Корона на троих

Глава 6

Была вторая половина дня, и толпа уже расходилась, когда Одо прибрел на рынок в Вонючие Ягоды. Просто удивительно, какими тяжелыми оказываются двухгодовалые мальчишки, когда несешь их пару миль вниз по склону.

Усталый пастух дошел до постоялого двора и медленно опустился на скамейку у ворот. Он двигался очень медленно, чтобы не разбудить детей, но как только его зад коснулся неструганых досок, Вулфрит проснулся и огляделся.

– О-о-о!
– пронзительно завопил он.
– Папа Одо, я хочу пирожное!

Старик вздохнул. В следующий момент проснулся Данвин и присоединил свой голос к требованиям пирожных, медовых казенаков и прочих сластей. Одо опустил мальчиков на землю, и они шустро помчались на рыночную площадь, путаясь под ногами немногочисленных селян.

Истощенный путешествием, пастух вытянулся и прикрыл глаза.

Может быть, думал он, если остаться сидеть тихо-тихо, если удача улыбнется ему, а боги сжалятся, близнецы не вернутся.

С этой мыслью он задремал, видя во сне свою ферму, овец и мебель, которая стояла там, где ее поставили, ночи непрерывного сна, еду, которая не разлетается по столу и по полу, - короче, свою прекрасную мирную жизнь, которая кончилась после появления Людмилы.

Его разбудил мощный бас, прогудевший, казалось, над самым ухом:

– Это твои?

Одо вытаращил воспаленные глаза и посмотрел наверх.

Никого. Он опустил голову и обнаружил источник беспокойства.

Рост говорившего едва ли достигал полутора метров. Забавная неровная борода, длинные черные волосы. А в каждой руке он держал извивающийся пучок ручек, ножек, пальцев и ушей.

Когда ноша в правой руке незнакомца на мгновение замерла и радостно крикнула "Папа Одо!", старый пастух распознал в нем Данвина. А когда то, что было в левой руке, стало возмущенно вопить, Одо безошибочно узнал голос Вулфрита.

– Это твои?
– повторил коротышка.

– Ну, - начал осторожно Одо.
– Что, если и да? Мне бы лучше сначала рассмотреть хоть одного из них.

Чужаку явно не понравился такой ответ. Но прежде чем он продолжил, Одо поинтересовался:

– Они уже разбили что-нибудь?

– Не мое, - буркнул чужак.

– Папа Одо!
– закричал Данвин.

Одо вздохнул:

– Давайте его сюда.

Коротышка перепасовал верещащего ребенка старику, и Одо с размаху приземлил его на скамейку. Жесткая посадка на миг вышибла из Данвина дух, и мальчишка целую минуту просидел тихо - наверное, первый раз за последние полгода. Не считая времени сна.

Незнакомец возмущенно пробасил:

– Вы должны объяснить им, что соваться в дела чародеев опасно.

Одо вздрогнул, потянулся вперед и стал испуганно озираться по сторонам.

На рыночной площади топтались Гуди Блэкед со своими пирогами, старый Панклер со своей идиотской резьбой, напоминающей полурастопленные свечи, и несколько других обитателей Вонючих Ягод. Самых старых Одо знал по имени, остальные были хотя бы смутно ему знакомы, но никто из них никогда не учился на чародея.

– Ну что ж, - сказал он озадаченно.
– Я думаю, этот хороший совет когда-нибудь пригодится.

– Не когда-нибудь, а прямо сейчас, - пророкотал коротышка. Недостаток роста явно не сказывался на силе его голоса.

Одо поморгал, лениво вытащил из уха забредшее туда насекомое и задумался над утверждением незнакомца.

– Ладно, - согласился он наконец.
– Ведь дети могут встретить волшебника, почему бы нет? Могут же их трахнуть гром и молния из тучи.

– Они уже встретили чародея, пастух!

– проревел чужак.

"Пожалуй, ты сам звучишь как гром", - подумал Одо и еще раз оглядел рыночную площадь и единственную улицу селения. На случай, если таинственный чародей спрятался где-то там.

– Я никого не вижу, - сказал он извиняющимся тоном.

Бородач явно обиделся, а затем объявил таким голосом, что задребезжали ставни на окнах гостиницы:

– Я и есть чародей, ты, простофиля из простофиль!

Одо немедленно внес поправку.

– Я не из Простофиль, - сказал он, гордо задирая нос.
– Я родился и вырос здесь, в Вонючих Ягодах, или по крайней мере в трех милях отсюда, в горах.
– Но пока он произносил все это, смысл слов чужака достиг его сознания. И у старика от удивления отпала челюсть.

Затем она вернулась на место и щелкнула, придавив слишком любопытную вошь.

– Ты не волшебник, - заявил Одо.

Вулфрит с Данвином перестали верещать и уставились на приемного отца.

– Я чародей, - сказал чужак, заметно смущаясь.

– А вот и нет, - настаивал Одо.

– Да что ты знаешь об этом?
– возмутился незнакомец.

– Самую малость, - выпалил Одо с силой.
– Но ты не чародей.

– Ах, нет?

– Нет.

– А если ты ошибаешься?

Одо потряс головой.

– Не-а. Не может быть. Если ты чародей, то как тебя зовут?

Бородач гордо расправил плечи и выпрямился во весь свой рост.

– Клути, - произнес он с достоинством.

– Вот видишь!
– воскликнул Одо, тыча вверх пальцем.
– У чародеев не бывает хороших осмысленных имен вроде Клути. У них глупые выпендрежные имена вроде Мандрагорус Надменный, или Пендориган Жульнический, или Манок Морально-вызывающий.
– Старик заулыбался, довольный, что привел самый убедительный аргумент.

Но Клути тут же парировал:

– Некоторым чародеям не нужны подобные вывески. Особенно после прихода горгорианцев, объявивших магию вне закона.

Одо поморщился. Он надеялся, что после его слов незнакомец рассмеется и скажет: "Да, конечно, ха-ха, это была шутка, я не волшебник". А он заговорил о горгорианцах. Подозрительно.

– Извини, но я не понимаю. Нельзя же бродить по свету, меняя имя как старую рубашку или исподнее. Твое имя - это твое имя, с ним тебя родили.

– Ты действительно ничего не понял, - сказал бородач.
– Клути - мое ненастоящее имя. Чародеи никогда не используют настоящих имен.

– Почему?
– удивленно заморгал Одо.

– Настоящее имя имеет свою силу.

– То есть у тебя два имени?!

Клути улыбнулся:

– Верно.

Старик шумно задышал, обдавая собеседника запахом прогорклого сыра. Улыбка коротышки сразу же затуманилась.

– Значит, - сказал пастух, доставая очередную вошь из бороды, - ты вынужден отзываться на оба имени?

Клути согласился:

– И это верно.

– Как же ты умудряешься их не путать?
– поинтересовался Одо.

Клути удивленно вытаращил глаза и поставил Вулфрита на землю. В ответ мальчик прыгнул обратно и ухватился обеими руками за ножку коротышки. Никто не понял, что это выражает: привязанность или нападение, но Клути даже не пошевелился. Его слишком занимала глубина тупости и невежества Одо.