Корпус обреченных

Я мельком взглянул на матушку и понял, что случившееся стало для нее ударом. Она стойко их переносила, но это не означало, что ей было все равно. Наоборот, ее переполняла обида, которую она едва могла сдерживать.

— Ваша светлость, — обратился я к отцу. — Я слышал, сегодня подают винтажное шампанское из эксклюзивной коллекции Голицыных. Мне думается, один бокал матушке сейчас не помешает.

Отец приподнял бровь, но задавать вопросов не стал. Понял, что я хотел переговорить с матерью наедине.

— Сейчас распоряжусь принести нам по бокальчику.

Едва он скрылся в соседнем зале, я положил ладонь на руку матери.

— Еще можно выкрутиться.

— Каким же образом?

— Если я все правильно понял, это негласный бойкот. То есть свет сам так решил без каких-либо указов императора или советников. Потому что против нас никаких обвинений нет.

— Разумеется, Алексей. Но это не облегчает дела.

— Отнюдь. Это просто вопрос влияния. Павловичи показали свое влияние, дав понять, что их связи с высшими кругами крепки. Но стоит помнить, что Павловичи — лишь дальняя побочная ветвь. И это ничего не значит по сравнению со знаком внимания от государя.

— Алексей! Ты в своем уме?

— Вполне.

Еще с девятнадцатого века — эпохи самых пышных балов, маскарадов и приемов, сохранилось много традиций. Аристократия вообще оставила многое почти неизменным с позапрошлого столетия. В частности, светский этикет.

Если какую-либо особу отлучали от двора, автоматом закрывались и двери всех аристократических домов. Человека никуда не приглашали и не являлись к нему с визитом, поддерживая позицию государя. Особенно в столице.

Оказавшись в подобном вакууме, оставалось либо запереться в своем особнячке или уехать в другой город. Впрочем, даже это не всегда помогало, ибо новости об опале рано или поздно доходили даже до глубинки. Свет же всегда смотрел на государя: как он решит, так и будут подыгрывать. Это правило оставалось незыблемым уже долгие годы.

Но у этой медали была и обратная сторона.

Если государь снисходил до присутствия на каком-нибудь балу или приеме, то такой знак внимания считался в свете крайне важным. Так император выражал свое расположение конкретному Дому, и свет был обязан его поддержать. Иначе был риск навлечь негодование государя уже на себя.

— У меня есть идея, что можно сделать.

Матушка заинтересованно на меня посмотрела. В этот момент появился отец с двумя высокими фужерами игристого и подал один княгине.

— Что у тебя на уме, Алексей? — спросил он.

— Он хочет каким-то образом притащить в наш дом императора, — возмущенно бросила светлейшая княгиня. — Сегодня. Сейчас!

— Но это невозможно… У его величества наверняка плотный график. Он же император, а не…

Будь Николай Петрович настоящим императором, несомненно, нечего было бы даже и пытаться. Но наш государь был особенным. В частности, свободного времени у него было куда больше. Спасибо недугу и отлаженной работе Совета регентов.

Я улыбнулся и вытащил из-под воротника тонкую цепочку, на которой болталось кольцо, которое вручила мне императрица в Царском Селе после демонстрации Великой Триады. Все это время я его берег и собирался беречь еще очень долго, но случай им воспользоваться выдался раньше, чем я предполагал.

Мне ужасно не хотелось оставлять решение этой проблемы на родителей. Так что точку в конфликте следовало ставить жирную. И быстро.

— Что это? — удивленно спросил отец.

— Перстень ее императорского величества Надежды Федоровны. Она лично пожаловала его мне с обещанием помочь, когда я об этом попрошу. И сейчас я намерен просить ее поддержки.

Матушка рассеянно кивнула.

— Да, кажется, ты говорил про это кольцо. Только не сказал, что оно было подарено с обещанием помощи.

— Полагаю, сейчас будет уместно воспользоваться этой привилегией.

Родители переглянулись, а в этот момент на пороге галереи появилась Яна с листом бумаги.

— Ваша светлость! Готово.

Я взял протянутый список и бегло изучил. Что ж. Из Больших Домов только князья Львовы, Волконские, Юсуповы и Трубецкие. Остальные — второй эшелон. Если прибудут обещанным составом, человек пятьдесят-шестьдесят наберется. Но этого мало.

— Да, не густо, — отметил отец. — Но я не считаю правильным беспокоить ее императорское величество по такому поводу.

— А я — считаю, — отрезал я. — Если ничего не сделаем сейчас, потом утонем в их плевках. Павловичи наверняка думают, что мы не осмелимся. Но они чертовски ошибаются. Аграфена!

Феня тоже переоделась к приему, хотя не изменила традиционному брючному костюму. Просто этот был из бархата. Да и в ушах у нее сверкали крупные серьги.

— Да, ваша светлость?

— Ручку и бумагу, пожалуйста.

Я принялся писать записку, стараясь сохранять почерк понятным: все же императрица — иностранка, и чтение рукописного текста наверняка все еще давалось ей с трудом. Дав матушке прочитать текст и получив ее согласие, я свернул записку в трубочку и продел сквозь перстень.

— Доверю только тебе, Фень, — сказал я, вложив бумагу в ее руку. — Езжай прямо в Зимний. Матушка сейчас предупредит обер-камергера Шрюмера о твоем появлении. Твоя задача — передать записку императрице и дождаться ответа. Как будет ясность — сразу звони. Наши друзья во дворце устроят так, чтобы тебя пропустили.

Аграфена выглядела ошарашенной. Да уж, такого задания ей еще не давали. Бывало всякое, но исполнять обязанности тайного гонца для государыни — это переход на новый уровень.

— Конечно, ваша светлость, — Феня, казалось, даже немного испугалась и таращилась на матушку, словно переспрашивала, не обманывали ли ее уши. — Когда следует ехать?

— Немедленно! Это срочное поручение.

Феня поклонилась.

— Возьму Лаврентия.

— Конечно. Ступай.

Помощница и правда быстро собралась. Даже бережно уложила записку с кольцом в шелковый платок и спрятала за пазухой.

Матушка тем временем отправилась звонить Шрюмеру — вытащить обер-камергера тоже можно было не с первого раза. А мы с отцом остались нести пост на лестнице.

— Не думаю, что из твоей затеи выйдет что-то путное, Алексей, — вздохнул отец. — Но попытаться в любом случае стоит. Не хочу, чтобы усилия твоей матери пошли прахом. Она долго готовилась к этому приему.

— Знаю. Но куда важнее сейчас показать зубы и то, что за нами тоже кое-кто стоит.

— Но с чего ты взял, что императрица захочет нам помочь?