Корона полуночи
Шрифт:
Шаол переступил черту.
— Потанцуй со мной, — сказал он, протягивая ей руку.
— Что? — переспросила Селена, недоуменно глядя на его руку.
Лунный свет играл в его золотистых глазах.
— Ты не поняла?
Она ничего не поняла и… поняла все. Слова капитана прозвучали совсем не так, как приглашение Дорина танцевать с ним на балу в день Ильмаса. Слова капитана едва ли можно было счесть приглашением. Но его рука… Его рука оставалась протянутой.
Селена вскинула голову:
— Насколько помню, в Ильмас я просила тебя потанцевать со мной, однако ты напрочь
— С тех пор многое изменилось.
Что значит «многое»? Еще одна загадка? Не хватит ли с нее загадок?
У Селены перехватило горло. Ладонь Шаола была мозолистой, с несколькими шрамами.
— Потанцуй со мной, Селена, — повторил он.
Когда их глаза встретились, Селена позабыла про холод, луну, громаду стеклянного замка, высившегося над ними. Она забыла катакомбы, замыслы короля, ехидство Морта и повеления Элианы. Она приняла его руку, и вокруг остались только музыка и Шаол.
У него были теплые пальцы. Их тепло ощущалось даже сквозь перчатки. Шаол обнял ее за талию, и они закружились, подчиняясь ритму медленного танца.
Шаол смотрел на нее. Оба танцевали без улыбки. Почему-то им сейчас было не до улыбок. Музыка нарастала, становясь громче и быстрее. Шаол кружил Селену. Плавно, ни разу не споткнувшись.
У нее сбивалось дыхание, но ей было не отвести от него глаз, не прекратить их танец. Двор заливало золотистое сияние луны. Королевский зал отодвинулся куда-то очень далеко.
— Мы с тобой никогда не будем обычными людьми, — прошептала Селена.
— Да, не будем, — согласился Шаол, сверкая глазами.
Музыка звучала теперь так, словно оркестр играл рядом. Шаол кружил Селену. Полы ее плаща развевались, делаясь похожими на складки бального платья. Каждое его движение было безупречным и безошибочным. Селена вдруг вспомнила их первый учебный поединок. Но тогда они познавали друг друга как противники. Сейчас Селена знала каждое его движение, а Шаол — каждое ее движение, словно они всю жизнь танцевали вместе… Ритм танца стал еще быстрее. Они продолжали кружиться, безотрывно глядя друг на друга.
Окружающий мир исчез. В этот момент, после долгих десяти лет, Селена смотрела на Шаола и чувствовала: она — дома.
После нескольких часов беспрерывных танцев принц нашел повод, чтобы ускользнуть от придворных дам и передохнуть. Ему хотелось выйти на балкон и подышать свежим воздухом. Он уже взялся за ручку балконной двери, как вдруг увидел танцующих Селену и Шаола. Их плащи развевались, делая обоих похожими на призраков, кружащихся в лунном свете.
Дорин передумал выходить наружу, но от окна не отошел. А ведь надо было уйти. Уйти и убедить себя, что это ему померещилось. Хотя это всего-навсего танец…
Услышав шаги за спиной, принц обернулся. Нехемия? После массовой казни эйлуэйских мятежников принцесса несколько месяцев не показывалась на придворных торжествах. Сегодня на ней было темно-синее платье с золотой вышивкой. Волосы были убраны на затылке, образуя подобие короны. В ушах переливались маленькие золотые сережки, привлекая внимание к ее грациозной шее.
Нехемия была сегодня едва ли не самой красивой женщиной в зале. Многие придворные провожали ее взглядами, восхищенными и завистливыми. Принц это заметил еще раньше.— Не надо им мешать, — тихо сказала Нехемия.
Она по-прежнему говорила с сильным акцентом, но речь ее за эти месяцы стала беглой.
Принцу показалось, что Нехемия разглядывает на стекле узор, видимый только ей.
— Вы и я… Мы всегда будем стоять в стороне. У нас всегда будут… — Она вспоминала нужное адарланское слово. — Обязанности. На наших плечах будет лежать груз, который никто другой не сможет поднять. Они, — она кивнула в сторону Селены и Шаола, — никогда этого не поймут. А если бы поняли, они бы не захотели нести эту тяжесть.
«Ты имела в виду, не захотели бы таких правителей, как мы».
А Шаол внизу кружил и кружил Селену.
— Я уже решил: не буду им мешать, — тихо признался Дорин.
Сегодня утром он проснулся и ощутил легкость, которую уже давно не испытывал.
Нехемия кивнула. Золото и камни в ее волосах красиво переливались.
— Тогда я говорю вам спасибо за это.
Принцесса снова разглядывала невидимый символ на окне.
— Ваш двоюродный брат Рулан говорил мне… Ваш отец одобрил предложение советника Мюльсона расширить поселение в Калакулле. Советник считает, что там может работать больше… людей.
Дорин сохранял на лице бесстрастие. Слишком много посторонних глаз смотрели на них.
— Рулан вам так и сказал?
Нехемия кивнула:
— Он хочет, чтобы я передала своему отцу… что поддерживаю эти предложения. И убедила отца не противиться расширению каторги. Я отказалась. Завтра будет заседание королевского совета. Голосование по предложениям Мюльсона. Меня туда не пустят.
Дорин шумно выдохнул:
— Рулан не имеет на это права. И остальные советники тоже.
— Вы смогли бы им помешать? — Темные глаза эйлуэйской принцессы внимательно смотрели на Дорина. — Вы будете на заседании. Поговорите со своим отцом. Убедите других голосовать против.
Кроме Селены, никто не решался говорить с ним столь откровенно. Но смелость принцессы натолкнулась на его короткое:
— Не могу.
Дорин покраснел, но он говорил правду. Если он выступит против расширения Калакуллы, это навлечет беду и на него, и на Нехемию. Он и так с трудом убедил отца оставить Нехемию в покое. Заговорив о Калакулле, он окажется перед выбором, и этот выбор может уничтожить все, что у него есть.
— Не можете или не хотите?
Дорин вздохнул, приготовившись ответить, но принцесса его опередила:
— Если бы Селену отправили в Калакуллу, вы бы ее освободили? Вы бы попытались закрыть эту каторгу? Когда вы забирали ее из Эндовьера, вы подумали о тысячах других узников, оставшихся там?
Он думал о них. Но опять-таки, что он мог сделать?
— В Калакулле и Эндовьере гробят ни в чем не повинных людей. Они умирают тысячами. Расспросите Селену, принц. Она расскажет о могилах, которые они копали. У нее на спине остались шрамы. Но все это пустяки в сравнении с тяготами остальных узников.