сочетаться браком.

Гоф-маршальская Часть, и все Министерство императорского двора пребывали в затруднении.

Дело в том что церемониал царской свадьбы и тем более — коронации царицы вообще среди вороха регламентов и предписаний предусмотрены не были.

Ни знатоки придворного политеса ни знатоки государственных законов ни историки — которых привлекли к обсуждению через господина Танеева… Даже и дипломаты которых опросили на тему бракосочетаний зарубежных венценосцев! Никто не мог помочь и дать точный однозначный рецепт — как разрешить сей вопрос. Да просто прежде не было в этом необходимости! И в самом деле — изо всей династии Романовых будучи правящими государями женились лишь двое — основоположник — Михаил Федорович и Петр Великий.

Что касается первого… Не говоря уже о том что с тех времен Московского царства сменились не просто столетия но эпохи — о женитьбе молодого государя сохранились лишь краткие и отрывочные летописные сообщения.

Насчет же Петра I — опять же — сие дело весьма давнее — времен париков и ассамблей. А главное — первый император всероссийский был воистину демиург и зиждитель основ державы. А Георгию предстояло вступить в брак и короновать супругу во времена худо ли хорошо ли но сложившихся обычаев и установлений.