Корона на троих

– Да уж, с росомахами не посмеешься, - вставил Арминтер.

Тадеус согласился:

– Верно. Над росомахами нельзя смеяться, они от этого сатанеют.

– А я говорю, он отрубил ему голову мечом - и все, - объявил Фернанд.
– И не было там никаких офигенных росомах.

– Ну и ерунду ты говоришь. Его мучили шесть месяцев, а он смеялся над ними, - оборонялся Тадеус.
– За исключением росомах.

– Отрубил ему голову, объявил себя королем, а потом уложил его дочку в койку, вот и все, на что Гудж оказался способным, - доказывал Фердинанд.

– И никто никого не мучил.

Старый Беризариус внес предложение:

– Ладно тебе, ведь в точности неизвестно, что он делал с бедной королевой Артемизией. Ее он, может, малость и помучил.

Арминтер согласился:

– Ну, это естественно: мужик всегда мучает свою жену.

Тадеус тоже согласился:

– Я думаю, это нормально для тех, кто может позволить себе такое дело. Им не надо беспокоиться, убрано ли в доме и приготовлен ли ужин.

– Ха, - процедил Феранд сквозь зубы.
– Ты бы уж помучил своих жен, ежели бы возможность была.

– А вот и нет, - обиделся Беризариус.
– Мы не кучка горгорианских варваров.
– Он оглядел остальных, ожидая поддержки.

Наступила испуганная тишина.

– Про жен не скажу, но я не стал бы отрубать голову ее отцу, - наконец произнес Тадеус.

Арминтер запротестовал:

– Но ты же сказал, что Гудж и не делал этого, а только мучил старого короля шесть месяцев.

– Мучил, мучил! Вы меня совсем запутали. Он мучил Фумитория шесть месяцев, а потом он отрубил ему голову!

– Чего? Кто отрубил Гуджу голову?

– Это Гудж отрубил голову Фумиторию!

– А раньше ты говорил не так.

– Нет, так.

Данвин начал терять нить разговора.

– Он отрубил голову Гуджу и тогда, значит, женился на Артемизии?

– Правильно. Чтобы мучить свою жену.

– Кто же женится на Фумитории, мучителе женщин?

– Он не мог жениться на Артемизии: она его дочь.

– Дочь?

– Верно, поэтому Гудж и обезглавил Фумитория: чтобы жениться на его дочери.

– А о чем ты только что говорил?

– Когда?

– Про свою жену, о мучениях.

– Какие мучения? Я же не женат.

У Данвина голова пошла кругом. Он решил, что на сегодня хватит, и направился в маленький пивной бар при гостинице. Селение Вонючие Ягоды было слишком маленьким, свечной лавки никто не держал, и жена содержателя гостиницы Арметта раз в неделю варила воск и продавала свечки прямо на кухне.

В баре за одним из трех больших столов сидел незнакомый мужчина. Данвин вежливо поклонился и стал высматривать Арметту.

В следующий момент женщина вышла из кухни с кувшином эля в одной руке и глиняной кружкой в другой. Она поставила все это перед путником и вытерла руки о юбку.

– - Пиво прекрасное. Пейте! Мой муж - лучший пивовар в тутошних горах!
– На ее лице расплылась широкая улыбка.

Арметта все делала широко.

Данвин помахал ей:

– Привет! Одо послал меня за свечами.

Путник, наливавший пиво в кружку, повернулся, чтобы посмотреть на Данвина.

Неожиданно он вытаращил глаза и чуть не разбил кувшин.

– Свечи?
– Арметта нахмурилась.

– Верно, дюжину свечей.

– Это стоит два медяка.

– Я даю три, - ответил Данвин, смутно понимая, что следует торговаться.

Женщина фыркнула:

– Заметано, - и протянула руку. Данвин пересыпал медяки в ее ладонь.

– Сейчас принесу, подожди.

Арметта проплыла на кухню, а путник все пялился на Данвина, который явно чувствовал себя не в своей тарелке. Наконец мужчина сделал приглашающий жест:

– Присаживайся, паренек.

Данвин заколебался.

– Садись, - повторил незнакомец, указывая на стул рядом с собой.

Данвин медленно сел.

– Как тебя зовут?

– Данвин.

Путник нахмурился.

– Это гидрангианское имя или горгорианское?

– Понятия не имею. Но оно мое, и точка.
– Путник продолжал разглядывать его, и Данвин добавил:

– А как вас зовут?

– Фрэнк.

– Это гидрангианское имя?

– Да, - резко ответил мужчина.

По его тону Данвин догадался, что сказал что-то не то. Извинение могло прозвучать совсем уж бестактно, поэтому он протянул:

– О-о!

Путник снова вытаращил глаза, и Данвин заерзал на стуле.

– Ну, - сказал он отчаявшись.
– Вы откуда-нибудь отсюда?

– Нет, - ответил человек, назвавший себя Фрэнком.
– А ты?

– Да, я да.

Путник усмехнулся:

– Ты поразительно похож на одного человека.

– Правда?

Мужчина кивнул - медленно, один раз.

– А это хорошо или плохо?

– Не знаю. Но, может, вы родственники?

– Сомневаюсь, - неприветливо буркнул Данвин.

– Да? А у тебя есть семья?

– Небольшая.

– А кто твои родители?

– Мой отец - Одо, он пастух. А матерью была Одри, овечка.

– Вечка?

– Овечка. Овца.

Потрясенный Фрэнк не верил своим ушам:

– Твоя мать - овца?

– Была. Она давно уже померла.

– Но ты не похож на овцу.

Данвин передернулся.

– Я пошел в отца.

Фрэнк помялся.

– М-м. По-моему, люди и овцы не могут, м-м, сопрячься.

– Не могут что?

– Я говорю, овца не может родить человечье дитя.

– А-а.
– Данвин немного подумал и пояснил: - Папа Одо никогда не говорил, что Одри была моей действительной материнской матерью. Просто она меня выкормила.

Фрэнк кивнул.

– А ты уверен, что Одо - твой настоящий отец?

– Конечно, зачем бы ему еще меня содержать?

Фрэнк заколебался.

– Значит, это просто совпадение. Поразительно. Вы похожи как две капли воды. Я поклялся бы, что у вас один отец.., было много женщин.., или, может, Черная Ласка...

Данвин удивленно заморгал.